Институт современной России начинает серию интервью с российскими и западными экспертами о ситуации в России, ее отношениях с Западом и будущем политической системы. Первая публикация серии — интервью с ведущим российским политологом Андреем Пионтковским. 21 февраля Украина и Россия отметили первую годовщину революции Майдана, повлекшей за собой цепь событий, полностью изменивших отношения России и Запада. Журналист Леонид Мартынюк побеседовал с Пионтковским о планах Путина в отношении Украины, санкциях Запада и условиях падения режима.
Леонид Мартынюк: Есть две основные точки зрения на военную стратегию Путина. Первая: Путин развязал военный конфликт в Донбассе для того, чтобы мир забыл про аннексию Крыма. Вторая: Путину нужен весь юго-восток Украины, а может быть, и больше: вся Украина, Белоруссия, Казахстан, страны Балтии. Ваше мнение?
Андрей Пионтковский: Современный этап войны с Украиной начался летом 2013 года, когда Путин начал закрывать границу, выкручивать руки Януковичу, шантажировать его, потом подкупать, чтобы он ни в коем случае не подписал Соглашение об ассоциации с Европейским союзом. Для Путина любое движение Украины по европейской траектории представляло смертельную опасность, потому что ее успех был бы слишком заразителен для русского общества. Мол, если украинцы могут, то почему мы — нет? Путин добился своей цели, и в ноябре 2013 года Янукович отказался от сближения с Евросоюзом, за что Путин выдал ему огромный кредит и вроде бы успокоился на этом. Но все изменила победа февральской антикриминальной революции в Киеве, оказавшейся невыносимой для Путина. Угроза его режиму превратилась из теоретической в практическую. С этих пор он поставил себе задачу любым способом раздавить антикриминальную революцию — уничтожив Украину или расчленив ее.
Л.М.: То есть аннексия Крыма была первым шагом?
А.П.: Многое объясняет речь Путина, с которой он выступил 18 марта 2014 года, в день официального присоединения Крыма к России. В ней Путин не просто формально оправдал аннексию — она по сути стала ремейком судетской речи Гитлера в Рейхстаге. Впервые в российском или советском политическом языке были использованы такие обороты, как «разъединенная нация» и «собирание российских исторических земель». Это классические концепты немецкой внешней политики 1930-х годов. Словосочетание «национал-предатели» никогда не встречалось ни в советской, ни в российской лексике. Советская терминология — это «враги народа», а «национал-предатели» — прямая калька с немецкого.
В этой речи Путин провозгласил свое право и даже священную обязанность защищать не только граждан России — обращаю внимание на этот принципиальный момент, потому что любое государство обязано защищать своих граждан, — но и этнических русских, русскоговорящих и уже в последующих интерпретациях всех жителей бывшего СССР, Российской империи и их потомков, объединенных концепцией так называемого русского мира. Это его интегральная концепция, ставшая аналогом Третьего рейха. Сходство с гитлеровскими идеологемами было настолько очевидно и скандально, что ему попытался, правда, достаточно неуклюже, помочь известный кремлевский пропагандист Андраник Мигранян, который сказал: «Ну что же, действительно, Путин и говорит, как Гитлер, и действует, как Гитлер, но ведь как хороший Гитлер. Ведь было два Гитлера: один Гитлер очень хороший до 1939 года, который заботился об интересах немецкого народа, а потом плохой Гитлер, который начал мировую войну». Давайте согласимся с определением Миграняна: «Путин как хороший Гитлер».
Л.М.: Следующим шагом Путина стала Новороссия?
А.П.: Путин действительно не ограничился теоретическими положениями о «русском мире», немедленно поставив следующую цель: Новороссия. Это восемь или даже, в некоторой интерпретации, 12 украинских областей, по его словам, «незаконно переданных большевиками Украине в двадцатые годы прошлого века». Цель ставилась серьезная: Новороссия должна была простираться до Приднестровья. Тут же параллельно решалась и задача снабжения Крыма, но главным было расширение «русского мира».
Проект «Новороссия» с треском провалился. Во все области юго-востока Украины были посланы диверсанты, части спецназа, но нигде, кроме отдельных районов двух областей — Донецкой и Луганской, — они не получили никакой поддержки среди местного населения. И это было первым серьезным поражением. Когда не удалось отхватить всю Новороссию, Путин объявил себя сторонником территориальной целостности Украины. Он не захотел аннексировать и брать на содержание два депрессивных района (половину Донецкой и Луганской областей). Теперь они ему нужны были лишь как раковая опухоль внутри Украины, которая распространяла бы хаос и нестабильность и блокировала европейский пусть развития страны. Поэтому на сегодня план Путина вновь вернулся к целям середины 2013 года — не допустить, чтобы Украина вырвалась из цепи постсоветских криминальных паханатов.
