В последние месяцы протестные настроения, выплеснувшиеся на улицы и площади российских городов, достигли и стен Государственной Думы, волей Кремля давно уже не являющейся «местом для дискуссий». Основательно подзабытую атмосферу парламентских дебатов на Охотный ряд неожиданно вернули трое оппозиционно настроеных депутатов — Геннадий и Дмитрий Гудковы и Илья Пономарев. Власть это не устроило: Гудков-старший уже лишен своего мандата, а Пономареву (пока что на месяц) запретили выступать на думских заседаниях. О перспективах инакомыслия в российском парламенте рассуждает эксперт ИСР Владимир Кара-Мурза.
2003 год был переломным в построении авторитарной системы власти в России. И хотя ответ на вопрос «Who is Mr. Putin?» стал очевиден значительно раньше (создание «вертикали власти» и возвращение сталинского гимна датируются 2000 годом, а независимый телеканал НТВ был захвачен государством в 2001 году), именно на 2003-й пришлись сразу три знаковых события, окончательно закрепивших репрессивный тренд. В июне по приказу министра печати и с мотивировкой «в интересах телезрителей» был отключен от эфира последний негосударственный федеральный канал ТВС. В октябре арестовали Михаила Ходорковского: «дело ЮКОСа» ознаменовало не только фактический запрет на самостоятельное участие бизнеса в политической и общественной жизни, но и уничтожило последние иллюзии о существовании независимого от Кремля правосудия. Наконец, в декабре (по итогам выборов, согласно выводам ОБСЕ, не соответствующих демократическим стандартам) был сформирован парламент без оппозиции — та самая Государственная Дума IV созыва, которая, по меткому определению ее спикера Бориса Грызлова, стала «не местом для дискуссий».
Формально парламентская оппозиция, разумеется, существовала: все те же сталинисты из КПРФ, поддерживающая Кремль по всем ключевым вопросам ЛДПР и созданный при участии Путина избирательный блок «Родина». Но демократическая альтернатива авторитарному курсу была устранена: ни «Яблоко», ни «Союз правых сил» (которые, к слову, спонсировал Ходорковский, что, собственно, и стало его реальным «преступлением»), по официальным данным, пятипроцентный барьер не преодолели. И хотя проведенный коммунистами (!) альтернативный подсчет голосов показал, что «Яблоко» с результатом 5,7% в парламент все-таки прошло, Центризбирком был непреклонен: 4,3% и ни голосом больше. Именно та Дума послушно (и действительно без особых «дискуссий») проштамповала путинскую контрреформу 2004 года, упразднившую губернаторские выборы и одномандатные депутатские округа. Последнее изменение позволило власти в 2007 году «очистить» Охотный ряд от горстки последних независимых депутатов (например, Владимира Рыжкова), которые еще смогли избраться в 2003-м.
Выборы 2011 года по сценарию Кремля должны были стать самыми управляемыми за все время правления Путина: девять оппозиционных партий заблоговременно получили отказ в регистрации, государственные телеканалы обеспечили «правильное» освещение кампании, а подсчет голосов проходил под жестким контролем «вертикали» избирательных комиссий. Однако на этот раз администрация просчиталась. Любой недемократический режим рано или поздно переходит грань, отделяющую пассивное недовольство от активного протеста. Режим Путина перешел эту грань в декабре 2011 года, когда общественное возмущение «украденными» выборами (по оценкам экспертов, правящая партия «Единая Россия» приписала себе около 14 млн фантомных голосов) вылилось в многотысячные митинги в центре Москвы.
