21 февраля 2013 года исполнилось 400 лет Дому Романовых. По случаю памятной даты в Колумбийском университете прошла организованная при поддержке Института современной России конференция «В поисках империи».
Основной докладчик первого дня конференции, почетный профессор Колумбийского университета (Нью-Йорк, США) Ричард Уортман, специализирующийся на истории Российской империи, рассказал о сущности власти и порядке престолонаследия на Руси, отметив различия между российским опытом и опытом других европейских стран. По его словам, в странах Западной Европы важную роль в обеспечении стабильности и передачи монархической власти играли законы, в то время как в России «правовая традиция» династии практически отсутствовала. Марина Сорока из Университета Макгилла (Монреаль, Канада) рассказала об образе романовской России, сложившемся в массовой культуре зарубежных стран: в большинстве случаев попытки представителей Дома Романовых «прорекламировать» Россию не приносили ожидаемых результатов. Образ страны ассоциировался с личным имиджем монарха, который иностранная аудитория зачастую воспринимала через призму «деспотичного» стереотипа.
Куратор Бахметьевского архива российской и восточноевропейской истории и культуры Татьяна Чеботарева познакомила участников конференции с подборкой исторических материалов, посвященных Дому Романовых. На выставке, собранной из коллекций Бахметьевского архива и Библиотеки редких книг и рукописей Колумбийского университета, были представлены личные документы, письма и фотографии представителей династии Романовых. Российский историк Владимир Лапин рассказал о роли празднований исторических событий в имперскую эпоху: «военные юбилеи» преподносились как символ «эпохальных» позитивных изменений в российском обществе, и даже военные поражения представлялись моральными победами. Имя монарха непосредственно связывалось с достижениями и славой страны; в военных мифах «монархи занимали место важнее победителей».
В Западной Европе важную роль в обеспечении стабильности и передачи монархической власти играли законы; в России «правовая традиция» династии практически отсутствовала
Отдельной темой дискуссий стала безопасность императора: две презентации были посвящены обсуждению фигур Владимира Джунковского и Александра Спиридовича, сыгравших важную роль в организации охраны монарха и членов его семьи. Выступление ведущего научного сотрудника Государственного архива Российской Федерации Зинаиды Перегудовой было посвящено вопросам обеспечения безопасности императора за рубежом: по словам Перегудовой, несмотря на то что система охраны царя и членов его семьи внутри страны эффективно работала с ХVII века, вопросам безопасности за пределами России уделялось недостаточное внимание. Ситуация изменилась после покушения на Александра II во время его визита во Францию: в России была создана секретная служба, обеспечивавшая безопасность русского императора за рубежом. Впоследствии была сформирована и так называемая «заграничная охранка», целью которой стало наблюдение за деятельностью российских революционеров.
Слева направо: Джейн Бурбанк, Александр Семенов, Илья Герасимов, Сергей Глебов
Особый интерес представляла дискуссия на тему «Современные вызовы династической империи: постреформенная Россия и взгляды на современное гетерогенное пространство». В ней участвовали историки Сергей Глебов (адъюнкт-профессор Амхерстского колледжа, США), Марина Могильнер и Илья Герасимов (соредакторы международного научного журнала «Ab Imperio», Казань) и Александр Семенов (декан исторического факультета Высшей школы экономики в Санкт-Петербурге). Эта группа ученых участвует в реализации проекта Института современной России «Новая имперская история: ИСР за инновационный подход к истории России и постсоветского пространства».
Сергей Глебов раскрыл тему сибирского регионализма, существовавшего во времена российской монархии. Сибирь стала частью империи только при Екатерине II, и процесс адаптации этого региона был сопоставим с колонизацией. Как отметил Глебов, быт, нравы и характер сибиряков значительно отличались от европейской части страны, и коренное население Сибири со временем постигла участь покоренных европейцами народов Америки и Австралии.
В конце XIX–начале XX вековидея империи была частью общественно-политического дискурса российских либералов
Марина Могильнер поделилась результатами своего исследования образа Александра Пушкина как символа «тела и души нации». По ее словам, в начале XIX века император (Николай I) постепенно превратился в символ государственной власти, в то время как «душу нации» олицетворял именно Пушкин, которого многие современники признавали поэтом «мирового значения». Впрочем, для многих исследователей националистического толка (в том числе Дмитрия Анучина и Ивана Сикорского) важным оставался вопрос о расовой принадлежности Пушкина, который, как известно, являлся потомком эфиопа Абрама Ганнибала. Если Анучин вообще подвергал сомнению наличие у Пушкина африканской крови, то Сикорский этот факт признавал, однако при этом пытался доказать, что в случае с Пушкиным сильные славянские гены победили «более слабую негритянскую расу».
Александр Семенов поделился размышлениями о «новом либерализме» конца XIX–начала XX веков, отметив, что идея империи была частью общественно-политического дискурса российских либералов. Так, конституционные демократы (кадеты) видели идеи «национализма и династического режима» в качестве основы дискурса. Один из основателей кадетской партии Павел Милюков считал, что Россия должна быть «конституционной и парламентской монархией», хотя эта идея и отвергалась более революционно настроенными либералами. В либеральной среде обсуждались и идеи «династического режима» и возможности встройки в него «конфессионального государства».
Илья Герасимов подчеркнул, что несмотря на то, что образованная часть российского общества конца XIX–начала XX веков имела все возможности для участия в публичном дискурсе, огромная часть населения (в Приволжье – до 50%) была неграмотной и не имела доступа к прессе. К тому же городское население того времени было крайне неоднородным: каждый третий городской житель был мигрантом и разговаривал не на русском языке. По словам Герасимова, именно из-за того что эта часть общества не была включена в общественный дискурс, навязанные впоследствии большевистские и сталинские дискурсивные практики были восприняты ей как норма.
