Институт современной России

13 сентября в России прошли региональные выборы, на которых в подавляющем большинстве случаев победу одержали кандидаты от «Единой России». Кандидаты от несистемной оппозиции пытались зарегистрироваться в нескольких регионах — Калуге, Костроме, Магадане и Новосибирске, однако везде они встретили серьезное сопротивление со стороны местных избиркомов, которые под различными предлогами отказывали им в регистрации. Единственным регионом, где оппозиции все же удалось зарегистрироваться, оказалась Кострома. Однако в ходе голосования Илье Яшину, баллотировавшемуся по списку партии ПАРНАС, не удалось преодолеть пятипроцентный барьер. Прошедшие региональные выборы, как отмечали многие наблюдатели, по сути являются репетицией общенациональных выборов в Госдуму, намеченных на сентябрь 2016 года.

Дискуссию о том, какими могут быть выборы следующего года, открыл Владимир Кара-Мурза, координатор движения «Открытая Россия», подробно рассказавший о трудностях, с которыми столкнулись оппозиционные кандидаты в ходе региональной кампании — начиная от мощной пропаганды, направленной на дискредитацию оппозиции, и заканчивая бюрократическими проволочками и арестами. Отдельное внимание он уделил ситуации в Костроме. По мнению Кара-Мурзы, здесь Кремль стремился убить одним выстрелом двух зайцев: показать, что оппозиция допускается к участию в выборах, но при этом она все равно обречена на поражение.

Несмотря на неудачу, оппозиция решительно настроена продолжить борьбу за места в Госдуме. Кара-Мурза выразил уверенность в том, что присутствие даже одного представителя несистемной оппозиции в российском парламенте может принципиально изменить ситуацию, создав предпосылки для изменения системы изнутри. Он также отметил, что никому неизвестно, какими будут общественные настроения в России через год, и на фоне экономического кризиса, вызванного политикой нынешней власти, выборы могут стать триггером, который вновь вызовет массовые протесты населения.

Сергей Алексашенко, старший научный сотрудник Института Брукингса и бывший зампред ЦБ РФ, был менее оптимистичен в своих оценках, отметив, что в России есть процесс голосования, но сами по себе выборы отсутствуют. Кремль действует весьма осторожно и не допускает «группы риска» (тех, кто может бросить вызов режиму или финансировать оппозицию) до избирательного процесса. Он также заявил, что правительство не волнуют предстоящие парламентские выборы — на данный момент все, что его волнует, — это федеральный бюджет.

Алексашенко также поделился своими мыслями об экономических проблемах России. По его словам, страна сползает в рецессию, однако правительство ничего не делает по этому поводу. Экономика разрушается, уровень реальных зарплат и потребления падает, и логичным шагом для правительства было бы увеличение социальных расходов (повышение зарплат, пенсий и пр.), чтобы обеспечить больше голосов на будущих выборах. Однако этого не происходит. В правительстве говорят, что цены на нефть вырастут, но, как отметил Алексашенко, никто не знает, когда это случится. В подобной нестабильной ситуации, заключил он, оппозиция вряд ли будет допущена к участию в парламентских выборах.

Лилия Шевцова, старший научный сотрудник Института Брукингса, проанализировала политическую ситуацию в России в более широком контексте, выделив три ключевых фактора, определяющих ее на данный момент. Первый фактор, по словам Шевцовой, заключается в том, что «внешний вид может быть обманчив». Это означает, что на поверхности ситуация в России может показаться спокойной или даже паралитической, но это не так. Шевцова задается вопросом: если Путин был бы так уверен в себе, как он хочет казаться, то зачем он предпринимает столько усилий для подавления оппозиции, войны с Украиной, конфронтации с Западом? Более внимательный анализ происходящего наводит на мысль, что все это — лишь «иррациональные, отчаянные и абсолютно бессмысленные» попытки воспроизводства власти. По мнению Шевцова, текущая ситуация требует более широкой дискуссии о будущем российской системы персонализированной власти, которая больше не в состоянии себя поддерживать.

Вторым фактором является «ловушка легитимности». Как заметила Шевцова, Кремль в разное время примерял различные маски легитимности. До 2012 года он пытался создать образ России, которая интегрируется с Западом, имитируя при этом демократические преобразования. Затем, после массовых протестов 2011-2012 годов (еще до «евромайдана» и украинского кризиса), Путин сформулировал новую концепцию: на этот раз легитимность должна была достигаться за счет конфронтации с Западом и распространения идеи о России как «осажденной крепости». Эта концепция работала до середины 2014 года, когда против страны были введены санкции, после чего Кремль придумал новую парадигму: баланс между сдерживанием во внутренней политике (включая антиамериканизм и идеи продолжающейся войны) и необходимостью оставаться членом международного сообщества во внешней политике. Путин, по словам Шевцовой, понял, что Россия не может быть супердержавой, если она будет маргинализирована и изгнана с международной арены.

Наконец, третий фактор — это парадоксальное сочетание стабильности и нестабильности. С одной стороны, режим может просуществовать еще какое-то время путем воспроизводства власти, но данный подход основан на страхе, и режим уже вступил на путь саморазрушения, обратившись к идеям фашизма. По мнению Шевцовой, разложение режима неизбежно по трем причинам: во-первых, впервые в истории российское общество — это общество потребления, которое не будет готово отказаться от своих новых привычек ради системы; во-вторых, российская элита слишком прозападная, и для нее Путин перестал быть символом из личного благосостояния; и в-третьих, репрессивные органы в стране стали владельцами собственности, и по этой причине не станут защищать государство. Как заключила Шевцова, такую систему невозможно реформировать или трансформировать, на сегодняшний день она напоминает зомби и может рухнуть в любую минуту.