Беларусь неожиданно оказалась в центре внешнеполитической повестки США, когда в феврале в Минск на встречу с Александром Лукашенко приехал госсекретарь Майк Помпео. Это был первый визит высокопоставленного американского чиновника в Беларусь за последние 26 лет. Встреча вызвала обеспокоенность в Кремле, который давно вынашивает план по поглощению Беларуси рамках Союзного государства. Однако последний газовый конфликт Минска и Москвы в очередной раз продемонстрировал способность Лукашенко успешно манипулировать геополитическими различиями между Россией и Западом и добиваться уступок у своего более могущественного соседа.
Приход к власти Владимира Путина нарушил планы Александра Лукашенко, стремившегося возглавить Союзное государство между Россией и Беларусью. Фото: kremlin.ru.
Рождение Союзного государства
Россия и Белоруссия являются членами так называемого Союзного государства –наднациональной структуры, созданной к завершению первого президентского срока Бориса Ельцина в 1996 году. Преследуя идею союза с Беларусью, Ельцин руководствовался рядом соображений, основным из которых было стремление угодить российскому электорату. К январю 1996 года Ельцин, готовившийся к переизбранию, был крайне непопулярной политической фигурой: его рейтинг составлял всего 6%. Многочисленные социально-экономические проблемы, включая бедность, неравенство, разгул преступности, возникшие после развала Советского Союза, оказались неразрешенными при Ельцине, а среди значительной части российского населения все чаще проскальзывала ностальгия по советским временам.
Как пишет Стивен Уайта, политолог и историк, почетный профессор Университета Глазго, «СССР оставался популярным институтом, и не только среди россиян»[1]. По данным референдума 1991 года, 80% советских граждан – не только этнических русских, но и других групп – поддерживали идею СССР в той или иной форме. Большинство россиян считало Ельцина ответственным за его распад – и этими настроениями пользовались коммунисты в первые годы постсоветского периода, оставаясь популярными благодаря своей критике Ельцина. Даже западные наблюдатели отмечали, что распад Союза имел катастрофические последствия для большинства россиян: «За девять лет правления Ельцина ВВП России упал более чем на 50%, миллионы людей потеряли сбережения в ходе постоянных финансовых кризисов, а ожидаемая продолжительность жизни упала до уровня стран третьего мира. “Ельцин, унаследовавший российское государство в 1991 году, оставил его в гораздо худшем состоянии, чем нашел, – говорит Рой Медведев, один из ведущих российских историков, лично знавший многих [советских и российских] руководителей. – Его наследие было в основном неудачным, и я не думаю, что русские люди будут вспоминать его с большой теплотой”».
Коммунисты умело играли на общественном негодовании населения, и победа главы КПРФ Геннадия Зюганована президентских выборах 1996 года казалась вполне реальной возможностью, которую не сбрасывал со счетов и сам Ельцин. Как отмечал в то время Washington Post, в ряде регионов, по которым кризис ударил больше других, «коммунисты намного опережали Ельцина в опросах». Подобный сценарий был недопустим для Ельцина и его окружения («Семьи»), а также для олигархических кругов, которые в случае прихода к власти коммунистов или националистов (еще одна вполне реальная угроза) рисковали потерять имущество и даже лишиться свободы.
В контексте этих процессов демонстрация дружбы с белорусским президентом для Ельцина позволяла предстать перед электоратом в роли не разрушителя советской империи, а основателя нового государства, естественным образом объединяющего братские народы – русских, белорусов и, возможно, украинцев. Причем этот месседж был адресован не только массам, но и значительной группе умеренных националистов, включая Александра Солженицына, пользовавшегося огромным уважением среди российской интеллигенции в позднесоветский период и в начале 90-х.
