Следуя принципу «разделяй и властвуй», Москва давно пытается расколоть Европу, заручившись поддержкой ультраправых и ультралевых групп. Так, в последнее время сомнительные связи между Кремлем и французским «Национальным фронтом» становятся все более очевидными. И хотя популярность «Нацфронта» внутри Франции растет, несмотря на семейные неурядицы между главой партии Марин Ле Пен и ее отцом, основателем партии Жан-Мари Ле Пеном, Кремлю рано праздновать победу. Как объясняет журналист Елена Серветтаз, Марин Ле Пен никогда не сможет возглавить Французскую Республику.
Российскому президенту Владимиру Путину и его окружению жизненно необходимы западные голоса, поддерживающие политику Кремля, особенно сегодня, когда Вашингтон и Брюссель ввели санкции против России из-за аннексии Крыма и агрессии на Украине. Кремлю оказалось несложно отыскать маргиналов, которых в российских СМИ можно представлять в качестве «известных западных политиков», одобряющих действия Москвы, среди европейских ультраправых сил. Например, в Великобритании всегда найдется представитель ультраправой Партии независимости (UKIP), который, не стесняясь, заявит о своем восхищении Путиным и тем, что он сделал для России. Однако особых успехов российские власти добились во Франции, кажется, надолго приручив лидера партии «Национальный фронт» Марин Ле Пен.
В 2012 году во время президентской гонки во Франции мне как журналисту повезло. Когда в редакции решали, кто из коллег куда пойдет в вечер оглашения результатов, в первом туре меня отправили «в логово», как мы тогда шутили, к Марин Ле Пен, лидеру ультраправого «Национального фронта». Тогда в первом туре она заняла третье место. А во втором туре я оказалась в штабе никому еще толком не известного Франсуа Олланда, ставшего впоследствии президентом Французской Республики. Если сравнивать, то третье место в штабе Ле Пен праздновали веселее, чем победу на президентских выборах в штабе Олланда.
Когда я собиралась к Ле Пен, коллега из английской службы Radio France Internationale попросил меня записать для него несколько интервью в «Нацфронте». Я пообещала это сделать, будучи уверенной, что проблем с английским у сторонников Марин Ле Пен не возникнет. На вечеринку «Нацфронта» тогда пришли не запуганные крестьяне-фермеры из глухой французской деревни, которая панически боится иммигрантов, а вполне успешные парижане: дамы в вечерних туалетах, мужчины в костюмах, много молодежи. Они не были похожи на тех, кого можно запугать рассказами о том, что от прежней Франции скоро ничего не останется и что иммигранты съедят последний хрустящий багет, положив в него халяльную ветчину.
Гости Марин Ле Пен беседовали со мной на французском, говорили, что, несмотря на третье место, однажды лидер «Нацфронта» возглавит Французскую Республику. Никто так и не смог дать мне интервью на английском: «Мы французы. На английском говорить не будем — мы у себя дома», — объясняли гости. В тот вечер один из сторонников Ле Пен мне сказал: «А вот русские нас не пугают. Даже наоборот. У нас с Россией одна история и общая культура». Так в последние годы говорит и сама Марин Ле Пен, защищая политику Кремля (Крым, Сирия, санкции, гомофобские законы).
21 апреля 2015 года в Нью-Йорке, когда Марин Ле Пен позировала перед фотографами на вечере американского журнала Time, включившего ее в список 100 самых влиятельных людей мира, президент «Нацфронта» вновь заявила: «О нет, я не говорю по-английски. Я француженка». Она, правда, отметила, что рада тому, что «Нацфронт» снискал мировую известность и что ее голос был услышан. Возможно, если бы вечер проходил в Кремле, Марин Ле Пен забыла бы, что она француженка, и даже отпустила бы пару шуток по-русски.
Но вернемся в штаб «Нацфронта» 2012 года. Отец Марин, 88-летний Жан-Мари Ле Пен, в тот важный для нее вечер был рядом: праздновал вместе с ней победу, поднимал за нее бокалы и много шутил о том, что результаты Марин в президентской гонке лучше, чем когда-то были у него. Основатель «Нацфронта» рассказывал тогда журналистам, как его переполняет гордость за дочь. Однако сегодня, спустя всего три года, Жан-Мари Ле Пен больше не желает ничего слышать о дочери. Что же произошло?
Марин Ле Пен уже давно начала отмывать имидж «Нацфронта» от налета расизма и ксенофобии, который ей придал в свое время Ле Пен-старший, для которого холокост — всего лишь «деталь в истории». Новый «Нацфронт» а-ля Марин как будто поменял аудиторию. Жан-Мари Ле Пен снискал известность как провокатор, его шутки всегда были на грани: «Антисемит ли я? Задайте этот вопрос моему другу мсье Коэну». Марин Ле Пен — политик, стремящийся к реальной власти, и такие «шутки» были ей совсем не по душе. У нее совсем другие приоритеты: выход Франции из зоны евро, разрыв с НАТО, дружба с диктаторскими и авторитарными режимами Асада и Путина.
