Институт современной России

Вступительное слово:

Ричард Морнингстар, основатель и глава Центра глобальной энергетики при Атлантическом совете

 

Участники дискуссии:

Брайан О’Тул, старший научный сотрудник программы “Глобальный бизнес и экономика” (Global Business and Economics) Атлантического совета

Элизабет Розенберг, старший научный сотрудник, директор программы “Энергетика, экономика и безопасность” (Energy, Economics and Security) Центра новой американской безопасности (Center for a New American Security)

Дэниел Рассел, президент и генеральный директор Американо-российского делового совета (US-Russia Business Council)

Кэролайн Вичини, заместитель главы представительства Европейского Союза в США

Модератор:

Дэниел Фрид, заслуженный член программы “Инициатива о будущем Европы” (Future Europe Initiative) и Евразийского центра им. Дину Патрисиу (Dinu Patriciu Eurasia Center) при Атлантическом совете

 

Фрид:

• Возводить санкции в ранг закона не всегда правильное решение, однако в данном случае Конгресс исходил из того, что администрация президента Трампа могла отменить санкционный режим в отношении России, и принял соответствующие меры.
• Новый закон может послужить для администрации Трампа рычагом давления на Россию в ходе переговоров по украинскому вопросу в “нормандском формате”.
• В случае выполнения минских договоренностей мы отменим санкции, связанные с действиями России на Украине. Санкции, наложенные в ответ на организованные Россией кибератаки, — это отдельная тема.

 

О’Тул:

• Одно из положений нового закона предполагает его широкое применение с целью обеспечения кибербезопасности. Задача состоит не столько в предотвращении российских кибератак, сколько в объединении усилий США и ЕС для решения этой проблемы.
• Один из наиболее проблемных аспектов нового закона — обширные санкции против российской оборонной отрасли, в частности в отношении компании “Ростех”, которая работает не только в оборонном, но и в гражданском секторе. Через 60 дней Конгресс выпустит более подробное руководство, касающееся этого вопроса.
• Еще один проблемный аспект, привлекший много внимания, затрагивает область энергетики и проекты строительства трубопроводов. Впрочем, Конгресс специально оговорил, что администрация Трампа должна сотрудничать с Евросоюзом в координировании этих санкций.  
• Среди других проблем — санкции в отношении конкретных проектов по добыче нефти, которые могут иметь разрушительные последствия для российской экономики; при этом в законе есть потенциальные лазейки, которыми администрация может воспользоваться.
• Кроме того, существует проблема лицензирования (получения особого разрешения Управления по контролю за иностранными активами Минфина США (OFAC, Office of Foreign Assets Control) на конкретную транзакцию или сделку, которые в противном случае были бы запрещены санкциями — Прим. ред.). Конгресс накладывает ряд ограничений на выдачу лицензий OFAC. Он позволяет OFAC выпускать “рутинные” лицензии, чтобы обеспечить выполнение санкций, но требует особого рассмотрения любой лицензии, выдача которой может внести существенные изменения во внешнюю политику США в отношении России (среди них — исключение организаций из санкционного списка или выдача разрешения на проведение определенных транзакций).
• OFAC испытывает острую нехватку кадров и финансирования, необходимого для контроля за российской санкционной программой. Соответствующие ключевые позиции остаются вакантными и в Госдепартаменте.  

 

Фрид:

• В процессе работы над этим пакетом санкций мы плодотворно сотрудничали с Европейским Союзом. Конгресс взял на вооружение некоторые идеи ЕС, что по прошествии времени кажется верным решением.

 

Вичини:

• С нашей точки зрения, принятие этого закона продиктовано внутриполитическими интересами США. Мы видим здесь стремление Конгресса контролировать шаги президентской администрации на российском направлении, а это исключительно внутреннее дело Соединенных Штатов.
• На наш взгляд, существует риск, что этот закон нанесет ущерб законным экономическим интересам Евросоюза, прежде всего в области энергетики и поставок российского газа в ряд европейских стран.
• Нам не нравится тот факт, что санкции в отношении России облекли в форму закона, поскольку так они становятся инструментом внешней политики. Санкции могут вводиться, если есть неразрешимые проблемы, но при этом должна быть возможность быстро их отменить в случае улучшения ситуации. В США же санкции, возведенные в ранг закона, действуют обычно на протяжении многих лет.
• Тем не менее мы благодарны членам Конгресса за то, что они прислушались к нашим опасениям и рекомендовали администрации консультироваться и координировать свои действия с европейскими партнерами. У нас сложилось продуктивное сотрудничество с новой командой кураторов российской санкционной программы.