Л.М.: Следуя этой логике, Казахстану, например, ничего не угрожает — там тоже диктатура и власть узкой группы лиц.
А.П.: Ничего не угрожало в 2013 году, когда у Путина была прагматическая цель — не допустить изменения этих клептократических систем. Но концепция «русского мира» была воспринята достаточно серьезно и самим Путиным, и значительной частью политического класса. Она стала превалировать над первой прагматической целью. Более того, в этой концепции он увидел возможности идеологии, которая оправдывала бы его пожизненное правление. Ведь любому авторитарному режиму для того, чтобы быть эффективным, кроме насилия нужна еще идеология, в которую поверила бы значительная часть населения. Как гитлеровская идеология в Германии и коммунизм в Советском Союзе. «Русский мир» стал идеологией оправдания его власти. Это прекрасно понимают и Лукашенко, и Назарбаев, чьи отношения с Москвой резко испортились.
Концепция «русского мира» угрожает всем территориям, где есть русское население. Например, она требует изменения границ двух государств—членов НАТО — Латвии и Эстонии. Это вызов всему Западу. Собственно, пропаганда Путина этого не скрывает. Наоборот, нам каждый день по телевизору объясняют: «Да это не война с Украиной — что такое Украина? Это война с США на территории Украины. Это война „русского мира“ с англосаксонским миром».
Л.М.: В ответ на аннексию Крыма и развязывание войны в Донбассе страны Запада ввели против России экономические санкции. Насколько эти санкции справедливы, по вашему мнению?
А.П.: Санкции — это единственный инструмент Запада. Путин использует гораздо более сильное оружие, прежде всего ядерный шантаж. В течение года нагнетается истерия, идет запугивание Запада возможным применением ядерного оружия. И Запад понимает эту угрозу. Более того, он отреагировал на нее в сентябре 2014 года, когда на саммите НАТО было решено расположить небольшие контингенты, включая американских военнослужащих, на территории Прибалтики и Польши. Там сейчас находится по 100–200 военнослужащих. С военной точки зрения это ничто, но политически и психологически их присутствие имеет громадное значение. Это означает, что если «вежливые зеленые человечки» появляются на территории этих государств, то Россия автоматически вовлекается в полномасштабную войну с США. Вот то, чего Путин хотел бы избежать своим ядерным шантажом.
Центральный вопрос — что уйдет раньше: путинский режим или Россия? Чем дольше продлится агония этого режима, тем менее вероятно будущее России в ее сегодняшних границах
А сами по себе экономические санкции — весьма скромный инструмент, и Запад применяет их сравнительно мягко. По существу это отказ в выдаче дешевых кредитов российским компаниям. Даже мы, люди в оппозиции, которые неоднократно критиковали экономическую систему России как воровскую и неспособную развиваться, не ожидали, что эта экономика настолько бездарна и недееспособна, что окажется столь уязвимой. Это видно на примере падения фондового валютного рынка, растущей безработицы и инфляции. Для рядовых людей самый большой ущерб нанесли не санкции, а идиотские путинские контрсанкции, запретившие импорт продовольствия из европейских стран, из-за чего резко поднялись цены на продукты.
Л.М.: Какие санкции более эффективны с точки зрения сдерживания агрессивной международной политики Путина? Направленные против целых отраслей экономики, отключение SWIFT в России, запрет на экспорт ряда товаров или персональные санкции против ключевых персонажей путинского режима?
А.П.: Финансовой разведке США известны данные о всех счетах и активах высшего российского руководства, включая Путина. Может быть, в их документах не написано «Путин Владимир Владимирович», но им известно, бенефициаром каких активов он является. Об этом публично заявил в эфире CNN Дэвид Коэн, до недавнего времени являвшийся заместителем министра финансов США, а сейчас, между прочим, показательно перешедший на должность заместителя директора ЦРУ. Он собрал информацию и уже готов действовать. После книг и статей Белковского, Голышева, Немцова, Милова и вашего покорного слуги масштабы путинского состояния более или менее ясны. Сейчас оно оценивается экспертами в размере около $200 млрд. Большое значение может иметь просто обнародование имен владельцев этих счетов, особенно если эта информация будет аккуратно представлена американской финансовой разведкой — со всеми деталями и данными о структуре активов. Любой человек, пользующийся интернетом, а это уже около половины населения России, увидев это, окончательно поймет, кто нами правит.
