Институт современной России

Исторический опыт России подсказывает, что выхода нет. Каждое движение к свободе всегда заканчивалось в нашей стране беззаконием и кровопролитием. Даже ненасильственные, мирные формы протеста против политического гнета влекли за собой неадекватные последствия. Так было с мирным гражданским протестом 9 января 1905 года в Петербурге, первой попыткой «бархатной» революции в России, которая закончилась кровопролитием по вине самодержавия – отнюдь не самого злодейского режима в нашей стране. Так было с мирным митингом 6 мая 2012 года на Болотной площади в Москве, который закончился беззаконием по вине власти, тоже отнюдь не самой жестокой в российской истории.

Можно совсем упасть духом и опустить руки, если признать, что история детерминирована. Однако демоны Лапласа еще не все рассчитали и никто не доказал, что Россия не может быть свободной. История – подсказка, а не указ на будущее. Поэтому попытки продолжаются.

Мечтая о свободной и демократической России, политические аналитики возлагают надежды на оппозицию, оппозиция – на общество, а общество – на чудо. При таком раскладе особенно рассчитывать на успех не приходится, но шансы все же есть.

Идея о том, что государство существует для гражданина, а не наоборот, была занесена к нам западным ветром и укоренилась, хотя и не победила по популярности кондовую российскую идею державности. Все вехи борьбы за лучшее будущее России отмечены не столько противостоянием идеологий, сколько непрерывным сражением западного индивидуалистичного выбора с восточным коллективистским. В разные моменты истории одна и та же картина повторяется с некоторыми вариациями.

Сегодняшние старания российской власти подавить гражданские свободы и вернуть страну к авторитарной системе управления аккуратно вписываются в общий и вполне традиционный исторический замысел, в систему координат, при которой государство – все, а человек – ничто. В этой системе личные права и свободы не имеют никакого значения. Любые меньшинства должны быть лишены всяких прав и раствориться в большинстве. Искусство должно быть эпическим и решать глобальные проблемы. Средства массовой информации должны служить пропагандистским рупором государства, а бунтари, зовущие к свободе, – сидеть в тюрьмах и лагерях.

Противостоять традиционному историческому выбору России может только либеральная идея, только идея индивидуальной свободы, защищенная законодательно правами человека, а политически – демократией. Абсолютизирующий роль государства этатизм многолик. Он может нарядиться в одежды фашизма (корпоративного государства), социализма, нацизма, национал-патриотизма, религиозного фундаментализма, имперского шовинизма или просто безыдейной диктатуры. Независимо от покроя одежды суть его во всех случаях одна – подавление личной свободы под предлогом защиты государственных интересов.

Можно со всей определенностью утверждать, что, когда людей, осознавших личную свободу наивысшей политической ценностью, станет в России большинство, страна сойдет с порочного круга и получит шанс на выживание.

Что может сделать для этого оппозиция? Прежде всего – быть. Фактом своего существования свидетельствовать о возможности изменений к лучшему. Даже один праведник может спасти город. Оппозиция может и должна являть собой пример противостояния упорному стремлению власти вернуть страну в авторитарное состояние. Этот пример должен быть не только наглядным, он должен быть убедительным и привлекательным для общества. Человек с улицы должен очень ясно понимать, что оппозиция противостоит идее государственной монополии на все, что оппозиция отстаивает политическую свободу каждого гражданина, что оппозиция борется за права человека, чтобы остановить разгул беззаконного государственного насилия.

Это предполагает, что оппозиция не должна выглядеть как партнер власти или ее конкурент в рамках действующей политической системы. Она должна быть антагонистом власти, а не ее сообщником в реформах или косметическом ремонте государственного фасада. Оппозиция должна опираться на тех, кто разделяет идеи свободы, а не пытаться понравиться всем, включая сторонников жесткой государственной власти, под какой-нибудь новой вывеской. Либеральная оппозиция должна укреплять свои ряды за счет сторонников, за счет роста их числа, а не за счет размывания целей и утраты собственных ориентиров.

