Институт современной России

Slate: Обама, возможно, окончательно махнул рукой на Россию

• 3 октября, возможно, войдет в историю российско-американских отношений как день, когда надежды на их восстановление были окончательно разрушены.
• Сначала Россия обвинила США в контролировании «международного террористического альянса» за поддержку антиасадовских повстанцев. Затем Владимир Путин приостановил участие России в договоре об утилизации оружейного плутония (заключен в 2010 г.), потребовав в обмен отмены санкций США. В итоге Госдеп заморозил переговоры с Россией по Сирии.
• Приостановление одного из множества военных соглашений между США и Россией может иметь более далеко идущие последствия, чем прекращение переговоров по Сирии, считает автор.
• Ранее позиция Белого дома заключалась в том, что с Россией можно и нужно сотрудничать в сферах, где интересы двух стран пересекаются: контроль над оружием, ядерные соглашения, Афганистан. Однако последний шаг Путина показал, что он готов использовать соглашения о контроле над оружием в качестве рычага давления на США.
• Полностью прекратить отношения с Россией США, тем не менее, не могут. В своем заявлении Госдеп отметил, что открытым останется канал коммуникации с Россией по Сирии, призванный исключить случайное столкновение военных сил двух стран.
• Издание отмечает, что в ближайшее время США, видимо, ужесточат санкции в отношении России. Хотя катастрофические последствия этого дня невозможно ощутить сразу, перемены в риторике и тоне администрации Обамы заметны уже сейчас.

Slate, Obama May Have Just Given up on Russia for Good, by Joshua Keating, 3 October 2016

The Huffington Post: Путин против России в Сирии

• Автор – посол Фредерик Хоф, директор Центра Ближнего Востока им. Рафика Харири, Атлантический совет.
• Автор резко критикует попытки госсекретаря США Джона Керри за попытки найти дипломатическое решение сирийского конфликта с Россией. Его ошибкой, по мнению Хофа, является неумение увидеть разницу между объективными интересами России и личными устремлениями ее лидера Владимира Путина.
• Поддерживая режим Асада, Россия прекрасно понимает, с кем имеет дело: Кремль знает об участии Асада в разжигании политического экстремизма в регионе, о стремлении Асада радикализировать и дискредитировать мирную, нерелигиозную оппозицию режиму.
• Зная, что Россия все это понимает, Керри, тем не менее, позволил Москве убедить себя в возможности переговоров. Кремль заявил, что его цель – победа над ИГИЛ (это оказалось намеренной ложью), но на самом деле жаждал формального сотрудничества с США для легитимации своего присутствия в регионе. Однако участие России позволило Вашингтону сохранить пассивную позицию.
• Таким образом, общие интересы Россия и США оказались миражом. Впрочем, здравый смысл подсказывал американским дипломатам, что поддержка преступного режима Асада должна противоречить интересам России. Так, в суннитском мире нарастает возмущение российской агрессией.
• Однако Путин ставит личные интересы выше национальных интересов. Путин, возможно, видит, что Асад – это позор и головная боль, но для Путина он символизирует страну, которую Путин намерен «спасти» от дестабилизационных махинаций США.
• Хоф заключает, что внешнюю политику России и вопросы национальной безопасности должны определять граждане страны. Но Путина это не волнует – он заботится о сохранении собственного кресла, надеясь, что кто-то после него разберется с последствиями его политики.
• Проблема в том, что американские политики готовы продолжать оправдывать свою пассивность тем, что во всем виновата Россия.

