Отношения с Россией останутся серьезной проблемой для новой администрации Джо Байдена и для американской политики в целом. Новой «перезагрузки» не будет, но некоторое сотрудничество с Кремлем неизбежно, особенно на Ближнем Востоке, где Россия продолжает наращивать свое присутствие. Однако развитие событий в регионе указывают на то, что дипломатические усилия России на ближневосточном направлении не столь успешны, как хотелось бы представить Кремлю.
11 декабря 2017 г.: Владимир Путин посещает российскую военную базу Хмеймим в Сирии. Фото: kremlin.ru.
В преддверии инаугурации нового президента США Джо Байдена некоторые эксперты отмечали, что новая администрация «выведет на первый план ценности американской внешней политики…, публично осуждая антидемократическое поведение и нарушения прав человека». На фоне растущей напряженности в отношениях США с режимом Путина в двусторонних отношениях можно ожидать жестких споров по многочисленным политическим проблемам, однако по ряду вопросов неизбежны координация и даже сотрудничество – например, в сфере контроля за вооружением. Подтверждение тому – тот факт, что к концу первой недели своего президентства Байден уже договорился с Владимиром Путиным и продлении договора СНВ-3 на пять лет.
Однако другой важнейший внешнеполитический вопрос – ситуация на Ближнем Востоке – остается в «серой зоне». Интерес новой администрации США к заключению ядерного соглашения с Ираном и свертывание американского присутствия в регионе могут создать впечатление, что Ближний Восток может стать подходящей «ареной» для сотрудничества с Россией, даже если США продолжат оказывать давление на Кремль по другим вопросам. Такой подход неверен и чреват политическими рисками. В последние годы Россия демонстрирует ограниченные интересы и способности по реальному разрешению ближневосточных проблем. На деле Кремль использует свои дипломатические усилия в регионе для выхода из международной изоляции и отвлечения внимание от своей злонамеренной активности за рубежом. Этот подход вряд ли изменится в 2021 году.
С октября 2015 года России утверждает свои позиции на Ближнем Востоке, начав с введения войск на территорию Сирии для спасения президента Башара Асада, который на тот момент потерял контроль над более чем половиной территории своей страны. С тех пор Россия последовательно наращивает присутствие в регионе, позиционируя себя в качестве доминирующей политической силы, которая в состоянии договориться со всеми сторонами конфликта и сыграть ключевую роль в выработке решений конфликтов на территории Сирии и за ее пределами.
Изначально Кремль действительно демонстрировал уникальные способности организовать коммуникацию между жестко конфликтующими региональными державами. Россия вмешалась в ситуацию в Сирии как член коалиции Асада наряду с Ираном, сумев при этом сохранить отношения с другими игроками, являющимися по сути противниками Асада и Ирана, – Турцией, Саудовской Аравией, Израилем и пр.
Затем Кремль использовал свои дипломатические успехи в Сирии для возобновления диалога с Западом, нивелировав попытки последнего поместить Россию международную изоляцию из-за аннексии Крыма. В последующие годы Россия пыталась расширить этот диалог при помощи различных инициатив – переговоров Сергея Лаврова и Джона Керри по урегулированию сирийского конфликта, плана по разрешению ситуации в южной Сирии, ставшего главной темой переговоров Дональда Трампа и Путина на встрече в Хельсинки в 2018 году, а также саммитов Путина с французским президентом Эмманюэлем Макроном и канцлером Германии Ангелой Меркель.
Однако, несмотря на многочисленные попытки России надавить на участников сирийского конфликта на встречах Конгресса сирийского национального диалога и Конституционного комитета Сирии, почва для примирения так и не была найдена. Не удалось достичь ни мирного урегулирования сирийского конфликта, ни облегчения кризиса с беженцами, ни общей стабильности в стране. Институт по изучению войны назвал череду дипломатических неурядиц «тупиковой российской дипломатией в Сирии». Как недавно заметил Антон Мардасов, российский специалист по Ближнему Востоку, все иллюзии о том, что Россия сможет осуществить мирный переход власти в Сирии, рассеялись к концу 2020 года.
Учитывая усилившиеся трения с Ираном, ключевым союзником России в сирийском конфликте, способности Кремля в дальнейшем использовать свою уникальную сбалансированную дипломатическую тактику вызывает все больше сомнений. Москва оказалась в неловком положении, когда в январе 2020 года Иран случайно сбил украинский гражданский самолет, вынудив Кремль ограничить военное сотрудничество с Тегераном. Более того, позиции двух стран в отношении будущего Сирии все сильнее расходятся. Иран заинтересован в сохранении у власти Асада на базе поддержки шиитских войск, контролируемых Тегераном. Россия предпочитает восстановить централизованную армию, лояльную Асаду и поддерживающую тесные связи с Москвой.
Тем не менее, Россия вынуждена признать зависимость от Ирана на сирийской территории, так как баланс власти в стране и постоянные волнения пока не позволяют вывести иранские силы из игры. России не удалось выполнить даже предполагаемое обещание Израилю об отводе иранских войск от сирийско-израильской границы как минимум на 60 км.
Отношения России с другими региональными властями на Ближнем Востоке не менее проблематичны. Из-за серии кризисов, выходящих за пределы Сирии, – в Ливии и Нагорном Карабахе – осложнились отношения с Турцией. В прошлом году срыв коммуникации между Путиным и наследным принцем Саудовской Аравии Мухаммедом ибн Сальман аль-Саудом выявил пределы этих отношений и привел к свободному падению цен на нефть в условиях мировой пандемии. Израиль, хотя и продолжает взаимодействовать с Россией, не намерен ослаблять свои антииранские кампании в Сирии, о которых сообщают некоторые медиа. В будущем трения с Россией будут только нарастать. Все это наводит на серьезные размышления не только о способностях России повлиять на Иран или решить сирийскую проблему, но о ее доминирующих позициях в регионе в целом.
При взаимодействии с Россией новой администрации США стоит внимательно следить за развитием ситуации на Ближнем Востоке и не забывать о реальных интересах Кремля и его «послужном списке» в сирийском регионе, особенно когда речь зайдет о возобновлении ядерных переговоров с Ираном, в которых Москва наверняка будет стремиться заполучить роль посредника. Сотрудничество с Россией в Сирии по отдельным, взаимовыгодным вопросам, как, например, пресечение инцидентов в результате воздушной активности, вполне возможно, но Вашингтону стоит иметь в виду, что в долгосрочной перспективе, несмотря на все позирование, Кремль ведет слабую игру в ближневосточной политике.
* Вера Михлин-Шапир – эксперт по российской внешней и оборонной политике, а также по внутриполитическим вопросам и российским медиа. В 2010-2016 гг. работала в Совете национальной безопасности Израиля (офис премьер-министра).
** Перевод текста: Елизавета Агаркова.