Отключение от SWIFT, частичное или полное эмбарго энергоносителей, аресты и замораживание счетов — вот следующие этапы санкций. Это очень серьезные экономические и политические меры, и Запад не торопится с их введением. Но если Путин нарушит последние Минские соглашения, в этом случае гарантировано резкое ужесточение санкций, включая разоблачение его личной финансовой деятельности, и продажа украинцам современного оборонительного оружия — радаров, дронов, джавелинов.
Л.М.: Как вы относитесь к тому, что США могут начать поставки оборонительного оружия на Украину уже сейчас?
А.П.: Украинская армия не способна вести наступательные операции против российской армии. В этом нет ничего ущербного ввиду того, что людские и материальные ресурсы украинской и российской армий несопоставимы. Лучшее для Украины — это стратегическая оборона. Если Украина официально заявит, что отказывается от попыток освободить оккупированные территории (Крым, Луганск и Донецк) военным путем и сосредоточивается на тактической обороне, то главный аргумент против поставок ей оружия — об эскалации конфликта — исчезнет.
Л.М.: Насколько устойчив режим Путина и сколько он еще может находиться у власти? В начале 2012 года у многих было ощущение, что осталось недолго. В своем интервью Институту современной России в марте 2012 года вы говорили, что Путину осталось два года.
А.П.: Все авторитарные режимы падают в результате комбинации двух условий: массового выступления на улице и раскола в элитах. В декабре 2011-го — январе 2012 года на улицах было достаточно людей: 100–150 тысяч. Если бы в этот момент произошел явный раскол элит, хотя бы по линии окружение Медведева — окружение Путина или по линии системные либералы — силовики, то на следующий день на улицах было бы 500 тысяч человек, и раскол элит углубился бы. Но от элит не было ни малейшего сигнала. Поразмыслив, системные либералы решили, что более надежным для них будет не раскол с Путиным, а наоборот, обуздание протестного движения. И его удалось погасить. Тот шанс, о котором мы все думали и говорили в 2011–2012 годах, был упущен в силу исключительной жадности и трусости наших элит.
Л.М.: Каким может быть падение режима Путина: мирная революция, насильственная кровавая революция, дворцовый переворот?
А.П.: Очень трудно ожидать, что в сегодняшнем обществе, которое стало более тоталитарным по сравнению с 2011 годом, появится массовое протестное движение. Для того чтобы социальное недовольство вылилось в значимые акции, оно должно быть структурировано через какие-то организации. А где эти организации? Нет никаких независимых профсоюзов, партий. Поэтому скорее нужно ожидать дворцового переворота, когда Путин приведет страну в такой внешнеполитический кризис, который представит громадную личную опасность для его ближайшего окружения.
Л.М.: С 1999 года в России существовал некий негласный договор между народом и властью: «Я (Путин) вам рост пенсий и зарплат, а вы (граждане, бизнес) не лезете в политику». В 2014 году впервые с начала века упали реальные доходы россиян. Как это повлияет на устойчивость режима?
А.П.: Экономические трудности будут только нарастать. Санкции — не причина сегодняшнего кризиса, они катализатор. Основная причина в том, что эта воровская система не может обеспечить никакого развития. Нет института частной собственности. Никто не стремится вкладывать в инновации. Такая экономика обречена. Договор с обществом, о котором вы говорите, действовал в искусственной системе безумно высоких цен на нефть и легких кредитов на Западе. И то и другое сегодня исчезло, и все пороки этой системы обнажились.
Безответственность российских элит может позволить этой агонии продлиться достаточно долго. Центральный вопрос — что уйдет раньше: путинский режим или Россия? Например, Кавказ уже де-факто не является частью России. Там, прежде всего в Чечне, уже давно не действуют российские законы. Россия просто проиграла войну в Чечне и платит ей дань за то, чтобы чеченское руководство формально выражало лояльность не столько России, сколько лично Путину. Упражнения Путина с «зелеными человечками» в Крыму создают великолепный прецедент для «желтых человечков» на Дальнем Востоке и в Сибири, которые в любой момент тоже могут прийти, обнаружить, что их много, и предложить референдум и политическое самоизъявление. Что уже говорить об исламских регионах в Поволжье. Чем дольше продлится агония этого режима, тем менее вероятно будущее России в ее сегодняшних границах.
