Какое-то время назад об этом бы написали так: «24 октября 2011 года вся прогрессивная общественность будет отмечать двадцатилетие концепции судебной реформы в России — основополагающего документа, ознаменовавшего старт коренных изменений в судебной сфере, направленных на преобразование советского суда в независимую ветвь власти». Да-да, именно советского — концепция была опубликована еще в период существования Советского Союза, так что наши суды в тот период были советскими не только de facto, но и de jure.
Главными задачами объявленой реформы были провозглашены:
• модернизация существовавшей советской судебной системы и превращение судов в самостоятельную и влиятельную силу, независимую от законодательной и исполнительной ветвей государственной власти;
• адаптация судов и судей к новым социально-экономическим условиям;
• защита и неуклонное соблюдение основных прав и свобод человека, конституционных прав граждан в судопроизводстве;
• включение в действующее законодательство демократических принципов организации и деятельности правоохранительных органов;
• достижение достаточного уровня материально-технического обеспечения судов, органов юстиции, прокуратуры, внутренних дел, следственных подразделений;
• надлежащее материальное, бытовое и социальное обеспечение работников судов и правоохранительных органов;
• обеспечение достоверности и повышение доступности информации о деятельности судов и правоохранительных органов.
Поставленные задачи необходимо было решать с учетом сильнейшего воздействия советского прошлого. Российские юристы совсем недавно признали огромное значение так называемого фактора "path dependence" (зависимости институтов от их предшествующего развития), феномена, который на протяжении ряда лет изучался изначально математиками и физиками, а вслед за ними и представителями экономической науки, как в России, так и в других странах. Вкратце зависимость от предшествующего развития можно охарактеризовать примерно так: то, где мы находимся сейчас, есть результат того, что произошло в прошлом, то есть «история имеет значение».
Факторы прошлого российских судов, оказывающие существенное воздействие на их сегодняшнее положение в рамках феномена path dependence, можно разделить на три группы.
Внешние причины:
• В период существования Советского Союза суды не были самостоятельной ветвью государственной власти. И это неудивительно: при тоталитарном режиме, существовавшем в Советском Союзе, не было и не могло быть принципа разделения властей. В основе советской государственной власти лежал принцип «демократического централизма», предполагавший тотальный контроль.
• Сильнейшая зависимость от коммунистической партии. Членство в КПСС было необходимым условием для получения статуса судьи. Указания партийных органов являлись обязательными для судей и подлежали незамедлительному и неукоснительному исполнению.
• Зависимость от административных органов. В первую очередь это касалось финансовых и социальных вопросов. Судьи при Советском Союзе относились к одному из самых низкооплачиваемых видов юридической профессии, поэтому огромное значение приобретала проблема социально-бытового обеспечения представителей судейского корпуса: получение квартир, социальные льготы и т.п.
• В определенные периоды существования Советского Союза (в частности, в период сталинских репрессий) советский суд был составной частью гигантской репрессивной машины, помогавшей этой машине ломать жизни и судьбы миллионов людей.
• И de jure, и de facto суд входил в единую систему правоохранительных органов, обеспечивающих проведение в этой сфере политики советского государства. При этом судьи зависели от партийных и административных органов, от министерства юстиции, которое осуществляло функцию организованного руководства судами, а также от прокуратуры.
Причины, действующие внутри судейского корпуса:
• Зависимость от председателей судов. Основной канал, через который осуществляется и осуществлялось внешнее воздействие на судей, — это председатели судов, обладавшие и по-прежнему обладающие весьма широкими полномочиями.
• Существующая система управления судами и судейским сообществом (советы судей, квалификационные комиссии, органы самоуправления) используется для оказания влияния на процедуры вынесения и содержание судебного решения;
• Зависимость от судов вышестоящих инстанций и в особенности — от высших судов.
Субъективные причины:
1) Большое количество российских судей по-прежнему чувствуют себя не творцами правосудия, а чиновниками, призванными защищать интересы государства в любой ситуации — даже тогда, когда позиция государства неправомерна, либо государство в защите не нуждается.
2) Судейский менталитет. Менталитет российских судей обладает рядом специфических особенностей, в частности :
• обвинительный уклон (accusatory or prosecutorial bias), сохраняющийся с советских времен, когда вынесение оправдательного приговора по уголовному делу было чрезвычайным событием и судья в таких случаях писал объяснительную записку и председателю суда, и в соответствующий орган коммунистической партии.
• воздействие предшествующей карьеры. Большинство судей в прошлом — это сотрудники правоохранительных органов (прокуроры, следователи, милиционеры и др.). Судьи, в прошлом занимавшиеся адвокатской практикой, для России явление уникальное — их очень мало. Бывшие прокуроры, следователи и сотрудники органов милиции, занявшие судейские должности в России, нуждаются в специальной профессиональной и психологической переподготовке в целях минимизации воздействия предшествующей карьеры и адаптации к функции отправления правосудия. Этот фактор актуален не только для России, о чем свидетельствует, в частности, практика Европейского суда по правам человека, в ряде решений которого отражена необходимость для лиц, имеющих опыт работы в полиции или прокуратуре, проходить специальную переподготовку. Такая переподготовка в высшей степени необходима для того, чтобы бывшие полицейские и прокуроры при отправлении правосудия не клонировали свой предшествующий modus operandi.
