Институт современной России

Владимира Путина нельзя назвать гроссмейстером геополитики. Вопреки ожиданиям, военное вторжение в Украину не вернуло российскому государству былое величие, но сделало его более слабым, бедным, изолированным от мира — и менее безопасным. Западные санкции, введенные в ответ на ничем не спровоцированную агрессию Кремля, уже привели к сильному падению курса рубля и заставили инвестиционный банк Goldman Sachs ухудшить годовой прогноз по российской экономике: теперь вместо 2-процентного роста эксперты ожидают падение на 10%. Высококвалифицированные специалисты массово бегут из страны, тогда как кремлевская элита лишена такой возможности из-за санкций. НАТО перебрасывает в Восточную Европудополнительные силы для укрепления восточного фланга альянса. Европейские страны увеличивают оборонные бюджеты, Швеция и Финляндия готовы пересмотреть свой традиционно нейтральный статус. От пророссийских настроений в украинском обществе не осталось и следа. Менее чем за месяц Россия превратилась из проблематичного, но терпимого мирового игрока в страну-изгоя.

Как это ни странно, такой поворот событий, похоже, всерьез удивил руководство Кремля. Люди, которым было поручено планирование «специальной военной операции», судя по всему, искренне верили, что в Харькове, Киеве, Херсоне и Одессе российских десантников встретят как освободителей. Несмотря на бесспорное превосходство в огневой мощи, первоначальная стратегия российской армии заключалась в отправке десантников без бронезащиты, с расчетом на то, что присутствие российского спецназа не вызовет сопротивления со стороны местных жителей. Лишь после уничтожения нескольких колонн российской военной техники она начала в полную силу использовать свои технологические преимущества — как против украинских военных объектов, так и против гражданского населения.

Реакция украинского общества также оказалась для Кремля крайне неожиданной. Киев, Харьков, Николаев и Одесса в определенные моменты своей истории считались русскими городами, но ничто не свидетельствовало о том, что их жители ждали «освобождения» от власти Владимира Зеленского, законно избранного русскоязычного президента Украины. Тот факт, что об этом не было известно людям, принимающим решения в Москве, должен служить предостережением о других катастрофических просчетах, которые руководство Кремля может допустить в ходе этого конфликта.

Судя по месседжам, транслируемым Кремлем внутри России, надеяться на скорое достижение дипломатического решения не стоит. Несмотря на осторожные публичные заявления обеих переговорных групп о том, что письменное соглашение может быть заключено в ближайшие недели, официальная риторика Москвы по сути остается неизменной.

Владимир Путин называет инакомыслящих «подонками и предателями», которых нужно «выплюнуть, как случайно залетевшую в рот мошку». Официальный представитель МИД РФ Мария Захарова возлагает вину за бомбардировку мариупольского драмтеатра (ставшего убежищем для жителей города) на украинские «батальоны националистов», которые «их [людей] там заперли, а потом принесли в жертву»; по словам Захаровой, «неонацисты» считают такие методы «нормальными, оправданными… они не видят разницы между гражданскими лицами и солдатами». Глава российской делегации на переговорах с Киевом Владимир Мединский продолжает сетовать на то, что украинская сторона якобы «не обращает внимания на работу разрешенных на Украине нацистских военных формирований, на их символику, на их подготовку, на их идеологию». Иными словами, те, кто отмечает позитивный сдвиг в риторике Москвы, оставляют без внимания язык, который использует Кремль, обращаясь к внутрироссийской аудитории.

Вообще, было бы желательно найти такое решение, которое, с одной стороны, сделает возможным немедленное урегулирование конфликта мирным путем, а с другой — позволит России сохранить лицо. Однако усиление российских атак на гражданскую инфраструктуру в Мариуполе, Харькове, Киеве, Чернигове и Николаеве демонстрирует, что Кремль уже прошел все возможные точки невозврата. Даже если официальные лица в Киеве, Брюсселе и Вашингтоне гарантируют кремлевской элите свободу и личную безопасность в рамках договоренностей о выводе российских войск с территории Украины, возможности вернуться к статус-кво, существовавшему до войны, просто нет. 

Зацикленность кремлевской элиты на теме «денацификации» Украины подтверждает это. В окружении Владимира Путина, по всей видимости, есть те, кто по-прежнему верит в официальную версию, согласно которой правительство Зеленского — нелегитимный неофашистский марионеточный режим, установленный вражескими западными силами. Вместе с тем Захарова, Мединский и министр иностранных дел Сергей Лавров, кажется, слишком умны, чтобы верить в собственную риторику. Трудно представить и то, что чиновники умеренных взглядов вроде премьер-министра Михаила Мишустина или мэра Москвы Сергея Собянина могли добровольно поддержать решение Путина начать эту войну. А влиятельные фигуры не из коридоров власти, например гендиректор «Первого канала» Константин Эрнст, не могут быть довольны тем, что их детища полностью переходят под контроль Кремля. 

Показательно, что ни один из этих здравомыслящих людей никоим образом не продемонстрировал готовности выступить против режима, который их кормит. Практически все, кто был облечен властью 23 февраля, за день до вторжения в Украину, предпочли остаться на своих позициях. На борту кремлевского государственного корабля остаются и оппортунисты, и истинные сторонники режима — хотя некоторые из них, скорее всего, осознают, что, когда корабль пойдет ко дну, они утонут вместе с ним.

Это возвращает нас к мысли, что в сложившихся обстоятельствах стратегия эндшпиля у Владимира Путина может быть лишь одна — эскалация до полной изоляции. До тех пор пока нынешнее руководство Кремля остается у власти, Россия не будет принята обратно в мировое сообщество. Поэтому единственное, что Путин может сделать буквально для спасения собственной шкуры, — это обеспечить условия, при которых правовые институты этого самого мирового сообщества остались бы далеко за границами России.

Нынешний режим вполне способен достичь этой цели, по крайней мере в среднесрочной перспективе. Экономические санкции Запада уже серьезно ударили по благосостоянию и безопасности большинства россиян, но разросшийся за последние восемь лет репрессивный аппарат сделал невозможным какой-либо народный протест: все, кто потенциально способен возглавить протестное движение, уже находятся или в тюрьме, или за пределами страны. Российская элита также будет вынуждена пожертвовать частью своих богатств, но когда миллиардеры оказываются перед выбором между сохранением половины своих активов и вероятной потерей всего нажитого, большинство предпочтет первый вариант. Несмотря на слухи о задержании нескольких высокопоставленных сотрудников спецслужб, люди, охраняющие путинский режим, остаются лояльными ему, по крайней мере внешне. 

Российское военное вторжение в Украину стало настоящей катастрофой не только для миллионов ни в чем не повинных украинцев, которые оказываются под обстрелами в своих домах, но и для самой Российской Федерации. В этих обстоятельствах Владимиру Путину не остается ничего другого, кроме как еще больше усугубить ситуацию — как для россиян, так и для украинцев.

* Майкл Васюра — независимый политический аналитик.

Перевод текста: Диана Фишман.