Всего три поколения спустя после первой развилки 1914-1917 гг. Россия вновь оказалась на перепутье. Ничего удивительного в этом, впрочем, не было – «сорвавшись с европейских рельсов», она опять, как в ХVII веке, противопоставила себя миру. Но предложенная большевиками «модель общежития» (тотальная идеология + тотальный контроль спецслужб + Госплан, т.е. тотальный контроль государства над экономикой) и на этот раз оказалась тупиковой. Благодаря богатству природных и человеческих ресурсов с этой моделью можно было продержаться несколько десятилетий, но будущего у нее не было.
Другое дело, что фундаментальная модернизация страны, назревшая, как это было описано в предшествующем эссе, уже к 1914 году, не могла не состоятся при любых обcтоятельствах. И она состоялась: cтрана была «раскрестьянена», урбанизирована, cтала поголовно грамотной, снова добилась статуса сверхдержавы, первой вышла в космос. Только произошло это совсем не так, как представляли себе дореволюционные реформаторы. Произошло насильственно, страшно, кроваво, обошлось стране в десятки миллионов жизней и, что не менее важно для будущего, отравило ее духом классовой ненависти и точно таким же, как после Крымской войны, «фантомным наполеоновским комплексом». О первой «отраве» написаны тома, вторая осталась в тени. А между тем в ней и коренилась основная причина провала всех замыслов «новых реформаторов».
Сначала команда Горбачева отчаянно пыталась спасти СССР – любой ценой, вплоть до превращения его в конфедерацию, в Союз суверенных государств. Именно этого, отказа от сверхдержавности, и не могла простить ей могущественная ретроградная фракция советской элиты. Команда Горбачева с одной стороны и ГКЧП с другой, были обречены: СССР мог существовать только как империя, а империя сгнила, как предсказывал еще Герцен. Казалось, что провал августовского путча 1991 года и распад империи должны положить конец «фантомному наполеоновскому комплексу», который, собственно, и побудил ретроградов взбунтоваться против президента.
Но не тут-то было. Ибо здесь и вступил в дело русский национализм, загнанный в СССР в подполье и вырвавшийся теперь на свободу с удесятеренной силой. Как и столетие назад, готов он был хоть ценой гражданской войны отстаивать «Россию единую и неделимую» (под которой, как и тогда, имелась в виду все та же империя). Так на политической сцене появилась «партия реванша», опиравшаяся на ярость «патриотических» масс, для которых распад империи был равносилен потере страны, в которой они выросли. Во всем, в чем советские ретрограды обвиняли Горбачева, обвиняли они Ельцина: oн подчинил Россию «вашингтонскому обкому», он привел к власти «правительство измены» и создал «оккупационный режим». Откуда-то из подсознания вылезла вдруг на поверхность забытая московитская мантра о том, что весь мир против России, что он спит и видит, как бы ее облапошить и оккупировать.
Никак иначе не объяснить воинственную резолюцию второго Всеармейского офицерского собрания 1993 года под грозным названием «Предостережение правительствам недружественных стран и претендентам на мировое господство». Говорилось в ней вот что: «Мы не станем мириться с теми, кто тянет свои руки к нашим богатствам. Эти руки мы отобьем. Мы знаем о ваших планах. Всей авиации мира не хватит, чтобы вывозить с нашей земли трупы ваших солдат». Не забудьте, что по данным военных социологов подобные взгляды разделялo в 92-м 70% офицерского корпуса российской армии. Не зная о господствовавшем в те годы в сознании «патриотических» масс мифе о том, что Запад удерживается на плаву исключительно грабежом России, трудно понять смысл этой вызывающей риторики. Oфициальный политический документ «Отвечает оппозиция» (орган объединенной оппозиции) суммирует смысл этого мифа: «Не все знают, что экономика США и крупнейших стран Запада переживает тяжелый кризис. Сейчас она держится за счет энергетических и сырьевых ресурсов России, перекачиваемых на Запад по бросовым ценам. За период деятельности правительства Гайдара Россия через поставки дешевого сырья сделала вливание в экономику Запада в размере 40-45 миллиардов долларов. Россия спасает экономику Запада за счет обнищания собственного народа». Прохановская газета «День» уверенно подтверждала: «Без наших природных ресурсов благосостояние Запада мгновенно рухнет».
Психологическое могущество мифа нисколько не умалялось его очевидной нелепостью (вспомним 1914). Дело не только в том, что российская нефть продавалась тогда Западу точно так же , как сейчас, по мировым ценам, но и в том, что «благосостояние Запада» исчислялось сотнями триллионов долларов, и вклад в него России был ничтожен. В начале 1990-х, однако, миф этот был краеугольным камнем всей идеологии «партии реванша».
Беда Запада была тогда в другом – он напрочь не понимал того, что происходило в России. И самое печальное, что и по сей день продолжает не понимать – из опубликованной Андресом Аслундом 24 августа в газете Moscow Times статьи это совершенно очевидно: Аслунд ссылается на речь Ельцина 28 октября 1991 года, в которой президент совершенно отчетливо изложил всю программу предстоящих реформ. Верховный Совет одобрил эту программу абсолютным большинством: 876 против 16! Не прошло, однако, и месяца, когда тот же Верховный Совет, 22 ноября 1991 года, резко повернул курс против реформ. Аслунд это упоминает, но никак не объясняет. Я же объясняю это именно появлением «партии реванша». Русский национализм одержал гигантскую пропагандистскую победу, по сути продолжая дело ГКЧП. Ельцин же и Гайдар не представили cвои реформы как программу спасения России – и проиграли идеологическую войну.
