Институт современной России

1. RAND: «Современная политическая война: существующие практики и возможные ответные меры» (2018 г.)

Исследование американской научно-исследовательской корпорации RAND посвящено современным методам политической войны, то есть «использованию любых доступных невоенных средств для достижения политических целей». Подробно этот вопрос рассматривается на примере России, Ирана и «Исламского государства».

Угроза США:

• Сегодня США противостоят различным силам, которые осуществляют политические, информационные, военные и экономические действия в попытке влиять, оказывать давление, угрожать и подрывать интересы Соединенных Штатов и их союзников.
• Одной из таких сил авторы исследования считают современный российский режим. Россия неоднократно использовала прокси-силы, пропаганду, кибероружие, экономические рычаги и другие инструменты с целью подрыва европейской безопасности, утверждается в докладе. Наиболее показательный пример последнего времени — действия России на Украине.
• По мнению авторов, есть все основания полагать, что Россия продолжит применять эти тактики и в будущем, угрожая интересам США в Европе и остальном мире.

Российская концепция политической войны:

• По наблюдению авторов исследования, российский подход к политической войне отличают три основных момента, понимание которых необходимо для более эффективного сдерживания России:
• 1) Россия расценивает свои действия как защитную реакцию на политическую войну, развязанную Западом. Так, в представлении российских властей события на Майдане, «цветные революции», «арабская весна» и прочие демократические процессы, приведшие к смене власти в третьих странах, являются не чем иным, как результатами агрессивной политики Запада.
• Россия также убеждена, что американская пропаганда демократических ценностей, поддержка гражданского общества и свободных СМИ представляют собой инструменты политической войны, которую ведет Вашингтон, и нацелены на подрыв устоев российского государства.
• 2 )Россия, как правило, не выступает напрямую организатором политических кризисов в других странах, но способствует усилению напряжения и социальных разногласий, извлекая для себя выгоду из возникающих конфликтов.
• Один из ярких примеров — история с переносом памятника Воину-освободителю («Бронзового солдата») в Таллине. Российская пропаганда, обращенная к русскоговорящему населению Эстонии, подготовила почву для дальнейшей эскалации конфликта; Россия оказывала финансовую и иную поддержку группам, сыгравшим важную роль в начавшихся массовых беспорядках. Однако Россия не была инициатором этого кризиса, и ее действия преподносились как ответная реакция на него. Подобным образом Кремль действовал в Восточной Украине.
• Такой оппортунистический подход соответствует портрету Путина как политического деятеля. Авторы исследования ссылаются на российского политолога Федора Лукьянова, по мнению которого, Путина едва ли можно назвать стратегом, однако он всегда «готов к любому развитию событий» и к «немедленной реакции».
• 3) Российские методы политической войны во многом определяются географическим и политическим контекстом. Разумеется, Россия может оказывать влияние и далеко за пределами ближнего зарубежья, как это происходит, например, в Сирии. Однако возможности и рычаги влияния России гораздо существеннее на постсоветском пространстве и в странах ближнего зарубежья (благодаря таким факторам, как присутствие русскоязычного населения, общий советский нарратив, низкий уровень экономического развития).
• Так, у ФСБ, в «ведении» которой находятся Россия и ближнее зарубежье, значительно больше ресурсов, чем у Службы внешней разведки, чья сфера ответственности распространяется на Западную Европу и США. Российская пропагандистская кампания также более эффективна в странах с русскоязычным населением, чем в Западной Европе.

2. Chatham House: «Новая программа вооружений России: последствия для российских ВС ивоенных возможностей до 2027 года» (май 2018 г.)

Авторы доклада, Ричард Коннелии Матье Булег, исследователи ChathamHouse, анализируют новую российскую программу вооружений(«ГПВ-2027»), которая станет основой для оборонных и военных приоритетов России до 2027 года. Их анализ показывает, что, несмотря на достижения, о которых говорится в документе, внутренние и внешние факторы вынудят российские вооруженные силы по-прежнему полагаться на старое оборудование и модернизированные советские системы наряду с современными разработками.

Ключевые моменты:

• Предыдущий документ, «ГПВ-2020», уже принес результаты с точки зрения возрождения российской оборонной программы: более высокие зарплаты способствовали притоку более квалифицированных специалистов, был принят новый уставной капитал, промышленные линии были модернизированы для поворота к серийному производству оборудования. Таким образом, множество проблем было решено, что создало основу для запуска новой программы по дальнейшей модернизации.
• Несмотря на то, что сама программа засекречена, заявления некоторых российских чиновников позволяют составить представление о ее основных пунктах. Скорее всего, она сконцентрирована на решении таких задач, как мобильность вооруженных сил и возможности их дислокации, военная логистика и усиление командно-контрольных систем, а также на модернизации российской ядерной триады (основной приоритет).
• Так, министерство обороны РФ выделило $306 млрд на модернизацию и закупку военного оборудования и НИОКР. Эта сумма сопоставима с той, что была выделена на реализацию ГПВ-2020. Поскольку фокус основных направлений ГПВ-2027 в значительной мере сужен, можно предположить, что программа будет полностью профинансирована.
• Финансирование российского флота, вероятно, будет снижено – в большей степени, чем финансирование сухопутных войск и воздушной обороны. 

