11 декабря исполнилось 20 лет с начала первой чеченской войны, во многом определившей путь развития современной России. По мнению писателя Александра Подрабинека, причины той войны те же, что и у нынешнего конфликта на Украине: уверенность воспитанников советской партноменклатуры и КГБ, что законы и право — игрушки для слабаков.
В результате первой чеченской войны, по разным данным, погибли порядка 5-14 тыс. российских военнослужащих, 3-17 тыс. боевиков. Число потерь среди мирного населения, по данным центра «Мемориал» составили до 50 тыс. убитыми. Фото: Александр Неменов
В сознании людей война настолько прочно ассоциируется со смертью и многими другими бедами, что кажется, будто она и является настоящей причиной свалившихся на страну несчастий. Это заблуждение успешно эксплуатируют политические демагоги, одной рукой подкидывающие дровишки в костер войны, а другой — рисующие плакаты за мир во всем мире. Между тем война — последствие несчастья, а не его причина.
Ровно 20 лет назад началась первая война в Чечне. Десятки тысяч погибших и беженцев. Тысячи пропавших без вести. Бессудные расправы, пытки, убийства, похищения. Истребление мирного населения. За всей этой кровавой вакханалией стояло нескрываемое желание Кремля удержать Чечню в составе России. Удержать любой ценой, невзирая на гибель людей, ответный террор, развал экономики, стремительную радикализацию ислама в Чечне. Имперская идея не оставляла Бориса Ельцина, считавшего себя демократом и реформатором России.
Подавление ясно выраженного желания народа идти по пути самоопределения несовместимо с основными принципами демократии. Чечня не была для России лакомым кусочком: неспокойный дотационный приграничный регион, не представлявший военно-стратегического интереса для России. Единственная причина войны — страх создать прецедент выхода из Российской Федерации. Ельцин, при всем своем демократическом красноречии, не мог смириться с потерей территории, ибо это, по его представлениям, умаляло величие России.
Середина 1990-х годов еще была временем либеральной риторики, судорожных попыток провести демократические реформы или хотя бы имитировать их. Однако подлинная сущность прежней советской и партийной номенклатуры, поспешно переодевшейся в демократические одежды, давала о себе знать. Хорошо у нее получалось только запрещать, ограничивать и подчинять военной силе. Этим она и занималась с подлинным удовольствием и относительным успехом.
Основными политическими оппонентами власти были тогда коммунисты советского образца, мечтавшие возродить советские порядки — все и сразу. Разумеется, их имперские настроения были вполне созвучны настроению власти.
Даже демократическая оппозиция критиковала власть за неоправданную жестокость, но не за посягательство на самостоятельный выбор чеченского народа. Даже правозащитники, бичующие власть за массовые нарушения прав человека в Чечне, старательно обходили вопрос о праве на самоопределение. Имперский вирус глубоко поразил российское общество.
Война в Чечне стала спасением для тех, кто мечтал о возврате к советским методам. Вот готовый враг, вот война — надо наводить порядок. А значит, не до реформ и демократии, не до свободной прессы и честных выборов
Демократы и правозащитники воспринимали войну как самостоятельное зло, свалившееся на страну невесть откуда и неведомо за что. Признать, что это результат их собственного пагубного выбора, приведшего к власти бывшего номенклатурного партаппаратчика Бориса Ельцина, они были не в состоянии. Поставив все на бывшего секретаря Свердловского обкома, они не хотели ни признавать свою ошибку, ни исправлять ее. Да и поздновато уже было пить боржоми.
Война в Чечне стала спасением для тех, кто мечтал о возврате к советским методам. Вот готовый враг, вот война — надо наводить порядок. А значит, не до реформ и демократии, не до свободной прессы и честных выборов. Все эти так и не прижившиеся толком изыски западной цивилизации начали постепенно уходить в прошлое.
Дальше было только хуже. Имперские амбиции росли, гражданские свободы угасали. Россия президента Путина начала претендовать на мировое лидерство и соперничать с Западом. В этом соперничестве не было никакого смысла, кроме идеологического. Россия должна быть мировым игроком, с которым все остальные должны считаться, — эта убогая политическая концепция стала для Путина путеводной звездой. Он заболел этой идеей, болезнь к тому же осложнилась манией величия, верой в собственную непогрешимость и неотразимость.
Очень скоро в сферу жизненных интересов России были включены все соседние страны, чья стабильность должна была зависеть от степени их лояльности Кремлю. Нелояльную Грузию, выбравшую под руководством Михаила Саакашвили путь на Запад, Путин с Медведевым в 2008 году покарали войной и фактической оккупацией части ее территории. То же самое произошло с Украиной, твердо выбравшей в 2014 году курс на интеграцию с Евросоюзом.
Причины войны на Украине те же самые, что и в 1994 году в Чечне: твердая уверенность воспитанников советской партноменклатуры и КГБ, что законы и право — это всего лишь игрушки для слабаков. Важным они считают только силу и собственные представления о том, как должна быть устроена жизнь в России и вокруг нее. Они не умеют думать иначе. Они воспитаны в пренебрежении к окружающим людям, их правам и интересам. Десятилетия советской жизни вытравили в них все, кроме умения подчиняться и принуждать.
Война для них не цель, а средство личного самоутверждения и способ удержаться у власти. Поэтому при нынешнем авторитарном российском режиме эскалация войны неизбежна. Так будет продолжаться до тех пор, пока режим либо сам не сломается от перенапряжения, либо не будет остановлен чьей-то более сильной рукой.
