18 июля подсудимые по делу «Кировлеса» – кандидат в мэры Москвы Алексей Навальный и предприниматель Петр Офицеров – были взяты под стражу в зале суда после вынесения обвинительного приговора. Однако уже на следующий день мера пресечения была изменена на подписку о невыезде. Беспрецедентное решение комментирует известный российский юрист, эксперт ИСР Екатерина Мишина.
– Вот вы: все вы здесь валютчики!
Обращаюсь к вам как к специалистам –
мыслимое ли это дело?
– Мы не валютчики, – раздались отдельные обиженные голоса в зале, –
но дело это немыслимое.
М. А. Булгаков. «Мастер и Маргарита»
Алексей Навальный с женой Юлией после своего освобождения из-под стражи 19 июля
Мы не валютчики, мы юристы, это, возможно, еще хуже. Хотя, в отличие от валютчиков, мы обременены юридическим образованием, и, казалось бы, история с освобождением из-под стражи Алексея Навального и Петра Офицерова через сутки после оглашения обвинительного приговора, предусматривающего в качестве меры наказания лишение свободы, не должна нас особо удивлять. Но и мы не в состоянии понять происходящее, ибо не было такого никогда. Ни в законодательстве, ни на практике.
Впрочем, нет. Одна в некоторой степени схожая история приключилась более 40 лет тому назад в Советском Союзе. Ее красочно рассказал в своей книге «Социализм с юридическим лицом» знаменитый российский юрист профессор Лев Симкин. После освобождения Навального и Офицерова Симкин написал об этой истории на своей странице в «Фейсбуке». Наверное, уместно будет это воспроизвести. «В канун Нового, 1971 года в Ленинграде вынесли приговор по делу “самолетчиков” – евреев-отказников, неудачливых угонщиков самолета, на котором они собирались отправиться в Израиль. Великий адвокат Семен Львович Ария, защищавший одного из них, впоследствии вспоминал, как ему, собиравшемуся после процесса уезжать в Москву, в тот же день позвонили из Ленгорсуда и попросили немедленно подавать кассационную жалобу. Такого еще не бывало, чтобы судьи сами просили обжаловать свой приговор, да еще поскорее. Спустя четыре (!) дня, 28 декабря 1970 года, в Верховном суде РСФСР состоялось кассационное разбирательство, на котором прокурор предложил заменить организаторам преступления расстрел 15 годами лишения свободы. Как выяснилось, причиной спешки был звонок Брежневу тогдашнего американского президента Никсона с просьбой “не портить американцам Рождество”».
Сходство между «самолетным делом» и делом «Кировлеса» заключается во внезапно возникшем у сотрудников правоохранительных органов припадке демократичности
Сходство между этими двумя случаями заключается во внезапно возникшем у сотрудников правоохранительных органов припадке демократичности, результатом которого стала определенная перемена участи осужденных. Причем в случае «самолетчиков» гораздо более существенная, ибо по завершении кассационного разбирательства было назначено иное наказание, исключительная мера в виде смертной казни была заменена на максимальный срок лишения свободы, предусмотренный советским уголовным законодательством того времени. Что же касается Навального и Офицерова, в отношении них была изменена лишь мера пресечения. О наказании пока рано рассуждать, приговор еще не вступил в законную силу.
Квазирождественская сказка о добрых, квалифицированных и чтущих предусмотренное Конституцией право быть избранным прокурорах, внезапно ставшая былью 19 июля 2013 года, произвела сильное воздействие на широкие массы впечатлительных людей. Всемирную паутину наводнили бесчисленные комментарии самого различного формата, происхождения и степени обоснованности. В одном из них, в частности, совершенно справедливо отмечалось, что, согласно части 1.1 статьи 108 УПК РФ, «Заключение под стражу в качестве меры пресечения не может быть применено в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных статьями 159–159.6, 160, 165 УК РФ, если эти преступления совершены в сфере предпринимательской деятельности». Далее следовал мощный вывод о том, что на данной стадии процесса Навальный и Офицеров являются обвиняемыми, соответственно, судья по закону не имел права менять меру пресечения на содержание под стражей. И тут (о, чудо!) благородные прокуроры углядели ошибку неквалифицированного и гадкого судьи и незамедлительно подали апелляционное представление, в результате чего заключение под стражу было заменено на подписку о невыезде. С самой достойной и человеколюбивой мотивацией – дабы не ограничивать доступ к избирателям зарегистрированного в качестве кандидата на пост мэра Москвы Навального до вступления приговора в законную силу и одновременного соблюдения требований московского избирательного законодательства. Ну просто не прокуроры, а Робин Гуды из тех кировских лесов, которые еще не успели украсть временно выпущенные на свободу фигуранты.