Если Ельцин стремился укрепить собственную власть и подготовить режим к преемнику, то Лукашенко идея союза с Россией прельщала по другим причинам: он планировал в конечном итоге сместить непопулярного Ельцина и возглавить союз. Создание объединенной структуры предполагало наличие общего гражданства, что позволило бы белорусскому президенту баллотироваться на пост главы Союзного государства. Второй причиной сближения стала зависимость индустриализированной экономики Беларуси от российского сырья, в основном газа и нефти.
Новый русский империализм
Приход к власти Владимира Путина в 2000 году в качестве ельцинского преемника подорвал планы Лукашенко, а политические шаги, предпринятые Путиным с начала его президентства, еще больше осложнили задачу.
Во-первых, Путин сразу занялся консолидацией политической власти и устройства российского государства под своим личным контролем, а также предпринял первые шаги по национализации бывших госактивов (хотя это еще не была массовая национализация). Во-вторых, к началу 2000-х в обществе и в Кремле произошло осознание, что распад СССР окончателен и бесповоротен и что бывшие советские республики – это не «блудные сыновья», которые однажды вернутся в имперские объятия России, а иностранные государства. Новое видение следовало предписаниям Солженицына: в своем эссе 1990 года «Как нам обустроить Россию?» писатель критиковал советских лидеров за то, что те за бесценок поставляли различных товары восточноевропейским членам Варшавского договора (намек и на советские республики), игнорируя при этом интересы русского народа. Солженицын считал, что эти государства должны были платить рыночную стоимость за российский газ и нефть, и эта идея набирала все большую популярность в Кремле.
В-третьих, в результате этого сдвига в мировосприятии Москва стала относиться к бывшим советским республикам аналогично тому, как европейские державы обращались со своими колониями в XIX-начале XX вв.: колонии должны приносить пользу своим хозяевам, а не жить за их счет. В итоге Кремль изменил политику в отношении Беларуси, настаивая на том, чтобы Минск «компенсировал» дешевый российский газ в различных формах – например, предоставляя российским компаниям доступ к «командным высотам» белорусской экономики, включая ключевые производства, нефтеперерабатывающие заводы и пр.
Нежелание Лукашенко идти в ногу с новой философией Кремля привело к переформатированию отношений России и Беларуси, которые отныне стали сопровождаться регулярными газовыми диспутами, политическим шантажом и интригами. Однако Москве важно было иметь Минск на своей стороне для реализации других геополитических проектов, прежде всего Евразийского союза.
Под прикрытием евразийства
Идея Евразийского союза как конфедеративного государства, объединяющего ряд бывших советских республик, была изначально выдвинута президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым в 1993 году, но никогда серьезно не обсуждалась. Поскольку к концу второго президентского срока Путина отношения России и Западом значительно ухудшились, о чем свидетельствует его «мюнхенская речь» 2007 года, Кремль обозначил новое направление во внешней политике: России будет отстаивать собственную сферу влияния. Так идея Евразийского союза оказалась вынесена на геополитическую повестку дня Кремля.
К августу 2006 года Россия, Беларусь и Казахстан уже договорились о создании некой формы торгового союза. В 2010 году в рамках интеграционного проекта Кремля был запущен Таможенный союз, а в 2012-м – Единое экономическое пространство, призванное составить конкуренцию Европейскому союзу. 1 января 2015 года заработал Евразийский экономический союз (ЕАЭС), и вскоре к первоначальным трем государствам-членам присоединились Армения и Кыргызстан.
Оптимистичная риторика Кремля в отношении ЕАЭС не помешала многим экспертам заметить, что это проект по сути представлял собой политическую ассоциацию, в которой доминирует Россия (другие государства-члены это отрицали). Кроме того, несмотря на заявленные партнерские отношения, Кремль отказался поставлять нефть и газ членам ЕАЭС по сниженным ценам, а также продолжил преследовать свои интересы, добиваясь более широкого доступа российских компаний к экономикам стран Союза. Примечательно, что Лукашенко, правильно прочитав амбиции Путина в отношении суверенитета Беларуси, настоял на том, что Союз должен оставаться именно экономической ассоциацией.
