Непредсказуемость российского президента давно волнует западный мир. Но особенно отчетливо эта проблема проявилась в контексте украинского кризиса, в ходе которого официальная позиция Кремля неоднократно менялась. Политолог Татьяна Становая пыталась разобраться, в чем же все-таки состоит план Путина в отношении Украины.
Владимир Путин по своей природе конъюнктурщик. Поставив перед собой цель, он принимает решения для ее достижения по ходу развития событий и часто пересматривает план действий в зависимости от обстоятельств. Кроме того, его цели всегда предполагают вариации от максимального до минимального успеха.
Конечная цель Путина в отношении Украины – получение непрямого политического и экономического контроля над ее территорией, исключение рисков по вступлению Украины в НАТО и достижение стабильных поставок российского газа в Европу. Причем поставки газа в Европу – не только коммерческий, но и геополитический вопрос. Кремлю важно сохранять монополию на поставки газа с постсоветского пространства, поэтому газотранспортная система Украины, через которую эти поставки осуществляются, должна быть подконтрольна России. Наконец, Москва хочет, чтобы Запад признал Украину «традиционной зоной влияния» России.
Именно поэтому Кремль так сопротивлялся подписанию Киевом соглашения об ассоциации с ЕС в рамках программы «Восточное партнерство». Это соглашение рассматривается как первый, пусть и символический шаг на пути европейской интеграции бывших советских республик. Шаг, который Кремль рассматривает как потенциальную угрозу своей национальной безопасности, поскольку через пять или десять лет подобное соглашение не только интегрирует Украину в европейское экономическое пространство, но и подключит ее к единой системе безопасности ЕС, что в перспективе грозит и североатлантической интеграцией. Подобные риски Кремль всегда пытался пресечь «на корню».
Однако, сорвав подписание Украиной соглашения об ассоциации с ЕС, Кремль не сумел в полной мере просчитать, чем это обернется. Здесь важно отметить несколько моментов. Во-первых, Кремль продемонстрировал свою неспособность адекватно просчитывать возможные сценарии. При этом в администрации президента сидят далеко не глупые люди, совсем наоборот. Но их ошибка заключалась в чрезмерной самонадеянности и глубокой убежденности, что «никуда Украина не денется», особенно учитывая наличие у Кремля «газового рычага». Во-вторых, Кремль традиционно недооценил проевропейские общественные настроения на Украине. И это одна из главных тактических ошибок российской власти, действующей исключительно при помощи политических технологий и коммуникационной инженерии и без учета социальных факторов на одном лишь основании, что в России за счет контроля над СМИ удается и создавать нужные настроения, и продвигать «правильную» повестку дня.
Февральская революция «Евромайдана» стала полной неожиданностью для российской власти, поддержавшей «единственного легитимного» президента Украины Виктора Януковича. Кремль оказался не готов ни к стремительно развивавшимся событиям в Киеве, ни к жесткой позиции Европы, особенно Германии, в отношении политики Москвы.
В отсутствие четкого плана Кремль стал совершать странные тактические шаги. Сначала он попытался убедить мировое сообщество в том, что украинским властям необходимо соблюдать договоренности, достигнутые 21 февраля между Януковичем и лидерами «Евромайдана» при участии представителей ЕС. Затем концепция сменилась, и главной идеей Кремля стало требование конституционной реформы и федерализации Украины. В основе этого требования лежит желание создать политические механизмы, позволяющие наделить юго-восточные провинции Украины своего рода «правом вето» в отношении действий официального Киева (таких как вступление Украины в НАТО, снижение статуса русского языка и т. п.). Помимо федерализации таким механизмом может стать создание верхней палаты парламента, где были бы представлены главы украинских регионов, что позволило бы тормозить проведение законов. Но и здесь, судя по комментариям министра иностранных дел России Сергея Лаврова, Москва «не держится за термин [федерализация]» и при определенных обстоятельствах готова заменить его на компромиссную «децентрализацию». Впрочем, игры в терминологию не отменяют стратегических целей России, обозначенных выше.
Парадоксом российской политики в отношении Украины может показаться и тот факт, что Москва, с одной стороны, призывает к дипломатическому урегулированию кризиса, а с другой – оказывает моральную и политическую поддержку сепаратистам на востоке страны. Однако за этим противоречием не следует искать хитроумный план по захвату половины Украины. Все намного проще. На самом деле Кремль просто до конца не определился со своей тактической линией. Отработанные ранее тактические приемы оказались полностью неэффективными с точки зрения защиты геополитических интересов России, а новая тактика до сих пор не выработана. Этим объясняются колебания «официальной линии»: Кремль тестирует различные варианты в поисках новых тактических решений.
Самый яркий пример последнего времени – это заявление Владимира Путина, сделанное после переговоров с президентом Швейцарии и действующим председателем ОБСЕ Дидье Буркхальтером 7 мая. Неожиданно для многих российский лидер призвал сторонников федерализации в Луганской и Донецкой областях отложить референдумы о самоопределении, намеченные на 11 мая, а также назвал президентские выборы на Украине «движением в правильном направлении». Эти заявления Путина полностью противоположны тому, что до сих пор говорил российский МИД и что активно пропагандировалось в СМИ: Россия поддерживает отделение восточных областей от Украины и не признает президентские выборы на Украине.
Все эти противоречия вызывают массу вопросов. Где проходит черта между кремлевским блефом и реальной дипломатической линией? Чего же на самом деле Россия хочет добиться на Украине? Почему сепаратисты в Луганске и Донецке не послушались Путина и провели референдум вопреки его рекомендации? Было ли последнее заявление Путина лицемерной манипуляцией или реакцией на потерю контроля над вскормленными самим же Кремлем сепаратистами? Признает ли Кремль независимость Луганской и Донецкой областей и примет ли их в состав России?
Самое страшное – то, что у Путина нет однозначных ответов на эти вопросы. Решения принимаются конъюнктурно, и в новых обстоятельствах любой выбранный подход может быть кардинально пересмотрен. Непредсказуемость Путина – критическая проблема, но не потому, что мир не научился прогнозировать его действия, а потому, что сам Путин действует реакционно, не заботясь о последовательности своих решений.
Сегодня официальный план Путина заключается в продвижении проекта «Новороссия», предполагающего создание квазигосударства на территориях восточной части Украины, включающей Луганскую и Донецкую области, и их последующее объединение в федеративное государство с вероятностью присоединения к России. Но это не означает, что Россия готова признать независимость Луганской и Донецкой областей по итогам референдумов. Это означает лишь то, что сепаратисты получают политическую поддержку Кремля, цель которого – лишить Киев контроля над восточными территориями.
А дальше Путин, как всегда, будет смотреть по обстоятельствам. Например, он вполне может поддержать «возвращение» отделившихся регионов Украине, если она будет преобразована в федеративное государство. При этом Кремль будет максимально задействовать традиционные «газовые рычаги» (угроза прекращения поставок газа в Европу) и более глобальную, искусственно созданную угрозу распада Украины, чтобы добиться от Запада гарантий нейтрального статуса для Украины. Если подобная тактика окажется неэффективной, Путин будет вынужден идти на более радикальные шаги, вплоть до военной поддержки сепаратистских регионов. Однако очередные просчеты в отношении украинского кризиса могут загнать российского президента в угол, и тогда даже худшие прогнозы развития событий могут показаться самонадеянным оптимизмом.
