2012 год оказался крайне противоречивым. С одной стороны, Владимир Путин вернулся на пост президента, значительно ужесточив политический режим. С другой стороны, впервые за все время его нахождения у власти в России начался подъем протестного движения, а страна раскололась на пассивное большинство и активное оппозиционное меньшинство. Итоги ушедшего года подводит руководитель аналитического департамента Центра политических технологий, эксперт ИСР Татьяна Становая.
Доволен ли Владимир Путин первым неполным годом своего третьего (де-факто четвертого) президентского срока? Формально, наверное, да. Его победа на президентских выборах была убедительной, и в Кремле уверены, что он сохраняет симпатии большинства российских избирателей. Даже независимая ассоциация «Голос» признала победу Путина в первом туре голосования. Президент сохраняет контроль над Государственной Думой и Советом Федерации, центральными СМИ и правительством.
Однако все это лишь формальная сторона вопроса. Если смотреть глубже, Владимир Путин вернулся в Кремль с набором малознакомых ему проблем, каждая из которых может оказаться роковой для его режима.
Как бы Путин ни хотел, он больше не может считаться «президентом всех россиян», как он позиционировал себя в течение первых восьми лет своего правления. Статус «национального лидера» заметно обветшал за четыре года президентства Дмитрия Медведева, который, как мы теперь понимаем, пытался искренне играть в политическую «оттепель», рассчитывая на второй срок и в итоге сделав неверную ставку. Владимир Путин не решился доверить своему местоблюстителю высший пост еще на шесть лет, что само по себе является признаком слабеющей власти. Безапелляционное, навязанное обществу возвращение Путина в Кремль вызвало сильное раздражение у наиболее образованной и активной части российской элиты, которая оказалась расколота на тех, кто связывает свое будущее с нынешним режимом, и тех, кому консервативные тенденции представляются препятствием для саморазвития.
Как бы Путин ни хотел, он больше не может считаться «президентом всех россиян», как он позиционировал себя в течение первых восьми лет своего правления
Зимние протесты 2011–2012 гг. показали, что в обществе формируется ядро перемен – стихийная, самоорганизующаяся сила, выражающая недовольство сокращением «входов» во власть и ограничением возможностей и не желающая жить в эпоху очередного застоя. В социальных сетях можно встретить пессимистические замечания видных интеллектуалов, подсчитывающих, сколько лет им будет, когда гипотетически может закончиться период правления Путина.
Владимир Путин чувствует изменение настроений в обществе, и страх перед ростом давления «снизу» очевидно проявляется в действиях Кремля, которые становятся все менее логичными и все более противоречивыми. «Закручивание гаек» происходит при одновременном проведении политических реформ – либерализации партийного и избирательного законодательства. Партийная структура превращается из системы с доминирующей партией в управляемую многопартийность, в которой помимо главной (и слабеющей) партии власти появляется множество партий-спойлеров, лояльных Кремлю и имеющих рейтинг в пределах социологической погрешности. Кроме того, Кремль намерен разрешить создание избирательных блоков – это может быть признаком подготовки к «сливу» «Единой России» и формированию некой «надпартийной» структуры, основой для которой может стать «Общероссийский народный фронт». Сегодня это скорее мифическая организация, объединяющая карьеристов и путинцев, не желающих (или не способных) сделать карьеру в «Единой России». Это постепенная эрозия партийной инфраструктуры «вертикали», что де-факто признает и сама власть, реформируя избирательное законодательство. Вместо пропорциональной системы, которая была крайне удобна для власти при наличии четырех партийных игроков, всегда готовых действовать по кремлевским правилам, парламентские выборы будут проводиться по смешанной системе. Половина депутатов Госдумы будет избираться по одномандатным округам, как это было до 2003 года, что даст власти шанс уйти от образа «партии жуликов и воров» и сделать ставку на личности. Кроме того, от мажоритарной системы всегда выигрывает наиболее крупная партия, и Кремль рассчитывает, что половина следующей Думы у него уже в кармане.
При этом либерализация, которую якобы проводит власть, весьма обманчива: у Кремля остаются все административные рычаги для того, чтобы не допустить к думским выборам реальную оппозицию, если ей удастся консолидироваться и выдвинуть единый список. Вспомним избирательную кампанию 1999 года, когда преимущество первоначально имел блок «Отечество – вся Россия» (ОВР) во главе с Евгением Примаковым и Юрием Лужковым. Тогда только за счет использования медийного ресурса Кремлю удалось значительно ослабить ОВР – главного конкурента блока «Единство», наспех сколоченного из серых и никому не известных политиков во главе с «восходящей звездой» Владимиром Путиным. Путин хорошо помнит этот опыт и, вероятно, морально готов к подобной конкуренции.
Впрочем, президент по инерции продолжает делать ставку на консолидацию всего общества вокруг своего режима, публично игнорируя или унижая меньшинство, ратующее за перемены. Новый желаемый образ Путина – «духовный отец нации». Это тоже признак деградации власти, которая вместо стратегии развития предлагает набор популистских идеологических штампов, за которыми, по сути, не скрывается ничего, кроме призыва сплотиться вокруг политического лидера и против любых альтернативных фигур (неважно, левые они, либералы или националисты).
