Институт современной России

6 июня в рекордно короткие для России сроки были приняты поправки к Кодексу об административных правонарушениях и федеральному закону «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетировании». Мало у кого возникли сомнения, что поспешность властей была связана с их стремлением применить новую систему штрафов в ходе очередного протеста оппозиции, намеченного на 12 июня и получившего название «Марш миллионов-2».

Однако, как это часто бывает в политической системе, где ценится прежде всего скорость исполнения, а не интеллект и ответственность, ряд поправок к закону граничат с абсурдом. Так, обычные граждане (например, футбольные болельщики), создающие помехи дорожному движению, могут быть оштрафованы всего на 300 рублей. Но если же то же самое сделает группа оппозиционеров, скандирующих лозунг «Россия без Путина», то им грозит штраф в размере 50 тыс. рублей. Организатор несанкционированного митинга может быть оштрафован на 100 тыс. рублей, а если при этом оказалось испорчено имущество (например, разбито окно), то — на 300 тыс.

Другой пример: согласно поправкам, уведомления требует организация любого мероприятия, не являющегося публичным и предполагающего «массовое одновременное пребывание и/или передвижение граждан в общественных местах». Поскольку расшифровки или уточнения того, что означает термин «массовый», в законе нет, эта формулировка позволяет правоохранительным органам трактовать ее согласно своему усмотрению. Этот закон уже получил прозвище «больше троих не собираться» — отсыл к правилам поведения в концлагерях.

Расплывчатость формулировок в законе успели испытать на себе трое жителей Кемерова, вышедших 12 июня в центр города с белыми шариками и белыми лентами, чтобы поддержать «Марш миллионов» в Москве. Дело закончилось тем, что всех троих вызвали в мировой суд как «организаторов массового несогласованного шествия граждан в количестве трех человек» — именно так было записано в протоколе об административном нарушении.

Однако еще более абсурдными оказались действия сотрудников Следственного комитета РФ, которые накануне запланированного на 12 июня митинга провели обыски в квартирах лидеров оппозиции — Алексея Навального, Сергея Удальцова, Бориса Немцова, Ильи Яшина и Ксении Собчак. При этом им сообщили, что они проходят всего лишь как свидетели по делу об организации беспорядков во время митинга 6 мая. У оппозиционеров изъяли всю технику, документы и деньги, а на следующий день, ровно за час до начала митинга, их вызвали на допрос, в результате чего они провели этот день, отвечая на вопросы сотрудников СК.

Лидеров оппозиции Ксению Собчак и Илью Яшина вызвали на допрос в Следственный комитет в день митинга 12 июня

Дополнительную мрачность этим событиям придает недавний скандал, разгоревшийся в СМИ в связи с задержанием заместителя главного редактора «Новой газеты» Сергея Соколова и угрозами в его адрес со стороны главы СК Александра Бастрыкина. Поводом для инцидента стала статья Соколова о массовом убийстве в станице Кущевская Краснодарского края. В ней он подверг жесткой критике работу Следственного комитета. По словам самого Соколова, после личной встречи с Бастрыкиным, вызвавшим его для разъяснений деталей публикации, охранники главы СК отвезли его в лес, где оставили наедине со своим начальником, угрожавшим журналисту физической расправой. В ответ на это главный редактор «Новой газеты» Дмитрий Муратов написал открытое письмо Бастрыкину с требованием принести Соколову публичные извинения. Под давлением СМИ (некоторые журналисты участвовали в пикетировании здания СК в Москве) Бастрыкин извинился за «эмоциональный перехлест», но факт угроз в лесу отрицал.

Глава Следственного комитета РФ Александр Бастрыкин (слева) извинился перед журналистом "Новой газеты" Сергеем Соколовым (справа) за нанесенные ему оскорбления

Оценивая последние события, эксперты сходятся в одном: протест по-прежнему реален и со временем будет только усиливаться. Импульс недовольства, заложенный в протестную активность последних шести месяцев, не был погашен ни победой Путина в президентских выборах, ни жесткими действиями полиции во время майских митингов, ни принятием поправок к закону о демонстрациях. Активную часть населения, стремящуюся к политическими изменениям, оказалось невозможно запугать, обмануть и отвлечь различного рода манипуляциями.

Но хотя протест созрел, в реальную политическую платформу он пока не оформился. Его роль в политическом процессе страны пока минимальна — таковы особенности нынешней системы власти, функционирующей в огромном отрыве от гражданского общества и его интересов. Об этом, например, говорит Мария Липман, главный редактор журнала Pro et Contra: «Наивно было рассчитывать, что от того, что на улицы выйдут десятки тысяч людей и будут скандировать "Россия без Путина", Путин исчезнет. У этого движения не так много влияния, если говорить непосредственно о прямом политическом воздействии. <…> Элита, по крайней мере в публичном пространстве, сохраняет лояльность, институты остаются подконтрольными <…> Судебная власть тоже не подводит кремлевскую. Пока что непосредственной политической угрозы государственной власти нет. Но [появление протестного движения] — очень важный фактор».