 

Рассел:

• Этот закон вызывает немало опасений с точки зрения его последствий для бизнеса; он “отбрасывает” нас от достижений 2014 года в сфере сотрудничества с европейскими партнерами.
• Первое опасение связано с деятельностью американских компаний, которые уже работают на российском рынке. Второе касается американской конкурентоспособности, особенно в сравнении с европейскими и азиатскими компаниями. Наконец, остается открытым вопрос, можно ли в таких условиях считать американские компании надежными поставщиками.
• Бизнес-сообщество готово сотрудничать с администрацией и приложить все усилия, для того чтобы санкции не ударили по американскому бизнесу и его конкурентоспособности на мировом рынке. Хочется надеяться, что доработанная редакция закона внесет ясность в те его положения, которые сегодня вызывают вопросы.
• Ряд понятий, встречающихся в законе, требует пояснения. Например, не до конца ясно, что имеется в виду под “значимыми” транзакциями, “новыми” проектами по добыче нефти и “российскими экспортными трубопроводами”. Также необходимо конкретизировать, какие именно структуры оборонного сектора и спецслужбы подпадают под санкции, разграничить понятия “блокирующие санкции” и “секторальные санкции” и так далее.
• Отдельное положение закона предполагает выявление коррупционеров из числа высокопоставленных российских чиновников, что также требует четких стандартов. Начать можно было бы с конвенции ОБСЕ о противодействии коррупции среди иностранных публичных должностных лиц (Convention on Combating Bribery by Foreign Public Officials).

 

Фрид (отвечая Расселу):

• Я понимаю ваши опасения и готов их обсудить. Однако условия вашей работы усложняются из-за действий России в мире. Когда Россия вторгается на территорию другой страны и использует различные инструменты для подрыва основ западной демократии, вести бизнес становится сложнее. Такова сегодняшняя реальность. Поэтому давайте не забывать о контексте, в котором возникла эта ситуация.

 

Розенберг:

• Дискуссия о реализации закона политически мотивирована, а политика — очень изменчивый фактор. Мы не знаем, как далеко зайдут расследования Конгресса, кому будут предъявлены обвинения в рамках расследования спецпрокурора Роберта Мюллера и так далее.
• Это означает, что санкции как политический инструмент, который Конгресс использует для выражения своего недовольства действиями администрации (иногда в ущерб интересам своих европейских партнеров), сохранятся.
• Чем дольше будет продолжаться выяснение отношений между администрацией США и Конгрессом по поводу политики в отношении России вообще и санкций в частности, тем большего расхождения позиций следует ожидать.
• Что касается настойчивой попытки Конгресса взять под свой жесткий контроль санкционную программу, то у него нет необходимых для этого механизмов (бюрократического, разведывательного, законодательного). Конгресс отлично справляется с исследовательской работой, но он не в состоянии определить, какие организации могут быть вычеркнуты из санкционного списка.

Вопросы и ответы

1. Какова реакция Кремля на 241-й параграф закона? Каковы, на ваш взгляд, возможные последствия его применения для внутренней и внешней политики России?

Фрид:

• Параграф 241 закона (“Отчет об олигархах и полугосударственных организациях Российской Федерации”, “Report on oligarchs and parastatal entities of the Russian Federation”) требует “выявлять наиболее заметных высокопоставленных лиц и олигархов в Российской Федерации с указанием степени их близости к правящему режиму и стоимости их активов”. Речь идет об “отчете”, а не о новой санкции.
• Обычно я отношусь с долей скепсиса к подобного рода “отчетам”, но только не в этом случае. По оценке многих пользующихся доверием представителей российской общественности, персональные санкции против членов “ближнего круга” Путина — тех, кто лично связан с ним и его финансами, — весьма эффективны. США и ЕС уже ввели санкции в отношении некоторых из них (таких как Геннадий Тимченко, Аркадий и Борис Ротенберги). Новые отчеты позволят идентифицировать и добавить в список новые имена.  
• Насколько мне известно, среди этих людей ощущается некоторая нервозность по поводу возможных последствий такого отчета.
• Не знаю, как поступит администрация Трампа, но вот то, что мы рекомендовали администрации Барака Обамы. Мы не собираемся устраивать охоту на всех российских олигархов и предпринимателей, нас интересует лишь ближайшее окружение Путина. Так мы дадим ему понять, что его агрессивная политика имеет свою цену.
• Конечный результат такой стратегии еще долго будет неочевиден. Но сегодня моя рекомендация состоит в том, чтобы провести четкую грань между независимыми российскими бизнесменами — насколько они вообще могут быть независимы от режима Путина — и конкретными лицами, тесно связанными с ним и его активами.

 

2. Какова реакция представителей бизнес-сообщества? Не появится ли у них желания уклоняться от санкций?

Рассел:

• Реакция бизнес-сообщества противоположна вышесказанному.

О’Тул:

• Чтобы заниматься бизнесом, вам нужны деньги, а банки обычно гораздо менее склонны к риску, чем другие бизнес-организации.
• Обходить санкции готовы лишь те, кто помогает попавшим в санкционные списки организациям переводить деньги за границу. Людей, которые занимаются законным бизнесом, это не касается.

Фрид:

• История с Siemens печальна и неприятна, и у нее еще будут последствия, поскольку компания не смогла урегулировать ситуацию должным образом.
• 20 июня OFAC опубликовало пакет мер, направленных на обеспечение соблюдения санкций. Он так же хорош, как если бы был подготовлен при президенте Обаме. Другими словами, качество работы OFAC нисколько не снизилось. Уверен, в Москве обратили на это внимание.