Мы очень ждали этого постановления Конституционного суда России, того, что было оглашено и незамедлительно вступило в законную силу 6 декабря 2013 года. И ждали мы не только потому, что сочувствовали военнослужащему Константину Маркину, оказавшемуся в статусе разведенного папы с тремя детьми на руках, но без права на отпуск по уходу за ребенком. Вся эта история с самого начала казалась слабо увязывающейся с положениями Семейного кодекса РФ, часть первая статьи 61 которого, именуемая «Равенство прав и обязанностей родителей», гласит: «Родители имеют равные права и несут равные обязанности в отношении своих детей». Да и с точки зрения части 1 статьи 59 Конституции России тоже получалось как-то не очень: с одной стороны, по букве Конституции, защита Отечества является долгом и обязанностью гражданина Российской Федерации, а с другой стороны, лица, выполняющие почетную конституционную обязанность, поставлены федеральным законом в ущербное положение по сравнению с иными гражданами. Казалось, не в пример логичнее было бы наоборот: предоставить защитникам Родины, внезапно ставшим одинокими отцами, какие-нибудь льготы или бенефиты. Но не тут-то было: законодатель по этому пути не пошел, российская Фемида благосклонности к Маркину также не проявила.

Конституционный суд в непростое положение Маркина входить не стал и в рассмотрении поданных им жалоб отказал посредством принятия Определения от 15 января 2009 года № 187-О-О. В отказном определении было указано, что Конституционный суд не усмотрел нарушения конституционных прав заявителя в его конкретном деле, а также, имея в виду «весьма ограниченное участие российских женщин в осуществлении военной службы и особую, связанную с материнством, социальную роль женщины в обществе», констатировал отсутствие нарушения принципа равенства прав и свобод человека и гражданина в контексте равноправия мужчин и женщин, что «согласуется с положением статьи 38 (часть 1) Конституции Российской Федерации. Поэтому такое решение законодателя не может расцениваться и как нарушение закрепленных статьей 19 (части 2 и 3) Конституции Российской Федерации принципов равенства прав и свобод человека и гражданина, а также равноправия мужчин и женщин».

Но в Европейском суде по правам человека, куда в итоге обратился исчерпавший национальные средства правовой защиты Маркин, к его ситуации отнеслись по-другому. Большая палата ЕСПЧ признала, что в отношении Маркина имело место нарушение положений статей 8 и 14 Конвенции о защите прав человека и основных свобод в форме дискриминации по гендерному признаку в пользовании правом на уважение частной и семейной жизни лица. При этом в своем постановлении по делу «Константин Маркин против России» суд отметил, что в российском законодательстве «лишение военнослужащего-мужчины права на отпуск по уходу за ребенком носит характер абсолютного запрета».

Мытарства Маркина на этом, однако, не закончились, и дело его становилось все более резонансным еще и потому, что совпало по времени с нарастанием волны сомнений в необходимости исполнять на территории Российской Федерации те решения ЕСПЧ, которые властям Российской Федерации по тем или иным причинам подозрительны или попросту не нравятся. В итоге осенью 2013 года вопрос вновь оказался на рассмотрении КС РФ – на этот раз по запросу президиума Ленинградского окружного военного суда. И тут общественность замерла в ожидании, ибо с учетом модного тренда в плане демонстрации кукиша Страсбургскому суду произойти могло действительно все что угодно. А поскольку, согласно статье 79 закона РФ о КС РФ, решения Конституционного суда РФ окончательны и обжалованию не подлежат, постановление по делу Маркина вполне могло стать точкой невозврата. Но этого не произошло.

Закон недаром воспрещает Конституционному суду РФ рассматривать политические вопросы, ибо на поприще политики с ним мало кто смог бы достойно конкурировать. И дело не только в фантастической способности чуять малейшие изменения политической воли. Отточенность формулировок этого постановления делает данный судебный акт не только шедевром юридической казуистики, но и образцом политического заявления. А как виртуозно Конституционный суд ушел от ответа на основной вопрос об обязательности исполнения решений ЕСПЧ, являющийся не только истинной сутью запроса президиума Ленинградского окружного военного суда, но и одним из лидеров политического хит-парада последних месяцев?