При внешней «либерализации» партийно-выборного законодательства Кремль сохраняет рычаги для отстранения реальной оппозиции от выборов – как это было в 2011 году с Партией народной свободы (на фото слева направо – сопредседатели партии Михаил Касьянов, Владимир Рыжков, Борис Немцов)
Отсюда ответ и на один из самых острых вопросов 2012 года: зачем Кремль пошел на принятие одиозного и дискредитирующего власть закона, запретившего усыновление российских детей-сирот гражданами США? Этот ответ лишь частично связан с принятием в Америке «закона Магнитского». Проблема намного глубже: принятием «антидетского закона» Кремль пытается мобилизовать российское общество против Соединенных Штатов, которые он рассматривает как угрозу своему режиму. Основной страх Путина хорошо известен: это «цветная революция», которая не может произойти без значительного морального износа власти. Страх перед революцией – косвенное признание начала этого морального износа.
Моральный износ режима Владимира Путина – очевидный итог 2012 года. Ситуация развивается по «принципу домино»: страх рождает одиозные решения, которые, в свою очередь, способствуют моральной дискредитации режима. Принятием «антидетского закона» Кремль нанес мощнейший удар по легитимности законодательной власти. Голосовавшие «за» были в буквальном смысле прокляты той частью общества, которая противопоставила себя путинскому режиму.
Все это лишь усиливается скандалами с поддельными дипломами и списанными диссертациями видных «спикеров» власти. Раздражение в СМИ вызывает не столько сам факт плагиата, сколько отсутствие каких-либо последствий для фигурантов этих скандалов. Особенно на фоне громких отставок в ряде европейских стран. В марте 2011 года министр обороны Германии Карл-Теодор цу Гуттенберг покинул свой пост после того, как был уличен в плагиате при написании докторской диссертации. В апреле 2012 года из-за аналогичных обвинений пришлось уйти в отставку президенту Венгрии Палу Шмитту. В России же самым громким случаем стало признание Рособрнадзором недействительным диплома о высшем юридическом образовании генерал-майора юстиции, руководителя управления по связям со СМИ Следственного комитета Владимира Маркина. По закону он больше не имеет права носить генеральское звание. Однако, несмотря на лишение диплома, он сохранил и звание, и должность. Наконец, в конце 2012 года выяснилось, что диссертация видного «единоросса» Владимира Бурматова была буквально склеена из выдержек из двух диссертаций совершенно других людей. Бурматов – весьма одиозная фигура, «любимчик» оппозиционных блогеров. В августе 2010 года он прославился «тушением» лесных пожаров под Рязанью при помощи фотошопа. Бурматов известен в блогосфере под неприличным интернет-прозвищем БИНХ («Бурматов, иди на х..»). В том же 2010 году он обвинил известного российского музыканта, лидера группы ДДТ Юрия Шевчука в мародерстве во время посещения Чечни в 1990-е гг. За это он подвергся шквалу критики со стороны блогеров, а корреспондент «Новой газеты» Аркадий Бабченко вызвал его на своеобразную «дуэль», которая состоялась в эфире радиостанции «Русская служба новостей» (победу с большим отрывом одержал Бабченко). Избравшись год назад в Государственную Думу, Владимир Бурматов едва не получил кресло главы комитета по образованию, чем вызвал оторопь в политической блогосфере. Этот пост он так и не занял, однако стал заместителем главы комитета (недавно он был снят и с этой должности).
В случае отставки вокруг Медведева сформируется антипутинский «кружок», что для Кремля гораздо опаснее уличных акций протеста
Моральное разложение кремлевской команды – лишь часть процесса эрозии «вертикали». Еще один важнейший итог года – формирование полуавтономного правительства Медведева. Медведев – лояльный член команды Путина и его верный помощник. Но это лишь видимость. В реальности Путин как будто вернулся в свой первый президентский срок, когда ему приходилось работать с кабинетом Михаила Касьянова – таковы были его обязательства перед «семьей» ушедшего в отставку Бориса Ельцина. Он не мог уволить Касьянова до окончания своего срока, но не мог и в полной мере с ним сработаться. Нечто подобное происходит сегодня в отношениях между Кремлем и Домом правительства, что является очередным подтверждением разложения «вертикали власти». Кремль сосредоточивает основные управленческие рычаги в администрации президента и в околовластных структурах (неслучайно, например, газета «Ведомости» назвала главу «Роснефти» Игоря Сечина теневым министром энергетики).
Однако если Касьянов был опасен тем, что принадлежал к альтернативному политическому клану, то Медведев опасен своей политической слабостью и неспособностью стать ни техническим премьером вроде Михаила Фрадкова или Виктора Зубкова (все понимали, что за ними стоит сам Путин), ни сильным политическим премьером, так как при путинском режиме это попросту исключено. В итоге Медведев – слабый политический премьер, который самим фактом своего существования создает дыры в системе государственного управления и ослабляет прямое влияние Путина. Путин не может уволить Медведева, поскольку имеет перед ним определенные обязательства. Он боится увольнять Медведева еще и потому, что тот потенциально конфликтен и опасен. В случае отставки вокруг него немедленно сформируется антипутинский «кружок», что для Кремля гораздо опаснее уличных акций протеста.
В режиме Владимира Путина образовались трещины, и именно внутренний раскол во власти – самая опасная на сегодняшний день тенденция для главы российского государства. Тем временем рост протестных настроений в активной части общества будет подталкивать власть к новым одиозным и самоубийственным решениям, которые в итоге могут погубить «вертикаль» и ее «национального лидера».