Особенностью этого протеста стала так называемая «гражданская эмансипация». Андрей Рябов, эксперт Московского центра Карнеги, в своей недавней колонке для газеты «Ведомости» выделил три типа групп, действующих внутри оппозиционного движения. Первая группа выдвигает социально-экономические требования — повышения уровня жизни и социальной защиты. Вторая требует политических реформ — реальной политической конкуренции, плюрализма, четкого разделения функций властей. Третья группа выступает, по сути, за человеческое достоинство. «Она принципиально избегает политической и идеологической идентификации, но цементирует все остальные. Возможно, именно поэтому протестное движение в целом не может ни сформулировать общую политическую программу, ни выдвинуть единого лидера», — заключает эксперт.

Отсутствие единой политической платформы у оппозиционного движения действительно является серьезным фактором, ослабляющим его политическое влияние и конкурентоспособность. Некоторые эксперты, например, Станислав Белковский, считают, что проблема заключена в самих лидерах оппозиции, которые, по его словам, используют протестную деятельность в целях самопиара и чьи амбиции мешают им договориться между собой. Другие, как, например, Андрей Пионтковский, отмечают, что все предпосылки для создания такой платформы уже есть: они изложены в «Манифесте свободной России» — программном документе протестного движения, подписанном на митинге 12 июня.

Несмотря на многотысячные протестные митинги в крупных городах России, 72% россиян по-прежнему благосклонно относятся к Владимиру Путину

Между тем, опросы общественного мнения, проведенные авторитетной американской исследовательской организацией Pew Research Center в конце мая этого года, показывают, что российское общество в целом имеет весьма противоречивые взгляды на состояние дел в стране. Так, 72% благосклонно относятся к Владимиру Путину, а 56% — удовлетворены тем, как прошли президентские выборы. 57% считают, что сильный лидер важнее, чем демократия, которую поддерживают 32% опрошенных (примечательно, что в 1991 году это соотношение было 39% и 51% в пользу демократии). В превосходстве сильной экономики над демократией уверены 75% россиян (19% говорят об обратном). Однако при этом 64% считают нынешние экономические условия в стране неудовлетворительными. Вероятно, россияне пока не связывают деятельность «сильного лидера» с проблемами в экономике. Однако, как предсказывает Андрей Пионтковский, это может произойти уже осенью, когда повысят тарифы на услуги ЖКХ и многое другое, и тогда к протестному движению подключатся регионы.

В целом, последние политические события четко свидетельствуют о том, что власть раздражена непрекращающимся митингами и давлением со стороны оппозиционно настроенной части общества. Она не понимает, почему негласный договор с обществом, существовавший долгое время и предполагавший сохранение экономической стабильности в обмен на политические свободы, вдруг начал расторгаться в одностороннем порядке. Да, у режима всегда были враги, но их были единицы, и точечными мерами власть всегда была в состоянии их нейтрализовать или уничтожить. И народ при этом традиционно безмолвствовал.

Возможно, изначально власти сочли, что протесты были вызваны фальсификациями на парламентских выборов. Но после победы Путина на президентских выборах, когда даже самые радикальные оппозиционеры не могли не признать, что его поддерживает значительная часть населения, волна протеста не пошла на спад. И это стало еще одним крупным сбоем в нынешней политической системе после многотысячных митингов на Болотной и Сахарова.

Наметившийся раскол усугубляется тем, что ни Путин, ни большинство представителей политической элиты не считают оппозицию реальной силой, с которой имеет смысл вести диалог. Они действуют в рамках гибридной политической системы, включающей элементы низкой политической культуры (чекистский корпоративизм «силовиков») и культуры чуть более продвинутой (олигархия «либералов»). Но они поняли одно: в обществе возникло некое враждебное им образование, которое, как раковая опухоль, разъедает систему и угрожает их благополучию. Поэтому вместо поисков возможностей для диалога власть будет заниматься оценкой рисков, выработкой контрмер и реализацией точечных репрессий, чтобы взять протестные процессы под контроль и нивелировать угрозу.

В какую сторону накренится политическая система России, станет понятно уже этой осенью, когда состоятся первые выборы с участием оппозиции и пройдет очередной «Марш миллионов», пока намеченный на 15 сентября. Однако, как отметил Андрей Рябов, когда диалога нет, но есть противостояние, «неизбежным драйвером политического процесса становится насилие, которое воспроизводится, потому что каждая из сторон через него как через единственный канал начинает демонстрировать свою субъектность». При худшем сценарии такое насилие может привезти к социальному взрыву, расколу внутри страны и неизбежным человеческим жертвам.