В конце июля Владимир Путин подписал закон об ужесточении уголовного наказания за призывы к сепаратизму. По мнению писателя и публициста Александра Подрабинека, Кремль панически боится, что пример сепаратистского успеха на Украине может включить центробежные механизмы в России.
Вместе с разжиганием сепаратистских настроений на Украине в Кремле также росли опасения за сепаратизм в России. Фото: AP
Сепаратизм – опасная игрушка. Кремлевское руководство осознает это очень ясно. Насколько хорошо инструмент сепаратизма сработал в Крыму и Восточной Украине, настолько же эффективным он может оказаться в России. Даже, пожалуй, еще эффективнее, поскольку Украина государство унитарное, а Россия – федеративное. На федеративной почве семена сепаратизма произрастают куда лучше.
Путин и его окружение панически боятся сепаратизма. Это только со стороны Россия производит впечатление сильного и стабильного государства, которому не угрожают внутренние распри. Но в Кремле знают, что федеральная власть слаба и нелегитимна, держится только на пропаганде и готовности применить военную или полицейскую силу. Это не очень надежная конструкция, особенно в условиях дефицита общественной поддержки. В этих условиях любое сепаратистское движение потребует немедленной ответной силовой реакции. Если очагов сепаратизма будет несколько, то у федеральной власти просто не хватит сил на борьбу с ними.
Пытаясь предупредить распространение сепаратизма, федеральная власть принимает превентивные меры. С одной стороны, она пытается получить общественную поддержку, консолидируя общество идеей маленькой победоносной аннексии Крыма и необъявленной войны на востоке Украины. С другой стороны, запугивает общество суровой ответственностью даже за мысль о сепаратизме, если она высказана мало-мальски публично. Традиционное применение кнута и пряника.
В конце декабря 2013 года Владимир Путин подписал законопроект о введении в Уголовный кодекс статьи 280.1 («Публичные призывы к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности Российской Федерации»). Статья предусматривала за публичные призывы к сепаратизму наказание до трех лет лишения свободы, а при использовании СМИ или интернета – до пяти. Возможно, к тому времени у Путина уже сложился в голове план, как действовать, если события на Украине выйдут из-под жесткого кремлевского контроля. Одновременно с намерением действовать на Украине он подстраховывал собственные тылы.
Было объявлено, что новая статья начнет действовать с 9 мая нынешнего года. Но в мае 2014-го Украина была уже совсем не той, что в декабре 2013-го. Вероятно, Путин предвидел в худшем случае несговорчивость Януковича, но вряд ли ожидал, что его вовсе отстранят от власти, а Украина оторвется от постсоветской России столь стремительно.
Вместе с разжиганием сепаратистских настроений на Украине в Кремле также росли опасения за сепаратизм в России. Иначе чем можно объяснить, что в июле, всего через два месяца после вступления в силу статьи 280.1 УК РФ, был принят новый закон, еще больше ужесточающий ответственность по этой статье? Теперь по первой части вместо трех лет лишения свободы стало четыре, а во второй – к пяти годам неволи добавились дополнительные наказания в виде лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до четырех лет.
При этом неизвестно ни одного случая применения нового закона с мая этого года, когда он вступил в силу, и до июля, когда он подвергся изменениям. Что же случилось за это время? Чего недоглядели законодатели в декабре 2013-го, каких опасностей не учли?
Судя по всему, в Кремле царит паника, вызванная возможностью сопротивления крымских татар федеральной российской власти. Отсюда и паническое, не вызванное правовой необходимостью ужесточение закона о призывах к сепаратизму
Ответ прост: они не предвидели аннексию Крыма. По крайней мере, в том виде, в котором это случилось. А случилось, что крымские татары аннексию не признают и в новой геополитической конфигурации выглядят с точки зрения Кремля российскими сепаратистами. Ужесточение ответственности по «мертвой» пока статье за призывы к сепаратизму – это ясный сигнал крымским татарам в ответ на их проукраинскую позицию.
Конечно, Кремль всячески хотел избежать такого поворота дел. Именно поэтому в марте нынешнего года Путин настоял на телефонном разговоре с лидером крымских татар Мустафой Джемилевым, обещая крымско-татарскому народу невиданные блага при вхождении Крыма в Российскую Федерацию. Именно поэтому, не добившись от Джемилева благосклонности, Путин запретил ему въезд в Россию (и Крым!) в расчете на то, что возвращение Джемилева на родину станет разменной монетой в торге о лояльности крымских татар Кремлю. Именно поэтому в Москве сейчас так судорожно вербуют из среды крымских татар самых малодушных и слабонервных, готовых служить Кремлю вопреки интересам собственного народа.
Судя по всему, в Кремле царит паника, вызванная возможностью сопротивления крымских татар федеральной российской власти. Отсюда и паническое, не вызванное правовой необходимостью ужесточение закона о призывах к сепаратизму. Пример сепаратистского успеха на Украине может включить центробежные механизмы в России. Регионы и без того не слишком жалуют Москву – и за отъем почти всех налоговых доходов в пользу центра, и за отсутствие самостоятельности в кадровой политике, и за непонимание Кремлем местных проблем. Недовольство Москвой вечно тлеет в российской провинции, и в условиях нарастающей дестабилизации нужна лишь зажженная спичка, чтобы все вокруг заполыхало в бесшабашном пожаре сепаратизма. В этом огне легко сгорит и федеральная власть вместе с путинской корпорацией, и вся Россия с ее непомерными имперскими амбициями.
Еще вопрос, что останется на руинах: раздробленные сообщества, способные к возрождению государственности, или выжженное пожарище с толпами людей, не способных к самоорганизации.