Эхо протестов докатилось и до «зачищенного» парламента. Трое депутатов — Геннадий Гудков, его сын Дмитрий Гудков и Илья Пономарев — выступили на стороне протестного движения. Все трое попали в Думу по списку «Справедливой России», в свое время созданной Кремлем для имитации оппозиции «Единой России». Перед выборами-2011 эксперты прогнозировали «эсерам» поражение или, в лучшем случае, один-два «утешительных» депутатских мандата. Однако именно эта партия, судя по всему, стала главным бенефициаром инициированной частью несистемной оппозиции кампании «Ни одного голоса “Единой России”!», призывавшей проголосовать за любой из формально альтернативных власти партийных списков. В итоге СР получила, по официальным данным, 13,2% голосов и 64 депутатских места. К слову, и Гудков-старший, и Пономарев работали в Думе предыдущего созыва, где не только не отличались особой оппозиционностью, но и вместе со всей фракцией «эсеров» голосовали за утверждение Путина главой правительства. Однако в новых условиях, когда, по данным социологов, протесты против фальсифицированных выборов поддержали 44% россиян, несогласные появились даже в путинской Думе.
Гудков-старший (слева) и Гудков-младший (справа)
Троим «бунтовщикам», нещадно критиковавшим с думской трибуны инициированные Кремлем репрессивные законопроекты, удалось вновь сделать парламент «местом для дискуссий». «Тот закон, который мы сегодня принимаем, это еще один шаг к деградации нашего гражданского общества, — говорил Илья Пономарев в день принятия закона, обязавшего общественные организации, получающие помощь из-за рубежа, регистрироваться в качестве «иностранных агентов». — Это еще один шаг к тому, чтобы натравить одних граждан Российской Федерации на других граждан Российской Федерации, одних патриотов нашей страны на других патриотов нашей страны».
Не меньшую критику думских оппозицинеров вызвал закон о митингах, в 150 раз увеличивший максимальные штрафы за нарушения в ходе протестных акций. «От точечных репрессий, совершенно безумных и глупых арестов лидеров оппозиции, от увольнения с телеканалов всех тех, кто сегодня не согласен, актов преследования бизнеса и так далее, власть переходит к стрельбе по площадям, — предупреждал депутатов Геннадий Гудков. — После фальсификации выборов, когда власть показала, что ничего невозможно достичь путем выборов, оппозиции оставили только улицу. (...) Сегодня вы отнимаете и улицу, это означает, что протест будет радикализироваться, загоняться в подполье, и чем он оттуда обернется, мы с вами знаем. Путь закручивания гаек всегда приводил в России к крови».
Голосование в Думе по новому закону о митингах заняло 11 часов: по инициативе Дмитрия Гудкова группа депутатов организовала первый в парламентской истории России «филибастер» (процедурный саботаж), заставив палату обсуждать более четырех сотен поправок. Во время принятия закона о возвращении в Уголовный кодекс наказания за «клевету» Пономарев прямо с трибуны посоветовал «жуликам и ворам» не поддерживать законопроект («партия жуликов и воров», как известно, прозвище «Единой России»). Гудков-младший, возможно, пошел дальше всех, фактически поддержав принятие в США «Закона Магнитского», вызывающего резкое неприятие кремлевского режима. Как заявил на июньском митинге оппозиции Борис Немцов, трое «бунтовщиков» «спасли репутацию парламента».
Настоящая политика в сегодняшней России, как и во всех авторитарных странах, делается не на манипулируемых выборах и не в марионеточном парламенте, а на улицах и площадях
То, что Кремль не потерпит в Думе даже минимального инакомыслия, было понятно давно. Еще в июне комиссия по этике рекомендовала обоим Гудковым и Пономареву сложить депутатские мандаты, назвав их участие в митингах оппозиции «нарушением этических норм, порочащим статус депутата Государственной Думы, подрывающим авторитет законодательной власти». (К слову, в 2001 году, наплевав даже на формальное разделение властей, сдать депутатский мандат от оппозиционера Немцова потребовал лично президент Путин. Немцов, разумеется, требование проигнорировал).
В июле «единороссы» предложили внести в регламент нижней палаты поправки, которые бы позволили попросту исключать депутатов из состава Думы за «некорректные высказывания, дискредитирующие парламент или имеющие антигосударственную направленность». «Естественно, такие люди, как Илья Пономарев, либо Гудковы, которые вносят диссонанс в Думу, которые фрондируют, выражают недовольство и участвуют в протестных акциях, являются в Думе инородным элементом, — отмечала политолог Лилия Шевцова. — После того как режим фактически принял курс на репрессивность и Дума по воле Кремля отказалась от основных конституционных положений, которые гарантируют российскому обществу свободу митингов, свободу собраний, свободу слова, было бы странно, если бы Дума терпела свободомыслящих депутатов».