Власть не так дурна, как нам хотелось бы. Ее столбовой путь сегодня очевиден ей самой так же, как и нам. При необходимости выбора она всегда будет выбирать тех, кто не приемлет свободу. Они всегда будут ей ближе и понятнее, чем сторонники либеральной идеи. Поэтому левые и националисты – не оппозиция нынешнему режиму, а всего лишь его конкуренты в борьбе за власть. Их шансы на содружество с властью гораздо выше, чем даже у карикатурных «либералов» внутри путинской системы. Если их сегодня и репрессируют, то только потому, что они могут оказаться более удачливыми игроками на том же самом поле. Улица «изменчива, мятежна, суеверна», и державное российское большинство, обычно пассивное и со всем согласное, в какой-то момент может потребовать нового вождя с новыми лозунгами и новыми обещаниями. Но вождя, а не свободы.

Власть будет делать все от нее зависящее, чтобы не допустить неконтролируемого развития событий. Поэтому она гнобит конкурентов и одновременно готовит запасные пути отхода. Она приговаривает дремучего националиста Владимира Квачкова к 13 годам за попытку вооруженного мятежа, но в то же самое время держит на посту вице-премьера Дмитрия Рогозина. А велика ли разница между Квачковым и Рогозиным? Разница чисто стилистическая.

Против Сергея Удальцова возбуждают уголовное дело по вздорному поводу, а лидер КПРФ Геннадий Зюганов уже который год является одной из опор путинского режима. А велика ли разница между Зюгановым и Удальцовым? Чисто стилистическая.

Когда нынешний режим исчерпает себя в путинском формате, власть бережно и мягко передадут преемникам – красным или коричневым. Кому угодно, кто сохранит Россию в привычном и удобном для проходимцев авторитарном состоянии. Примерно так же, как в 1990-е годы обанкротившаяся партийная номенклатура передала власть своим младшим товарищам, выступившим под свежими демократическими лозунгами. Но ни за какие посулы справедливого суда и гуманного снисхождения деятели нынешнего путинского режима не отдадут власть либеральной оппозиции, способной вывести Россию из кризиса авторитаризма.

Весь этот мрачный прогноз вовсе не означает, что несчастная судьба нашей страны предопределена. Еще столкнутся в полемике и на улицах разные силы, и конечный результат не очевиден. Все больше становится в стране людей, ощущающих себя самостоятельными гражданами, а не барскими холопами. Если на демонстрации протеста сегодня выходят десятки тысяч, значит, сочувствующих на самом деле миллионы. Просто они еще не сказали вслух своего последнего слова.

Роль оппозиции в этой ситуации может быть очень велика. А может быть и ничтожна. Создание разнообразных политических структур и бешеное партийное строительство выдают увлеченность процессом, что выглядит немного по-детски, когда процесс игры существеннее результата. В лучшем случае содружество либералов с врагами свободы будет проигнорировано обществом, и оппозиция останется незамеченной и непопулярной. В худшем – на волне борьбы за свободу либералы выведут в респектабельное общественное пространство новых врагов свободы, которые, набрав достаточный политический вес, покажут, на что они способны. Тогда все усилия снова окажутся напрасными. Так уже много раз случалось в истории. К отстаиванию свободы нельзя допускать ее врагов, иначе на месте повергнутой деспотии может появиться новая. И, скорее всего, более жесткая.

Похоже, либеральная часть российского общества учитывает исторический опыт. Ее реакция на призывы объединенной оппозиции достаточно вялая. На улицы выходит только малая часть демократического электората. На что-то другое трудно рассчитывать, пока одна часть объединенной оппозиции говорит о свободе и правах человека, другая – о создании русского национального государства, а третья требует «отнять и поделить».

У либеральной оппозиции все еще есть шанс завоевать популярность в обществе, но для этого ей надо переформатироваться и стать понятной и привлекательной для простого человека с улицы.