Смертная казнь для Эдуарда Кузнецова (слева) и Марка Дымшица была заменена на 15 лет тюремного заключения
Каков был истинный мотив действия прокуратуры и кто режиссировал эти действия, я даже гадать не буду. Но мне бы хотелось внести некую терминологическую ясность в происходящее, поскольку путаница в правовых терминах очень часто приводит к совершенно неправильным выводам. Итак, первое и самое главное: на данной стадии уголовного процесса Навальный и Офицеров являются подсудимыми. Это другой процессуальный статус по сравнению со статусом подозреваемого и обвиняемого. Подозреваемый – это лицо, в отношении которого возбуждено уголовное дело, либо которое было задержано по подозрению в совершении преступления, либо к которому была применена мера пресечения до предъявления обвинения, либо которое было в соответствии со ст. 223-1 УПК РФ уведомлено в письменном виде об имеющемся в отношении него подозрении в совершении преступления (ст. 46 УПК РФ). Согласно ст. 47 УПК РФ, обвиняемым признается лицо, в отношении которого вынесено постановление о привлечении его в качестве обвиняемого, вынесен обвинительный акт либо составлено обвинительное постановление.
Часть вторая этой же статьи гласит, что обвиняемый, по уголовному делу которого назначено судебное разбирательство, именуется подсудимым, а после вынесения в отношении него обвинительного приговора он становится осужденным. Так что на упомянутые выше положения части 1.1 статьи 108 УПК РФ, запрещающие применять заключение под стражу в качестве меры пресечения в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных статьями 159–159.6, 160, 165 УК РФ, уже ссылаться никак нельзя. И хотя судья Блинов нам, безусловно, неприятен, в данном случае он закон не нарушил и избранную им в отношении подсудимых меру пресечения в виде заключения под стражу применил в соответствии с действующим законодательством.
Стихийные митинги, начавшиеся после оглашения обвинительного приговора в отношении Навального и Офицерова, были протестом против постановления, а не против избрания меры пресечения, связанной с лишением свободы. Но эмоциональным триггером послужило, конечно же, заключение под стражу. При этом ни в законодательстве, ни в судебной практике нет ни единого упоминания о том, чтобы избранную при вынесении обвинительного приговора меру пресечения обжаловали, чтобы такая апелляционная жалоба или представление рассматривались на следующий день и чтобы определенную в резолютивной части приговора меру пресечения отменили. И не было такого никогда! Это – То, Чего На Белом Свете Вообще Не Может Быть. Поэтому, когда 19 июля Навальный и Офицеров вышли на волю под подписку о невыезде, российское юридическое сообщество незамедлительно принялось обсуждать произошедшее. Выяснилось, что с таким не сталкивался никто, даже самые великие и опытные из нас. Решение было объявлено имеющим прецедентное значение, ситуация – вселяющей надежду, ну а момент уже задолго до этого стал историческим.
Российский прокурор, радеющий о правах человека, является совершенно нереальным персонажем
Впрочем, надежда вселилась далеко не во всех. Я не воодушевилась происходящим по следующей причине. Первое: историческим опытом доказано, что данайцы, приносящие дары, – несимпатичная, подозрительная и неблагонадежная категория граждан. И я им не верю. Особенно когда в этой роли выступают сотрудники родной прокуратуры. Для меня российский прокурор, до такой степени радеющий о правах человека, что ради этого готов даже признать избрание своим же братаном-судьей конкретной меры пресечения противоречащей закону и опротестовать соответствующую часть обвинительного приговора, является совершенно нереальным персонажем. Это нежизнеспособный организм, стремящийся к самоуничтожению, жизненный цикл которого короче, чем у кадавра профессора Выбегалло.
Второе: ликование по поводу изменения меры пресечения совершенно затмило тот факт, что по сути в судьбе главных героев на данном этапе мало что изменилось. Свобода, на которую 19 июля вышли Навальный и Офицеров, очень смахивает на гегелевскую «фикцию свободы». В отношении них вынесен обвинительный приговор, и беспрецедентное решение позволить им оставаться на воле до вступления приговора в законную силу никак не меняет их процессуального статуса. И как это ни прискорбно, свобода эта временная и относительная. Предсказать результат апелляционного обжалования приговора защитой на данном этапе вряд ли возможно – слишком много политических факторов завязано на деле «Кировлеса». Что же касается правового аспекта, мы получили убедительные доказательства того, что в случае чрезвычайной надобности прокуратура может вспомнить о приоритете прав и свобод человека и гражданина, равно как и о необходимости соблюдения избирательного законодательства. А вот во имя чего это было сделано, пока остается только гадать. Очень уж причудливо тасуется эта колода.
