В Конституции РФ четко прописан запрет на государственную идеологию, однако в последнее время консервативные тенденции в российской политике все больше напоминают официальную идеологию власти. По мнению политолога Татьяны Становой, мощным катализатором к созданию нового идеологического фундамента режима Владимира Путина стал кризис на Украине.
С возвращением Владимира Путина на пост президента наблюдатели заговорили об усилении консервативной волны в политической сфере. Мощным толчком консервативной тенденции стали массовые уличные протесты, охлаждение отношений с США, страх перед «пятой колонной» внутри России. В результате усилилось давление на внесистемную оппозицию, примерами чему могут служить «болотное дело» и уголовные дела против Алексея Навального. За последние два года была также принята масса ужесточающих законов, ограничивающих возможности для проведения акций протеста, расширяющих государственный контроль над СМИ. Продолжается кампания по выстраиванию образа «внешнего врага» (возврат понятия «иностранный агент» в отношении НКО, антиамериканская пропаганда и проч.).
Однако в последнее время консерватизм в понимании власти приобрел новое значение. В послании президента Федеральному собранию в конце 2012 года Владимир Путин заявил о дефиците в России «духовных скреп» (словосочетание, вызвавшее усмешку у многих критиков власти). Однако вскоре поиск тех самых «духовных скреп» превратился чуть ли не в официальную идеологию режима.
В публичном пространстве новая идеология проявляется прежде всего в попытках пересмотреть историю. На полном серьезе в Госдуме обсуждается законопроект о введении уголовной ответственности за критику роли Красной армии и союзников во время Второй мировой войны. Показательна и недавняя история с телеканалом «Дождь», который был исключен из пакетов всех кабельных провайдеров в России за некорректный, по мнению чиновников, вопрос о блокаде Ленинграда. Подобные случаи позволяют предположить, что власть ведет активный поиск подходящих исторических моделей, которые могли бы сыграть роль тех самых «духовных скреп».
Цель «правильной» истории – дать власти моральное право судить носителей альтернативной точки зрения и налагать на них санкции в широком смысле. В данную концепцию вписывается и текущая антизападная пропагандистская кампания, последовательно создающая образ Запада как безнравственного и жестокого мира, утратившего, в отличие от России, ценностные ориентиры. Так, из всего спектра внешнеполитических событий в последнее время российские государственные СМИ активно освещали случай с жирафом Мариусом, убитым в датском заповеднике, бельгийский закон о детской эвтаназии, проблемы ювенальной юстиции и, конечно, проблемы ЛГБТ в Европе. Данные сюжеты преподносятся в качестве доказательств порочности европейского общества.
Параллельно лояльные Кремлю эксперты и журналисты пишут многочисленные статьи о необходимости идеологических опор общества, востребованности «общественной морали», «духовности», воспитании «патриотического россиянина». Иными словами, о необходимости «просвещенного консерватизма». Отдельно стоит отметить публикацию Андраника Миграняна, возглавляющего Институт демократии и сотрудничества в Нью-Йорке. В статье для прокремлевских «Известий» он написал: «если бы [Гитлер] … был славен только тем, что без единой капли крови объединил Германию с Австрией, Судеты с Германией, Мемель с Германией, фактически завершив то, что не удалось Бисмарку, и если бы Гитлер остановился на этом, то остался бы в истории своей страны политиком высочайшего класса». Статья преследовала одну цель – дать отпор «прогнившим либералам», сравнивающим аннексию Крыма с присоединением Австрии к Германии в 1938 году.
Параллельно в России появляется множество организаций, выступающих за сохранение «традиционных ценностей», – от Всероссийского родительского собрания до объединений ветеранов ВОВ и блокадников. Эти структуры используются для формирования иллюзии «единства воли», присущей «здоровому большинству» нации. Индивидуальное мнение, альтернативная точка зрения, таким образом, противопоставляются мнению «прогрессивного большинства».
В рамках новой политической реальности идеология, несмотря на конституционный запрет, станет важнейшим инструментом управления. На практике это будет означать формирование четкой системы координат «свой – чужой». Не согласные с официальным политическим курсом будут подвергаться травле и репрессиям
Наконец, как недавно выяснила газета «Ведомости», в Кремле прошел первый обучающий семинар для сотрудников двух управлений президентской администрации – по внутренней политике и по общественным проектам. Темы семинаров – «Российский консерватизм»; «Идеология консерватизма и консервативная политика: отечественный и зарубежный опыт, актуальность в современной внешней и внутренней политике России»; «Национальная идея и история российского патриотизма». Читать лекции поручено заведующему кафедрой истории социально-политических учений факультета политологии МГУ Александру Ширинянцу, специалисту по идеологии русского народничества, и Ольге Васильевой, замначальника управления по общественным проектам администрации президента, эксперту в области истории РПЦ и ее роли в государстве. Ширинянц, в частности, отличился тем, что в автореферате своей докторской диссертации написал о «принципиальной возможности формирования новой идеологии для России, не заимствуя западные образцы». Он также особое внимание уделил концепции «социального консерватизма, сочетающего патриотизм и лояльность культурного консерватизма с социальной идеей права на достойное существование, солидарностью и справедливостью». В качестве идеологов консерватизма слушателям представят доктрины Николая Бердяева, Ивана Ильина, Льва Тихомирова, Николая Данилевского, митрополита Филарета (Дроздова), Константина Победоносцева.
Вслед за администрацией президента лекции были прочитаны мэрам, губернаторам, сотрудникам политического блока Кремля, депутатам Госдумы и партийному активу «Единой России». Как рассказали «Коммерсанту» участники встречи, Ольга Васильева в своей лекции сделала особый акцент на противопоставлении консерватизма любой революционности, нигилизму и политическому террору. В ее интерпретации консервативный курс представляет собой сдержанный прогресс с опорой на традиционные ценности, в том числе христианские, и на жертвенность чиновничества.
Все эти тенденции свидетельствуют о том, что правящая российская элита готовится к новой политической реальности, в рамках которой идеология, несмотря на конституционный запрет, станет важнейшим фактором политической жизни и инструментом управления. На практике появление официальной идеологии будет означать формирование четкой системы координат «свой – чужой». Чужеродные группы (не согласные с «правильными» историческими оценками, с официальным политическим курсом) будут подвергаться травле и репрессиям. Безусловно, на фоне мощной советской идеологической машины подобные попытки внедрить идеологию в современное российское общество могут показаться карикатурными. Однако не стоит удивляться, если в скором времени понятие «государственная идеология» появится в российской Конституции. В таком случае в долгосрочной перспективе можно ожидать появления остальных атрибутов классического набора тоталитарной системы: официальной партии с монополией на идеологию, партийных социальных лифтов, цензуры, репрессий и т. п.