The Huffington Post, Putin V. Russia In Syria, by Frederic Hof, 3 October 2016

Wall Street Journal: Что стоит за проблемой Путина с правдой

• Автор – Стивен Сестанович, профессор Колумбийского университета, старший научный сотрудник Совета по внешней политике (CFR),
• На прошлой неделе одной из основных российских тем в западных СМИ была разнообразная ложь Владимира Путина – о том, кто сбил малазийский «боинг», кто атаковал гуманитарный конвой ООН, кто взломал сервер Демократической конвенции США и т.п.
• Автор предлагает четыре версии того, что мотивирует Путина лгать:
• 1) ему многое есть что скрывать, и элементы его лжи взаимосвязаны: если признать, что «боинг» сбили из российского «Бука», придется признать, что в Донбассе есть российские войска.
• 2) Путин считает, что все лгут так же, как он: будучи агентом спецслужб, Путин привык подозревать всех во всем. Именно поэтому российская пропаганда стремится показать не то, что Москва говорит правду, а что все остальные тоже лгут.
• 3) Путин повторяет ту ложь, которую ему докладывают его люди: в окружении Путина принято верить в секретные операции США, причем настолько абсурдные, что нормальный человек никогда их не приемлет, а бывший сотрудник спецслужб – может.
• 4) позиция Путина зависит от его лжи: хотя нет прямых доказательств причастности Путина к самым громким политическим убийствам в России (Политковской и Немцова), созданная им система покрывает настоящих убийц.
• Сестанович заключает, что наиболее важной причиной лжи Путина является то, что он не понимает цены этой лжи. Россия как никогда изолирована от Европы и США, и это значит, что российский президент плохо понимает интересы страны. Возможно ли более жесткое обвинительное заключение?

Wall Street Journal, Behind Vladimir Putin's Trouble With the Truth, by Stephen Sestanovich, 2 October 2016

Foreign Affairs: Новые диктаторы 

• Авторы: Андреа Кендалл-Тэйлор, замглавы национальной разведки по России и Евразии Национального совета по разведке США; Эрика Франц, доцент Мичиганского университета; Джозеф Райт, доцент факультета политологии Пенсильванского университета.
• Сильные лидеры на подъеме по всему миру: наиболее яркие примеры – Владимир Путин, Реджеп Эрдоган, Си Цзиньпин, но главы других стран (Бангладеш, Эквадор, Польша, Венгрия) так же сильно стремятся к концентрации политической власти.
• Исследования показывают, что число персоналистских режимов за последние 30 лет выросло почти в два раза: в 1988 году они составляли 23% всех диктатур, сегодня – их уже 40%.
• Это новая тенденция, поскольку после Второй мировой войны, например, большинство диктатур управлялись сильными партиями: Институционно-революционная партия в Мексике или военные хунты в Латинской Америке.
• Персоналистские режимы более опасны, поскольку их внешняя политика всегда более рискованна и агрессивна; они более склонны инвестировать в ядерное оружие, развязывать войны против демократий и начинать межгосударственные конфликты.
• Примеры Саддама Хуссейна (Ирак), Иди Амина (Уганда) и Ким Чен Ына (КНДР) показывают, что отсутствие подотчетности внутри собственной страны заставляет их идти на высокие риски. Случай с Владимиром Путиным также подчеркивает корреляцию между растущим персонализмом и агрессией.
• Еще одна опасность таких режимов – их непредсказуемость и волатильная и эксцентричная политика. Многие из лидеров этих режимов (Путин, Эво Моралес в Боливии, Николас Мадуро в Венесуэле) склонны использовать США в качестве внешнего врага для усиления национальной поддержки.
• Наконец, персоналистские режимы – самые коррумпированные и наименее склонны к демократизации, поскольку ради сохранения власти лидеры этих режимов опираются на систему распределения финансовых стимулов.
• Лидеры таких режимов также склонны уничтожать институты внутри страны и присваивать иностранную помощь. Так, президенты Филиппин Фердинанд Марко и Демократической республики Конго (позднее Заир) Мобуту оба украли по $5 млрд иностранной помощи.
• Исследования показывают, что коллапс персоналистских режимов не ведет к демократизации – наоборот, он порождает новые диктатуры, как это произошло после Мобуту, или failed states («несостоявшиеся государства»), как случилось в Сомали после Мохаммеда Сиада Барре.
• Политологи предсказывают, что на фоне растущей глобальной нестабильности, страхов социальных изменений и внешних угроз спрос на сильных лидеров в ближайшие 10-20 лет будет только расти.

Foreign Affairs, The New Dictators, by Andrea Kendall-Taylor, Erica Frantz, and Joseph Wright, 29 September 2016