Я давно подозревал, что антиамериканизм путинской эпохи — аномалия. В отличие от всех других европейских стран, где отношение общества к Америке напрямую зависит от внешней политики США, в России такой привязки нет: если в 2006 году (во время президентства Буша-младшего) в нашей стране к Соединенным Штатам позитивно относилось примерно такое же количество опрошенных, как во Франции или в Германии, то в 2011-м вектор одобрения Штатов в России пополз вниз, в то время как в европейских странах он, наоборот, пошел круто вверх. В конце марта посол США в России Майкл Макфол даже отметил (в интервью радиостанции «Голос Америки»), что уровень антиамериканизма в России «стал для всех в Вашингтоне настоящим сюрпризом». Откуда эта аномалия?

Говорят, что как бывшая сверхдержава («нас боялись!») Россия не может смириться с внезапным разжалованием в рядовые. Но возьмем для сравнения Францию и Германию. Обе, как и Россия, дважды побывали на сверхдержавном Олимпе: Франция в 1800-1815 и 1853-1871, Германия в 1870-1914 и 1939-1945. Их тоже боялись, но обе были беспощадно с Олимпа сброшены. Причем, они не только были внезапно разжалованы в рядовые, но, в отличие от России, оккупированы. И ничего, смирились. Выходит, казус «бывшей сверхдержавы» мало что объясняет.

Есть и другие объяснения. Недавно на сайте проекта «Сноб» была опубликована заметка Славы Цукермана («Аномалия бывшего врага»), вызвавшая бурю откликов. В статье достаточно четко обозначен ряд опасностей, которыми чреват путинский антиамериканизм. Вот они:

•    Поиски причин своих несчастий не дома, а вовне, что приводит к тому, что действительные проблемы не решаются.

•    Бессмысленное выбрасывание денег на военные расходы вместо реальных нужд.

•    Поддержка собственных врагов, вроде Ирана, лишь потому, что они враги Америки.

•    Культивирование архаического мышления, игнорирующего истинное устройство современного мира, а следовательно, и реальные инновации, что ведет страну к гибели.

Но эти аргументы не работают не столько в дискуссии, сколько в стране: в России Америку не просто не любят — ее ненавидят. «Я в своем кругу (техническая и естественно-научная интеллигенция) — единственный американофил, и когда меня начинают за это "мочить в сортире," такое несут, что впору за голову хвататься <…>, — пишет петербургский психолог Катерина Мурашева. — Удобно им иметь такой диполь мировоззренческий: мы — США».

 

 

Чем же России удобен «диполь»? Может быть, тем, что «как потенциальный враг Америка наиболее опасна?», — задается вопросом один читатель. «США не являются вегетерианцем, — подхватывает тему другой. — Очевидные примеры говорят нам, что это, скорее, агрессивный хищник, который не очень-то церемонится со слабыми... Россия сейчас слаба... Страх и зависть — где вы найдете коктейль крепче?»

По мнению еще одного участника дискуссии, поменяйся США и Россия ролями, руссофобия расцвела бы в мире таким пышным цветом, какой и не снился антиамериканистам. Ибо «сильная и богатая Россия несла бы в мир "суверенную демократию" по полной программе, и мало никому бы не показалось».

Жаль, однако, что никто из участников этой дискуссии не вспомнил, что Россия уже дважды побывала в этой роли. И оба раза в мире ненавидели ее люто. До такой степени, что в первый раз, в эпоху «православия, самодержавия и народности» (1833-1853), русские студенты за границей вынуждены были скрывать, что они русские, ибо европейцы воспринимали тогда Россию, по словам Федора Ивановича Тютчева, как «людоеда XIX века». Во второй раз (1945-1991 гг.), особенно после жестокого подавления Венгерского восстания и «Пражской весны», Россия стала ненавистна всем мыслящим людям планеты.

То же самое было и со всеми другими сверхдержавами, начиная от наполеоновской Франции и заканчивая гитлеровской Германией. На протяжении всего короткого (в исторических масштабах) «века сверхдержавности» не любили люди, когда кто-то «указывал им, как им жить».

Корень аномалии

Тут самое время задать мне два важных вопроса. Что происходило в Европе в промежутке между падением Римской империи и созданием первой сверхдержавы Нового времени — наполеоновской Франции, господствовавшей на континенте в силу абсолютного военного превосходства? И, во-вторых, зачем понадобилось истории воссоздавать эту почти забытую со времен древнего Рима форму международного общежития?

Короткий ответ на первый вопрос: в промежутке между Римской и наполеоновской империями был хаос «многополярного мира». В этом, как мне представляется, корень аномалии. Именно на возвращение хаоса настроена вся путинская дипломатия и пропагандистская машина. Это идеология реванша: да, Россия больше не сверхдержава, но и США, нашему бывшему конкуренту по «диполю», на сверхдержавном Олимпе не быть! Эта путинская мечта денно и нощно пропагандируется по госканалам и не дает нашей «технической и естественно-научной интеллигенции» задать самой себе главный вопрос: как выглядел бы сегодня мир без Америки как сверхдержавы?

История между тем отвечает нам на него исчерывающе.

Хаос «многополярного мира»

Термин «многополярный мир» как раз и предполагает отсутствие сверхдержавы. Главное, что обозначает такой мир, — это война всех против всех, бесконечная, почти безостановочная. Приведу пример из эпохи Просвещения:

1733 год — война за польский престол между Францией, Австрией и Россией;

1733-1735 — война Испании и Франции против Австрии;

1735-1739 — война России и Австрии против Турции;

1740-1748 — война за Австрийское наследство между Пруссией и Австрией;

1756-1763 — Семилетняя война между Россией и Пруссией;

1768-1774 — русско-турецкая война.

Из сорока лет — тридцать прошли в затяжных кровопролитных войнах. Если в таком «многополярье» заключается торжество путинской мечты, то иным словом, как «джунгли», его сложно назвать. Вот и доказательство того, зачем сверхдержава понадобилась истории: чтобы положить конец европейским «джунглям» и, говоря высокопарно, сохранить цивилизацию.