«Франция никогда не выберет президентом расиста, исламофоба или антисемита. Даже те, кто в 2012 году голосовал против Саркози, если во втором туре он вдруг окажется вместе с Марин Ле Пен, они, конечно, снова выберут Саркози»
Если дружба с Москвой прекрасно монетизируется в виде многомиллионных кредитов от российских банков, то поддержка арабских диктаторов, замаскированная под борьбу с угрозой прихода к власти радикальных исламистов, на деле сводится к противостоянию внешнему врагу в лице США.
В свое время Жан-Мари Ле Пен боролся с коммунистами, но после падения Берлинской стены и распада СССР у ультраправых не осталось врагов на Востоке. Значит, их нужно было отыскать на Западе — и американская гегемония прекрасно подошла на эту роль. При этом на Востоке (в России) нашлись друзья с сильными «духовными скрепами». В этом вопросе у Марин не было разногласий с отцом. Первый публичный разлад произошел 28 лет спустя после скандала, связанного с комментарием Жан-Мари Ле Пена о холокосте, когда основатель «Нацфронта» повторил, что «газовые камеры — деталь» в истории Второй мировой войны, что «это никого не должно шокировать». Уже на следующий день Марин Ле Пен сообщила о своем несогласии с формой и содержанием высказываний отца. Жан-Мари Ле Пен не остался в долгу и заявил, что «предают только самые близкие». Так началась семейная драма.
Французская комедия, или политический раскол в семействе Ле Пен, за которым может даже последовать лишение Жан-Мари статуса почетного президента, с одной стороны, играет на руку Марин, которая давно пытается избавить партию от тени безумного старика. С другой — когда Франция обсуждает дрязги семьи Ле Пен, это снижает вес партии, опуская ее до уровня скандалов, о которых пишут бульварные газеты. Дни напролет в прямом эфире политологи обсуждают, как разрыв с отцом улучшит имидж самой Марин, исправит репутацию «Нацфронта» и позволит привлечь новых сторонников, которых ранее отталкивали заявления Жан-Мари Ле Пена.
Однако по мнению французского политолога Сесиль Вессье, у Марин Ле Пен практически нет шансов стать президентом Франции в 2017 году, даже если ей удастся выйти во второй тур, как это произошло с ее отцом в 2002 году. «Республиканские и демократические силы пойдут на объединение, чтобы противостоять ей, — говорит Вессье. — Однако риторика Марин Ле Пен оказывает влияние на некоторых ее политических конкурентов, как это было прекрасно видно в случае с Николя Саркози в 2012 году, чтобы заручиться их поддержкой. За что его жестко критиковали, особенно между двумя турами выборов. (После первого тура выборов Саркози пытался заигрывать с электоратом „Нацфронта“, говоря, например, о связи между „бесконтрольной иммиграцией“ и образовавшемся дефиците в социальных системах. Французский политик Франсуа Байру тогда заявил, что этим высказыванием Саркози „подтвердил тезисы „Национального фронта““. — Прим. Е.С.) „Нацфронт“, как и любая популистская партия, играет на страхах, которые могут испытывать некоторые французы перед лицом меняющегося мира. Например, боязнь того, что Европа лишит Францию суверенности; отказ от евро, ослабляющего национальную экономику; боязнь иммигрантов, мешающих французам найти работу и лишающих их чувства безопасности; боязнь социальных изменений: легализация однополых браков и т. д.». Вессье считает, что «Нацфронту» удается оказывать влияние на Европейский парламент во многом благодаря успеху других ультраправых партий, получивших места в Брюсселе. «Российские кредиты, которые „Нацфронт“ получил совсем недавно, также дают партии новые возможности и вызывают у других французских политиков желание также „завязать франко-российскую дружбу“. Достаточно просто посмотреть на тех, кто в последнее время приезжал в Москву», — отмечает политолог.
Об этом говорят и сами французы. В разговоре с водителем парижского такси, француза с марокканскими корнями, я услышала примерно то же самое: «Несмотря на то что сегодня Париж увешан портретами Марин Ле Пен, меня это не пугает. Потому что во втором туре за нее голосовать никто не станет — даже те, кто сегодня ее поддерживает. Франция никогда не выберет президентом расиста, исламофоба или антисемита. Даже те, кто в 2012 году голосовал против Саркози, если во втором туре он вдруг окажется вместе с Марин Ле Пен, они, конечно, снова выберут Саркози».
Получается, что, несмотря на громкий разрыв с патриархом «Нацфронта», несмотря на место в списке влиятельных людей в Time (и плохой английский), Марин Ле Пен не удастся повести за собой нацию. Стоило ли ради призрачной надежды на президентство ссориться с отцом, который так горячо поддерживал ее еще несколько лет назад? Даже если отбросить объяснения, опирающиеся на теорию заговора, все равно возникает логичный вопрос: а не является ли семейный скандал Ле Пенов постановкой? хорошо разыгранной французской комедией? Ведь по сути Марин Ле Пен ничем не отличается от своего отца, но она действует аккуратнее. И уж совсем нетрудно представить картину, как после всех публичных склок и разбирательств Марин и Жан-Мари Ле Пен собираются вместе за семейным ужином и поднимают бокалы за новые победы во Франции.