Институт современной России

В сегодняшнем, предельно медиатизированном мире успех практически любого мероприятия обеспечивается правильным сочетанием двух вещей — объективным качеством и пиар-сопровождением. О пропагандистских инструментах Кремля написано множество исследований и статей, авторы которых признают, что кремлевские пиарщики мастерски овладели искусством управления нарративами и создания повесток дня, призванных отвлечь общественное внимание от сути событий и объективного качества своей собственной политики.

Последний визит Владимира Путина в Нью-Йорк на Генеральную ассамблею ООН — хороший тому пример. Еще весной мало кто мог бы себе представить, что российский президент встретится с американским президентом. Причем нежелание демонстрировали обе стороны. Тем не менее, уже в сентябре впервые за довольно долгий срок, такая встреча состоялась. Что изменилось?

Представляется, что этим летом в Кремле было принято решение о смене тактики в отношениях с Западом. Программу по эскалации напряженности решили поставить на паузу. Причины, какими бы они ни представлялись в официальных российских СМИ, лежат на поверхности: санкции, низкие цены на нефть, стагнирующая национальная экономика — все это оставило Кремлю слишком мало место для маневра и существенно подорвало комфортное существование элит, одновременно повышая риски для режима. Однако простое отыгрывание ситуации вспять было невозможным — особенно после аннексии Крыма, развязывания войны на Донбассе и общего охлаждения отношений между Россией и Западом. Кроме того, на фоне жесткой антизападной риторики Москвы подобная смена концепции выглядела бы слабостью, а для кремлевских пиарщиков имидж — это все.

Далее, зачем встречаться именно с лидером США? Ведь именно против этой страны по сути направлено острие российской пропаганды. Дело в том, что по старой советской привычке США для российского руководства по-прежнему остаются единственным реальным соперником на мировой арене. Унижение от развала Советского Союза, испытанное многими представителями элит, так и не признавших проигрыш России в холодной войне, трансформировалось в зависть и презрение к сопернику, слишком быстро списавшего бывшую супердержаву со своих счетов. Изоляция после аннексии Крыма стала ловушкой реваншистской политики, инициированной элитами во главе с Путиным. Поддерживать имидж супердержавы, встающей с колен, весьма непросто, если ключевые игроки выставляют тебя за двери своего элитного клуба.

В сложившейся ситуации простое предложение о встрече было невозможным, однако удачно подвернувшаяся Генеральная ассамблея ООН дала Путину, игнорировавшему это мероприятие на протяжении последних десяти лет, уникальную возможности убить одним выстрелом сразу двух зайцев. Во-первых, осуществить так называемый «дипломатический прорыв» — формально выйти из изоляции, предложив миру новую повестку дня (помощь в разрешении сирийского кризиса и борьба с ИГИЛ). Во-вторых (и это гораздо важнее), добиться встречи с главой единственного государства, в котором Кремль видит геополитически интересного соперника, — США.

Все, что происходило вокруг реализации этой тактики, было делом техники. Поводом для запуска кремлевской пиар-кампании стал обострившийся в конце августа европейский кризис с беженцами: сотни тысяч человек из Сирии, Эритреи, Ливии и других стран хлынули в Европу, и без того ослабленную внутренними проблемами и противоречиями. Воспользовавшись моментом, Путин выступил с предложением создать международную коалицию по борьбе с терроризмом и экстремизмом. Между строк можно было прочитать месседж Кремля: да, Запад сам виноват в сложившейся ситуации, но Россия, так и быть, готова протянуть руку помощи, потому что мы же всегда были миротворцами.

Далее к пиар-кампании были подключены СМИ, куда стали сливаться сообщения о наращивании поставок российской военной техники в Сирию, а затем о передислоцировании туда российских военных. Журналисты и эксперты взахлеб анализировали происходящее, выдвигая различные версии о том, в чем заключается тайный план Путина по Сирии. Поскольку за последние полтора десятилетия пребывания у власти российский президент добился репутации одного из самых непредсказуемых мировых лидеров, монетизация такого имиджа в данном случае принесла огромные дивиденды. Повестка дня, предложенная Кремлем, была подхвачена и раздута без особых усилий со стороны инициатора, уводя общественное внимание от кризиса на Украине.