Воспользовавшись конкретными процессуальными особенностями закона о Конституционном суде и ГПК, КС элегантно обошел все острые моменты и принял уникальное по мультифункциональности постановление, отдельные положения которого в состоянии удовлетворить сторонников самых разных точек зрения. С одной стороны, постановление ставит на первое место верховенство Конституции. С другой стороны, вопрос по сути остается открытым, и суд подчеркнул, что возможности судебной защиты не исчерпаны. В сторону ЕСПЧ тоже был сделан надлежащий реверанс посредством подробной ссылки на постановление Большой палаты ЕСПЧ от 22 марта 2012 года: «исключение российским законодательством военнослужащих-мужчин из круга лиц, имеющих право на предоставление отпуска по уходу за ребенком, при том что военнослужащие-женщины имеют такое право, не может считаться разумно или объективно обоснованным; лишая военнослужащих-мужчин права на получение отпуска по уходу за ребенком исключительно по признаку их половой принадлежности, соответствующие законоположения устанавливают общее ограничение, автоматически применяемое ко всем военнослужащим мужского пола, независимо от занимаемого ими положения в вооруженных силах».

И с позицией Верховного суда РФ КС также солидаризировался в том, что «при рассмотрении судом вопроса о необходимости пересмотра судебного акта учитывается причинно-следственная связь между установленным Европейским судом по правам человека нарушением конвенции или протоколов к ней и неблагоприятными последствиями, которые продолжает испытывать заявитель, и что судебный акт подлежит пересмотру в том случае, если заявитель продолжает испытывать неблагоприятные последствия такого акта и выплаченная ему справедливая компенсация, присужденная Европейским судом по правам человека во исполнение статьи 41 конвенции, либо иные средства, не связанные с пересмотром, не обеспечивают восстановление нарушенных прав и свобод (пункт 17 постановления Пленума Верховного суда Российской Федерации от 27 июня 2013 года № 21 “О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и протоколов к ней”)». В итоге счастливы должны быть решительно все. Не судебный акт, а кубик Рубика – верти, как хочешь: желаете зеленую сторону – пожалуйста, изволите красную – на здоровье.

Но и этим удивительные свойства постановления КС от 6 декабря 2013 года не исчерпываются. Ведь в нем был дан четкий ответ на вопрос о том, «кто тут главный». А для лиц, не умеющих читать судебные решения, в официальном пресс-релизе написали прямым текстом: «Постановления Европейского суда по правам человека являются основанием для пересмотра гражданского дела по новым обстоятельствам. В процессе производства по такому делу суд может прийти к выводу о невозможности исполнения постановления ЕСПЧ в рамках действующего российского законодательства. Поскольку Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод по существу признает те же ценности, что и Конституция Российской Федерации, такой вывод приводит к необходимости проверки конституционности нормы, затронутой постановлением ЕСПЧ. Подобный вопрос может быть разрешен исключительно Конституционным судом Российской Федерации (выделено Е.М.) Самостоятельное его решение судами общей юрисдикции приводило бы к возможности различной оценки конституционности одних и тех же положений закона. Тем самым ставилось бы под сомнение само верховенство Конституции Российской Федерации». Таким образом, и круг замкнулся, и кубик Рубика сложился именно так, как надо, а во главе этой загадочной геометрической фигуры незыблемо расположился Конституционный суд России.

Трудно не восхититься уровнем юридической техники тех, кто писал это постановление. И глава государства тоже остался доволен и на встрече с судьями Конституционного суда 13 декабря 2013 года очень их хвалил: «На мой взгляд, российский Конституционный суд выбрал наиболее оптимальные решения и очень корректные, как я уже сказал, с юридической точки зрения. Вы предложили именно корректный способ реализации решений Европейского суда, который не повлечет за собой искажений норм российской Конституции». Что же, браво, уважаемые судьи. И от открытой конфронтации с ЕСПЧ удержали мастерски, и при этом показали, кто в доме хозяин и кто будет рулить исполнением решений Европейского суда по правам человека на территории России.