Основные проблемы:

• Внутренние факторы, в том числе проблемы модернизации оборудования, необходимость существенного увеличения затрат на НИОКР, являются вызовами для исполнения всех заявленных целей программы.
• Внешние факторы также сыграют ключевую роль. Речь идет об «уроках», вынесенных из операций и боев на Украине и в Сирии, негативном влиянии международных санкций, введенных против российского оборонного сектора, и прекращении военного сотрудничества с Украиной после аннексии Крыма.

3. Атлантический совет: «Стратегия сдерживания ядерных деэскалационных ударов со стороны России» (апрель 2018 г.)

Автор — Мэтью Крёниг, замдиректора Центра стратегии и международной безопасности им. Брента Скоукрофта при Атлантическом совете, профессор Джорджтаунского университета. В докладе оценивается угроза «ядерных деэскалационных ударов» со стороны Москвы и представлен подробный анализ возможных стратегий сдерживания России. 

Оценка потенциальной угрозы:

• После окончания «холодной войны» США взяли курс на сокращение ядерного оружия, полагая, что остальной мир последует их примеру. Однако эти ожидания не оправдались. В то время как США и НАТО снизили свою зависимость от ядерного оружия, другие страны, в том числе Россия, проводят прямо противоположную политику.
• Так, ядерная стратегия Россия предусматривает нанесение «ядерного деэскалационного удара» в случае конфликта со странами НАТО (речь идет об ограниченном ядерном ударе, рассчитанном на то, чтобы поставить западных лидеров перед выбором между перемирием и ядерной эскалацией).
• Хотя обмен ядерными ударами между Россией и США все еще маловероятен, риск реализации подобного сценария сегодня выше, чем когда-либо после «холодной войны», отмечается в докладе. Демонстрация Владимиром Путиным новейшего российского оружия (в том числе ядерного), масштабные учения российских ВС, которые завершаются симуляцией ядерного удара, недвусмысленные заявления высокопоставленных российских военных и так далее подтверждают это. 

Стратегии сдерживания России:

• По словам Крёнига, сегодня у США и НАТО нет внятной стратегии сдерживания российской ядерной угрозы, что во многом развязывает руки Путину.
• Автор анализирует четыре возможные стратегии реагирования Запада в случае ограниченного ядерного удара со стороны России (все они активно обсуждаются в экспертном сообществе):
  • капитуляция;
  • ответные действия с применением исключительно конвенционального (т.е. неядерного) оружия;
  • ответный массированный ядерный удар;
  • ответный ограниченный ядерный удар.
• Наиболее приемлемым вариантом Крёниг считает нанесение ответного ограниченного удара. Лишь этот подход может сдержать дальнейшие ядерные атаки России и продемонстрировать решительность Запада в противостоянии российской угрозе.
• При этом, подчеркивает автор, ответный удар НАТО будет нанесен исключительно с целью предотвратитьразвязывание полномасштабной ядерной войны, а не чтобы ее спровоцировать.

Основные задачи США и НАТО:

• Считая Восточную Европу законной сферой влияния России, Владимир Путин полагает, что его интересы в регионе важнее интересов западных лидеров. Задача США состоит в том, чтобы продемонстрировать, что американские “ставки” в Восточной Европе (прежде всего в странах Балтии) не менее высоки, чем российские.
• Отказ США защищать страну-члена НАТО от российской агрессии будет иметь серьезные последствия. «Если Вашингтон “потеряет” Таллин, он рискует “потерять” также Варшаву, Токио, Сеул и Тель-Авив», — утверждается в докладе.
• Иными словами, если для России восточноевропейские страны не более чем локальная сфера интересов, то в случае США речь идет о выполнении военных обязательств, соблюдении режима нераспространения ядерного оружия, а также о сохранении действующей системы международной безопасности и лидерской роли Вашингтона в установлении мирового порядка.
• Кроме того, Запад заметно уступает России с точки зрения возможностей ограниченного применения ядерного оружия. В отличие от России, НАТО не располагает арсеналом маломощного оружия, которое можно было бы разместить в зоне конфликта или вблизи нее и которое могло бы с высокой степенью вероятности преодолеть российскую систему ПВО.
• Таким образом, США и НАТО должны наращивать свою военную мощь и способность противостоять возможной агрессии. Прежде всего альянсу необходимо усилить свое военное присутствие в Восточной Европе, помимо уже существующих в регионе сил обороны. Также НАТО следует разместить в Европе ограниченные системы ПРО, которые позволят защитить критически важные инфраструктурные и военные объекты.
• Парадокс состоит в том, что, если НАТО намерено продолжать политику сокращения рисков ядерной эскалации, оно должно предусмотреть возможность применения ядерного оружия в собственной стратегии безопасности, подчеркивает эксперт.