Затем был подключен еще один компонент пиар-кампании. Накануне своего приезда в Нью-Йорк Путин дал интервью авторитетному американскому журналисту Чарли Роузу, ведущему воскресной передачи «60 минут» на телеканале CBS. В ходе интервью Путин традиционно сыпал провокационным заявлениями, словно заимствованными из учебников по нейролингвистическому программированию. Лучший пример: «на мой взгляд, оказание военной поддержки нелегитимным структурам не отвечает принципам современного международного права и уставу Организации объединенных наций. Мы поддерживаем исключительно легальные правительственные структуры». Эта фраза прозвучала из уст человека, санкционировавшего, как доказывают многие расследования, развязывание конфликта в Восточной Украине, и спонсирующего украинских сепаратистов. По сути это провокация, призванная парализовать собеседника, пока он задыхается от возмущения от столь беспардонной лжи. Путин также пытался язвить в свойственной ему манере, однако в целом производил впечатление пусть и циничного, но вполне прагматичного политика, с которым можно вести некий диалог. Интервью, скорее всего, должно было послужить дополнительным сигналом Белому дому в рамках уже проводившейся непубличной дипломатической работы по организации встречи с президентом Обамой.

Сложно судить, какая конкретно часть кампании Кремля сработала, но весьма сомнительно, что она повлияла на решение Барака Обамы встретиться с Путиным. Скорее всего, решение было принято исходя из прагматических соображений: стратегию США на Ближнем Востоке вряд ли можно назвать успешной, а у России есть достаточно внешнеполитического капитала и компетенции в этом регионе, чтобы помочь в разрешении кризиса. Иными словами, в вопросах борьбы с ИГИЛ, несмотря на все политические расхождения, Белый дом готов был открыть линию сотрудничества с Кремлем.

Если предположение о том, что встреча с Обамой была реальной целью поездки Путина в США, верно, оно также объясняет, почему речь российского президента в ООН, от которого многие ожидали сенсационных заявлений, оказалась довольно плоской. (Оставим за скобками заявления пропагандистов, оценивших выступления Путина как «триумф»). Да, речь была приправлена традиционной антизападной риторикой, но по сути не содержала ничего сенсационного или даже просто нового.

Встреча между Путиным и Обамой, состоявшаяся вечером того же дня, проходила за закрытыми дверями, и информации о ее содержании мало. Известно, что разговор был «деловым и продуктивным», однако стороны так и не договорились о роли сирийского президента Башара Асада в решении кризиса. Для США преодоление кризиса и дальнейшая борьба с ИГИЛ по-прежнему связаны с его уходом, для России — с его участием в силах коалиции. На сегодняшний момент единственным результатом можно считать решение поддерживать диалог по данному вопросу и создание «открытой линии связи» между Пентагоном и Россией для координации военно-воздушных операций в регионе.

Несмотря на скромные результаты встречи, кремлевские пиарщики могут гордиться проделанной работой. Судя по возросшему объему внимания СМИ и экспертов к России, а также по смене повестки дня, можно считать, что Путин выиграл очередной раунд медиавойны с Западом. Кремлевские пиарщики хорошо знают свое дело, верно следуя утверждению Брендана Бихана: не бывает плохого пиара, если это не твой некролог.

Однако в этой поверхностности и заключается их основная проблема. В погоне за имиджем на имитацию результата и его пиар-сопровождение тратится несоизмеримо больше усилий и ресурсов, чем на достижение реальных результатов. Уже давно очевидно, что у режима, построенного на имитации, нет будущего — открытым только остается вопрос, как долго он просуществует. Возможно, меньшее участие СМИ в манипуляциях Кремля могло бы ускорить процесс.