Безудержная пропагандистская война, сопровождающая украинский кризис, в очередной раз остро ставит вопрос о независимости СМИ. По мнению публициста Александра Подрабинека, зачистки информационного пространства можно было бы избежать, если бы международное сообщество вовремя и жестко отреагировало на первые признаки подавления свободы слова в России.
В конце ХХ века с крушением международной коммунистической империи многие государства начали избавляться от тоталитаризма. У одних это получилось лучше, у других – хуже, а у некоторых не получилось вовсе. Я не скажу ничего нового, если напомню, что крушение тоталитаризма, если оно не было вызвано военными причинами, всегда начиналось с утверждения свободы слова. Свободное слово – могильщик деспотии. Подавление свободы слова – фирменный стиль диктатуры.
Именно поэтому все тоталитарные режимы первым делом вводили ограничения на свободу слова. В 1917 году русские большевики ограничили свободу слова уже через день после октябрьского переворота. Они выпустили Декрет о печати, который предписывал закрывать все газеты, «сеющие смуту путем клеветнического извращения фактов». Ленин писал, что «терпеть существование этих газет – значит перестать быть социалистом». Немецкие национал-социалисты уже через несколько месяцев после прихода к власти в 1933 году стали устраивать костры из книг, а министерство пропаганды начало вводить жесткую цензуру.
Современные диктаторы и вожди тоталитарных государств тоже хорошо усвоили, что свобода слова – их первый враг и провозвестник катастрофы деспотических режимов. В рейтингах свободы прессы плачевные места сегодня стабильно занимают такие коммунистические страны, как Китай, Куба, Северная Корея, Вьетнам, и не столь идеологически выдержанные, но достаточно жесткие деспотические режимы, как Туркмения, Белоруссия, Иран, Сирия, Судан и другие.
Государства, тяготеющие к тоталитарным методам управления, нуждаются в создании сильной пропагандистской машины, которая призвана заменить достоверную информацию, взвешенный политический анализ и просто свободный обмен мнениями. Навязчивая государственная пропаганда способна создавать образ внешнего или внутреннего врага, искажать до неузнаваемости реальную картину мира и ход современных событий, пробуждать ксенофобию и чувства национальной или расовой исключительности и манипулировать сознанием.
Россия стала сползать обратно к тоталитаризму уже в середине 1990-х годов, когда в стране закончилась короткая эпоха демократических преобразований и начали появляться первые признаки реставрации. Напомню, что в 1996 году Россия была приглашена войти в Совет Европы авансом, с условием, что она выполнит все требования, необходимые для участия в этой организации. Однако тогда на выполнение взятых на себя обязательств посткоммунистической элите не хватало ни желания, ни сил. И это стало переломным моментом в российской истории. Большая часть требований Совета Европы так и не была выполнена. Достаточно сказать, что в России до сих пор не ратифицирован Протокол № 6 об отмене смертной казни в мирное время (а на это отводилось четыре года с момента вступления), не выведены из-под управления госбезопасности следственные тюрьмы.
К сожалению, свобода слова в России и других подобных ей странах волнует весьма ограниченный круг журналистов и правозащитников. Политики осознают масштаб проблемы только тогда, когда нарушения прав человека переходят в стадию военной агрессии
В середине 1990-х в России еще существовали независимые СМИ, имевшие огромное влияние на общество. Власть, отягощенная обязательствами следовать по пути демократии, не могла себе позволить идти грубо наперекор общественному мнению. К началу 2000-х политическая элита осознала, что для комфортного существования свободу слова нужно урезать и заменить ее государственной пропагандой. Именно этим и занялся бывший офицер КГБ Владимир Путин, придя к власти. В первый же год своего президентства Путин подписал Доктрину информационной безопасности России, в которой проблемы информации приравнивались к вопросам национальной безопасности. Доктрина отмечала возрастающую роль информационной сферы, необходимость использовать информацию «в интересах общественного развития, консолидации российского общества, духовного возрождения» народа. В целях обеспечения государственной политики доктрина предписывала укреплять государственные СМИ. Первая отчетливая атака на СМИ началась в 2001 году с разгрома независимого телеканала НТВ.
Давайте посмотрим на военные конфликты с участием России в последние 20 лет. Их было четыре. В 1994 году началась первая чеченская война, которая была крайне непопулярна в обществе. Кремль сначала пытался игнорировать рекомендации Совета Европы по политическому урегулированию конфликта. Однако сформированное независимыми СМИ общественное мнение было настолько велико, что в конце концов власти сели за стол переговоров и завершили конфликт миром, подписав в 1996 году так называемые Хасавюртовские соглашения.
Вторая война с Чечней, начатая в конце 1999 года, проходила уже при ослабленном влиянии прессы и при ясном понимании в обществе, что пришедший из структур КГБ президент точно не станет проводником либерализма. Война была жестокой, сопровождалась военными преступлениями со стороны армии и подавленным молчанием большинства СМИ и общества.
Агрессия против Грузии в августе 2008 года проходила на фоне уже основательно зачищенного информационного пространства. Общественное мнение создавалось при помощи подконтрольных государству СМИ. Большая часть общества воспринимала политику Кремля либо нейтрально, либо приветственно.
И уже в 2014 году большая часть россиян едва ли не искренне приветствовала и аннексию Крыма, и российское военное вмешательство на юго-востоке Украины. Пропаганда, особенно телевизионная, приняла гротескные формы и грандиозные размеры. К этому времени независимых СМИ в России остались считанные единицы: «Новая газета», The New Times, «Грани.Ру», «Ежедневный журнал», «Радио Свобода» и, может быть, еще несколько смелых изданий в российских провинциях.
К сожалению, свобода слова в России и других подобных ей странах волнует весьма ограниченный круг журналистов и правозащитников. Политики осознают масштаб проблемы только тогда, когда нарушения прав человека переходят в стадию военной агрессии. Замедленная международная реакция – это то, чем с успехом пользуются режимы, строящие у себя тоталитаризм. Санкции, которые применил сегодня Запад в отношении России в связи с ситуацией на Украине, были бы уместны и эффективны в начале 2000-х годов.
Существующий подход к глобальной безопасности хорошо бы кардинально изменить. Сделать шаг в правильном направлении никогда не поздно, даже сейчас, когда многое уже упущено. Поставить своевременный заслон на пути возрождения тоталитаризма – что может быть лучше для общей безопасности и поддержки российского общества, которое с большим трудом противостоит реставрации тоталитаризма?