Новая холодная война?
Несмотря на постоянную газовую вражду с Лукашенко, Кремль продолжает снабжать Беларусь нефтью и газом по сниженным ценам. Почему он идет на уступки? Основной причиной здесь является геополитический расчет. После российско-грузинской войны 2008 года, аннексии Крыма в 2014-м и военного конфликта на Донбассе, а также из-за российского вмешательства в президентские выборы в США 2016 года, Россия Путина прошла точку невозврата в отношениях с Западом, а ее отношения с США находятся на низшей точке с момента окончания холодной войны. Напряженность со стороны России возрастала на протяжении многих лет, в чем не последнюю роль сыграло расширение НАТО на восток – тенденция, которую Москва воспринимает как серьезную угрозу своей безопасности.
Хотя у России есть союзники в рамках Организации Договора о коллективной безопасности 2002 года, ее возможности на западном направлении ограничены. Из-за присоединения прибалтийских стран к НАТО и антироссийских настроений на Украине Беларусь остается единственной страной, которая может помочь России в случае военного конфликта с Западом. Лукашенко прекрасно понимает свое геополитическое значение для Москвы и относительно успешно манипулирует своим положением.
Одним из рутинных манипуляций Лукашенко является требование скидок на газ, что регулярной приводит к срыву переговоров и различным энергетическим кризисам в Беларуси. Лукашенко затем пользуется ситуацией, апеллируя к Европе, неоднократно страдавшей из-за «газовых войн» России с Украиной. Один из последних кризисов между Россией и Беларусью случился этой зимой, однако на этот раз Москва сочла, что экономика Беларуси находится в столь плачевном состоянии, что Минск, наконец, уступит давлению России и войдет в ее состав. Однако именно в этот момент Лукашенко воспользовался новым подходом в своей внешней политике – многовекторностью, в соответствии с которой Беларусь готова начать диверсифицировать свои энергопоставки и улучшить отношения с Западом.
Лукашенко часто называют «последним диктатором Европы», однако ему на протяжении многих лет удается сохранять отношения с ЕС в рамках программы «Восточное партнерство». Но последнее сближение с США стало неожиданностью для многих наблюдателей. В феврале госсекретарь США Майк Помпео посетил Минск для обсуждения в Беларусью «вопросов суверенитета». Это был первый визит столь высокопоставленного американского чиновника в эту стран за последние 26 лет. В ходе визита Помпео заявил, что США могут покрыть 100% энергетических потребностей Беларуси.
Визит американского госсекретаря в Минск встревожил Москву, где действия Лукашенко были восприняты как намек на то, что Беларусь может выйти из орбиты влияния России и даже встать в открыто враждебную позицию, как Украина. Уже через две недели после этого Минск достиг соглашения с Россией, в очередной раз выбив более низкую цену на газ. Уже в апреле, ссылаясь на пандемию COVID-19, Лукашенко призвал Кремль проявить дополнительную гибкость, намекнув на дальнейшее снижение цены на российский газ. Вопрос о том, окажется ли эта тактика успешной, пока остается открытым.
Поведение Беларуси указывает на новую геополитическую обстановку в Европе. Во время холодной войны континент был расколот на два идеологически противоположных лагеря, затем, в 1990-х, после распада Советского Союза, США стали наиболее влиятельной силой в Европе – и во всем мире. Но в последние годы стало очевидно, что ни одна страна, ни один блок более не являются доминирующими в Европе. Это создает возможности для небольших государств, таких как Беларусь, живущих в тени более могущественных соседей, по использованию геополитических расхождений между Россией и Западом в собственных интересах.
[1] See Stephen White, “Soviet nostalgia and Russian politics,” Journal of Eurasian Studies, Vol. 1, Issue 1, January 2010, pp. 1-9; https://www.sciencedirect.com/science/article/pii/S1879366509000049#!