В итоге новые поправки не понадобились: 14 сентября Государственная Дума лишила Геннадия Гудкова парламентского мандата по представлению генерального прокурора в связи с тем, что он, будучи депутатом, якобы вел предпринимательскую деятельность. То, что в такой же деятельности подозревают депутатов из «Единой России», правоохранителей не заинтересовало. Как говорил по схожему поводу перуанский диктатор Оскар Бенавидес, «друзьям — все, врагам — закон!» Впрочем, никто и не скрывал истинных причин происходящего: «единоросс» Владимир Пехтин назвал Гудкова-старшего «иудой». Этот выкрик выдал, пожалуй, главное опасение власти, состоящее даже не в том, что в парламенте зазвучат крамольные речи, а в том, что недавние представители режима (такие, как полковник КГБ и в прошлом сам член фракции «Единая Россия» Геннадий Гудков) начнут переходить на сторону крепнущей оппозиции.
Илья Пономарев (справа) — депутат Государственной думы России 5-го и 6-го созывов, член фракции «Справедливая Россия», член Совета Левого фронта, председатель попечительского совета Института инновационного развития
24 сентября думская комиссия по этике (во главе все с тем же Пехтиным) высказалась за лишение другого «бунтовщика» — Ильи Пономарева — слова на пленарных заседаниях палаты с 16 ноября по 16 декабря. Нелогичной отсрочка почти на два месяца кажется лишь на первый взгляд: именно в ноябре депутаты будут обсуждать проект федерального бюджета на 2013 год, и один из двух оставшихся в Думе оппозиционеров не сможет высказать свое мнение. Решение лишить Пономарева слова на один месяц называют предупреждением: ранее «единороссы» намекали на возможность лишения его права выступления на весь оставшийся срок полномочий нынешней Думы. Единственным из «бунтовщиков», кто еще не подвергся официальным санкциям, остается Дмитрий Гудков. В последнее время он все чаще представляется как «пока еще депутат».
Вполне вероятно, что немногочисленные протестные голоса вскоре перестанут звучать на заседаниях Государственной Думы и что путинский парламент вернется к своему обычному состоянию «не места для дискуссий». Решающего значения это, впрочем, уже не имеет. Как показали события последнего года, настоящая политика в сегодняшней России, как, впрочем, и во всех авторитарных странах, делается не на манипулируемых выборах и не в марионеточном парламенте, а на улицах и площадях. В конце концов, вернуть губернаторские выборы и зарегистрировать оппозиционные партии Кремль заставили не депутаты, а стотысячный митинг на Болотной.
Нелегитимная Дума, пожалуй, самое слабое место нынешнего режима. И не столько потому, что она нелегитимна (негититимными были все созывы, начиная с 2003 года), сколько потому, что ее нелигитимность очевидна для всех участников политического процесса и активной части российского общества. Продолжающиеся митинги протеста — лишь вершина айсберга. Даже Михаил Дмитриев, президент вполне лояльного Кремлю Центра стратегических разработок, попечительский совет которого возглавляет вице-премьер Дмитрий Козак, прогнозирует досрочные парламентские выборы в 2015 году и «не исключает» победы на них оппозиции.
Впрочем, досрочные выборы — основное требование всех идеологических течений российской оппозиции — могут состояться значительно раньше. И сформированный по их итогам парламент станет не только «местом для дискуссий». В конце концов, свободные парламенты в российской истории бывали (та же Государственная Дума в 1906-1917 и 1993-2003 гг.) А вот парламента полномочного, который имел бы право не только вести дискуссии, но и управлять государством, не было никогда. Если судить по настроениям подавляющего большинства сегодняшней оппозиции, постпутинская Россия будет парламентской (максимум, парламентско-президентской) республикой. Как отметил один из идеологов протестного движения Андрей Пионтковский, задача не в том, чтобы заменить плохого царя Путина на хорошего царя Навального, в том, чтобы ликвидировать, наконец, в России должность царя.