Этот парадокс Запад так никогда и не понял. Никакого сравнения с сегодняшним переполохом вокруг Ирана, который лишь намеревается обзавестись ядерной бомбой и у которого даже в проекте нет межконтинентальных ракет. Тогдашняя Россия, ощетинившаяся межконтинентальными ракетами c тысячами ядерных боеголовок, должна была, казалось, вызывать тревогу несопоставимо большую. Но нет, не вызывала. Вот это как раз Аслунд увидел очень четко. Настолько, что озаглавил свою статью «Cоединенные Штаты, а не Гайдар, убили eльцинские реформы». У Запада, увы, оказались другие, более важные заботы – сначала освобождение Кувейта, потом президентские выборы в Америке, а потом и вовсе перевод ядерного оружия из бывших союзных республик в Россию. Именно туда, то есть, где, как мы видели, разворачивалась свирепая психологическая война, главной ставкой в которой как раз и был контроль над арсеналом ядерной сверхдержавы. Причем война, самые серьезные шансы выиграть которую были как раз на стороне «партии реванша».
Достаточно было просто почитать речи ее вдохновителей – академика Игоря Шафаревича, Александра Зиновьева, Сергея Кургиняна или митрополита Петербургского и Ладожского Иоанна с его зловещим призывом: «Пришло время предъявить к оплате копившиеся веками счета», чтобы не осталось сомнений: имеет здесь дело Запад не с партнерами, а с яростными ненавистниками, ничуть не менее фанатичными, чем иранские муллы. Картина будет полной, если добавить к ней и полевых командиров «партии реванша» - таких, как откровенный черносотенец генерал-полковник Альберт Макашов или герой грядущего националистического путча 3 октября 93-го Александр Баркашов с его знаменитой декларацией: «Мы считаем себя национал—социалистами или, как говорят на Западе, наци».
Запад оправдывал свою индифферентность тем, что все эти люди были, якобы, безнадежными маргиналами и ровно ничего в стране от них не зависило. Но так ли это? Посмотрим. В конце 92-го мне довелось побеседовать и с ведущим идеологом «партии реванша» С.Е. Кургиняном, и с одним из выдающихся ее политиков, В.В. Жириновским. И, удивительное дело, сообщили они мне одно и то же. Кургинян: «В марте-апреле следующего года национально-освободительное движение будет у власти». Жириновский: «В марте в России будет другой политический режим, к власти придут патриоты». Первый в 93-м году номер прохановского «Дня» открывался «Новогодним словом» главного редактора: «Год, в который мы шагнем, запомнится нам как год потрясений и бурь, год сопротивления и победы, физической, во плоти, ибо победу нравственную мы уже одержали».
В начале февраля «День» посвятил целую полосу репортажу с заседания «Теневого кабинета-93». Начинался он так: «Предлагается выработать рекомендации для революционного движения на нынешний час и на то недалекое уже время, когда оппозиции придется нести бремя власти в разоренной стране». Час Х настал, как и обещали мои собеседники, 28 марта 1993 года, когда большинство Верховного Совета проголосовало за импичмент президенту. То был день, когда Егор Гайдар, по его собственному признанию, провел в ожидании ареста. День, когда «партии реванша» не хватило лишь 72 голосов для конституционного большинства, необходимого для устранения Ельцина и, не забудьтe, для контроля над арсеналом ядерной сверхдержавы. Можете вы представить себе маргиналов, сумевших добиться большинства, пусть не конституционного, в парламенте страны?
Сейчас, когда результат давно известен, все это может показаться лишь странным эпизодом. Но тогда... тогда было страшновато. И не только мне или Гайдару. Тогда министр иностранных дел РФ Андрей Козырев публично объявил, что «для России истекает последний веймарский год». Тогда известный журналист «Московских новостей» Валерий Выжутович писал в статье «Либеральный испуг»: «Мне не кажется сенсационным вывод Козырева, чье интервью «Известиям» почему-то наделало шума, хотя для вдумчивых наблюдателей уже совершенно очевидно – то, что происходит у нас, похоже на 1933 год в Германии, когда часть демократов стала переходить на сторону националистов». Тогда юный американский аналитик, ныне советник президента Обамы, Майкл Макфол писал без обиняков: «Инфляция больше не является в России врагом №1. Теперь им является фашизм».
Я рассказал здесь лишь один эпизод этой эпической драмы. К чести России, она вышла из этой катавасии без гражданской войны. Пусть дорогой ценой, которую мы платим и по сей день, но вышла. Причем вышла сама, без помощи так ничего и не понявшего Запада. Это не может не внушать надежду – есть еще, значит, порох в ее интеллектуальных и духовных пороховницах. Но шрам остался. И бог знает, что еще должно произойти, чтобы он окончательно затянулся.
Мы с вами только что убедились в том, что вторая развилка ХХ века была так же плохо «оборудована» для экономических реформ, как и первая. Я совершенно уверен в том, что никакие экономические реформы, как бы они ни были тогда необходимы (a без них страна была бы обречена на голод), не могли сработать в ситуации той политической бучи, что разрывала страну на части, когда на карте стояло быть или не быть в России гражданской войне. То есть Гайдар, как экономист, сделал все он него зависящее, но как политик он провалился совершенно. История опять оказалась сложнее экономики.
