Политологи начали изучать феномен российских массовых протестов с момента их начала в декабре 2011 года. В последние две недели Институт Гарримана провел сразу две дискуссии, на которых американские исследователи поделились своими размышлениями о перспективах оппозиционного движения в России.
Волна массовых протестов в России, поднявшаяся в декабре 2011 года, вызвала огромный интерес в академическом сообществе. Спустя год после начала протестов ряд американских исследователей представили предварительные результаты своих изысканий. 31 января в Институте Гарримана при Колумбийском университете (Нью-Йорк, США) состоялась дискуссия на тему «Политические протесты в России». В обсуждении участвовали Грэм Робертсон (Университет Северной Каролины в Чапел Хилл), Регина Смит (Университет Индианы) и Марк Бейссинджер (Принстонский университет).
Исследование Регины Смит было посвящено модели «дуального» государства в России и по сути представляло собой сравнительный анализ двух типов массовых акций: антипутинских и пропутинских. Цель исследования, по словам Смит, состояла в том, чтобы описать структуру социального диалога (или, скорее, его отсутствия) в сегодняшней России.
Смит описывает сторонников Владимира Путина в таких терминах как «молчаливое большинство», «региональная база», «рабочие», «нормальные люди» (эта формулировка принадлежит самому Путину), «сторонники национальной культуры». Участники антипутинского протеста названы «радикальным меньшинством», а среди прочих характеристик фигурировали такие как «городской или креативный класс», «нелояльные», «революционные», находящиеся «под иностранным влиянием». При этом, по мнению ученой, ни одна из сторон не сформулировала конкретных требований (в отличие, например, от участников демонстраций начала 90-х), и их выступления носили символический характер.
Как отметила Смит, в форме протеста нашла свое отражение национальная дискуссия о политическом режиме, существующем в России. Любопытно, что согласно опросам обе стороны – сторонники и противники Путина – считают коррупцию серьезной проблемой страны. При этом противники нынешнего президента винят его в плачевном состояние дел, в то время как его сторонники заявляют о доверии главе государства. Обе группы различаются и с точки зрения вовлеченности в массовые акции: ядро проправительственных демонстраций составляло всего 20% от общего числа их участников (многие выходили на улицы лишь однажды, некоторые получали за свое участие деньги), в то время как ядро антиправительственных демонстраций достигало 60%.
Согласно опросам обе стороны – сторонники и противники Путина – считают коррупцию серьезной проблемой страны
Грэм Робертсон посвятил свою презентацию развенчанию трех мифов о протестах в России. Первый миф, по его словам, основан на том, что во время протестов «Россия проснулась». По его мнению, причиной протестов стало сочетание ряда долгосрочных тенденций и факторов: «Репертуар протестующих стал более символичным, их требования – более общими, места проведения протестов распространились на другие крупные города». Второй миф заключается в том, что протест был спровоцирован разочарованием, наступившем после парламентских выборов. Как отметил Робертсон, это справедливо лишь отчасти, поскольку ожидания протестующих были низкими и до выборов. «Порядка 80% представителей креативного класса думали, что Путин все равно победит, – сказал он. – Протестующие не были настроены оптимистично, однако иллюзий у них тоже не было. Россия – это, так сказать, постоптимистическое общество». Третий миф, развенчанный Робертсоном, связан с представлением о том, что «Москва – это другая планета», сильно отличающаяся от остальной России. По его словам, этот миф был создан путинской пропагандой, однако опросы показывают, что образованные люди в других регионах России не сильно отличаются от москвичей в своих оценках политической ситуации и в отношении к режиму.
В заключительном слове к дискуссии Марк Бейссинджер отметил, что «снежная революция» выявила ряд важных социальных тенденций. «Раньше гражданская активность [в России] была крайне низкой, как и взаимное доверие людей. После “снежной революции” ситуация изменилась. Мы наблюдаем невероятный подъем в работе волонтеров. Публичная сфера расширилась за счет интернета, и все, что происходит в виртуальном гражданском обществе, имеет исключительное значение для протестного движения, – пояснил политолог. Бейссинджер указал и на недостатки протестного движения, отметив его организационную слабость, отсутствие стратегии и готовности к долгосрочной борьбе.
Вторая дискуссия под названием «Судьба протеста » состоялась в Институте Гарримана 11 февраля. В числе ее участников были Светлана Рейтер (стипендиат Фонда Пола Хлебникова, спецкор российской версии журнала «Esquire» и корреспондент «Большого города»), Энн Купер (профессор факультета журналистики Колумбийского университета), Джэнет Джонсон (преподаватель Бруклинского колледжа), и Уилльям Партлетт (преподаватель юридического факультета Колумбийского университета).
Купер напомнила историю протестов в Советском Союзе, которые жестко подавлялись. В частности, она упомянула события в Новочеркасске в 1962 году, когда 26 демонстрантов были расстреляны, и знаменитую демонстрацию 1968 года на Красной площади в Москве, когда семь человек выступили против советского вторжения в Чехословакию и были отправлены под суд.
Светлана Рейтер сообщила, что, когда Владимир Путин выиграл президентские выборы, он якобы сказал, что раз эти люди (протестующие) хотели испортить ему праздник, он испортит им жизнь. Правда это или нет, но с того момента на участников протеста было заведено множество уголовных дел. По «Болотному делу», не слишком хорошо известному за пределами России, проходят 19 человек, арестованных после «марша миллионов» 6 мая и обвиненных в применении насилия против сотрудников правоохранительных органов.
Путин заимствовал один из ключевых принципов управления у бывшего диктатора Перу Оскара Бенавидеса, сказавшего: «друзьям – все, врагам – закон»
Уильям Партлетт говорил об избирательном применении закона: он напомнил, что Путин пришел к власти, предложив антикоррупционную повестку дня и правовую реформу, которую затем использовал против своих оппонентов. По словам Партлетта, Путин заимствовал один из ключевых принципов управления у бывшего диктатора Перу Оскара Бенавидеса, как-то сказавшего: «друзьям – все, врагам – закон». «Путин использовал этот принцип, когда усмирял губернаторов, олигархов и оппозицию. Это проиллюстрировано рядом уголовных процессов – таких, как дело Ходорковского, дело Магнитского, дело “Pussy Riot” и дело Сергея Удальцова, – продолжил Партлетт. – Все это показательные процессы, цель которых – заставить оппозицию замолчать».
Джанет Джонсон поделилась своими наблюдениями о развитии феминистского движения в России, напомнив, что именно действующий режим инициировал гендерную конкуренцию, играя в имидж сильного лидера–«мачо». «В новостях мы видели, как Владимир Путин управлял самолетом, спасал снежных барсов, скакал на коне с обнаженным торсом и т.д. Идея подобного пиара заключалась в создании сексуально привлекательного образа президента, чтобы затем политизировать его и использовать на благо режима, – заметила Джонсон, – Но у такого образа мачо неизбежно должен был появиться соперник в виде образа, созданного феминистским движением. Этот соперник оформился в ходе провокационных выступлений группы “Pussy Riot”, и по ряду причин Путин воспринял их послание на свой счет». Как следствие, члены группы были арестованы и осуждены.
Эксперты сошлись во мнении, что первая волна массовых протестов в России завершилась, и что теперь начинается более продуманная и системная борьба. Многое зависит от того, какие стратегии будет выработаны лидерами оппозиции и как именно они будут выстраивать свою борьбу с режимом.