• профессиональная деформация судей. Интегрировавшись в судейскую корпорацию, новые судьи должны очень быстро принять действующие внутри нее правила игры, которые требуют от должностных лиц органов исполнительной власти и иных внешних акторов безоговорочного подчинения председателю, указаниям вышестоящих судов. Ощущая себя чиновниками, а не независимыми творцами правосудия, при вынесении решения судьи зачастую руководствуются не требованиями действующего законодательства, а актами органов исполнительной власти, не говоря уже о «телефонном праве». Судьи, обладающие истинной внутренней независимостью и ощущающие себя носителями судебной власти, встречаются нечасто, и их карьера предполагает существенные риски, обусловленные их внутренней независимостью.
Один из величайших современных российских юристов, профессор М.А.Краснов, некоторое время назад осуществивший действие, метко названное им «инвентаризация российской судебной реформы», отмечает, что поначалу слова не расходились с делом и судебная реформа в России протекала в целом в соответствии с основными положениями основополагающего документа — Концепции судебной реформы 1991 г. К тому же новый мощный импульс преобразований дала Конституция России 1993 года, закрепившая принцип разделения властей и статус суда как независимой ветви власти. Но несмотря на яркий старт, нельзя сказать, что с самого начала становление суда как независимого института было одним из главных приоритетов политической власти, и довольно скоро реформа явно затормозилась. К середине 1990-х годов периферийность судебной реформы стала еще более заметной. Новый всплеск внимания к судебной власти обозначился с начала 2000-х годов. Но, как полагает М.А.Краснов, лучше бы такого внимания не было, ибо наряду с увеличением объемов финансирования судов и судебной деятельности, улучшения их материально-технического состояния, такое внимание привело фактически к установлению жесткой зависимости судебной власти от власти политической.
Оценивая результаты российской судебной реформы, следует отметить, что имеются существенные достижения, в частности:
• закрепление в Конституции России принципа разделения властей. Суды получили статус независимой ветви государственной власти;
• были принятые новые законы и процессуальные кодексы, регулирующие статус судов, судей и осуществление различных видов судопроизводства;
• в России появилась конституционная юстиция — Конституционный суд Российской Федерации и конституционные (уставные) суды субъектов Российской Федерации;
• введен институт мировых судей;
• возрожден действовавший в России до 1917 года институт суда присяжных;
• значительно повышены и продолжают регулярно повышаться зарплаты судей. На данном этапе уже можно утверждать, что российские судьи получают достойное вознаграждение за свой труд;
• существенный прогресс произошел в сфере исполнительного производства.
В числе основных неудач судебной реформы в России можно назвать следующие:
• фактически судебная власть так и не стала независимой: она по-прежнему в сильной степени зависит от исполнительной ветви власти;
• практика последних лет дает все больше и больше примеров того, как замысел законодателя искажается несоответствующими действиями правоприменителя. Неадекватное правоприменение ряда положений нового российского законодательства привело к совершенно неожиданным и весьма негативным результатам;
• вначале Конституционный суд России действовал как истинно независимый институт. Сейчас с сожалением приходится констатировать, что Конституционный суд России находится под сильным политическим давлением;
• функционирование суда присяжных в России сопряжено с многочисленными проблемами. Граждане не хотят быть присяжными, на присяжных оказывается давление, они чувствуют себя незащищенными, при этом чем дальше, тем сильнее сужается компетенция суда присяжных;
• несмотря на 20 лет судебной реформы большая часть судей по-прежнему не обладает личной внутренней независимостью и демонстрирует обвинительный уклон;
• так и не создана система надлежащей подготовки судейских кадров, соответствующая потребностям демократического государства и рыночной экономики.
Более того, некоторые эксперты, среди которых есть и бывшие инсайдеры российской судебной системы, на протяжении уже ряда лет говорят о явных признаках судебной контрреформы в Российской Федерации. Вот наиболее показательные из них:
• продолжающаяся политизация судов. Все чаще российские суды используются как орудие политического воздействия;
• продолжающееся ограничение компетенции судов присяжных;
• пожизненное назначение судей заменено пребыванием в должности до 70 лет;
• дальнейший рост могущества и расширение полномочий председателей судов.
В заключение следует отметить, что одним из самых заметных результатов судебной реформы в России стало превращение судейского корпуса в закрытую корпорацию с высокой степенью резистентности. При этом данная закрытая корпорация стремится клонировать сама себя и противится переменам. Судьи, которые берут на себя риск открыто признать существующие недостатки российской судебной системы или же осмеливаются сопротивляться оказываемому на них давлению, либо лишаются своего статуса, либо испытывают массу проблем. Так судья Московского городского суда Ольга Кудешкина не подчинилась давлению, которое на нее неоднократно оказывала председатель суда Ольга Егорова, отказалась выполнить противозаконные требования председателя суда и обратилась в Высшую квалификационную коллегию судей. Квалификационная коллегия судей Москвы досрочно прекратила полномочия судьи Кудешкиной и лишила ее 1-ого квалификационного класса судьи за то, что она «распространяла заведомо ложные, надуманные и оскорбительные измышления в адрес судей и судебной системы Российской Федерации, умалив авторитет и подорвав престиж судейской власти».
В 2004 году, исчерпав все имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты, Кудешкина направила жалобу в Европейский суд по правам человека в Страсбурге. 26 февраля 2009 года Европейский суд по правам человека официально подтвердил, что лишенная судейских полномочий судья Мосгорсуда Ольга Кудешкина выиграла процесс против России, и обязал Россию выплатить освобожденной от должности судье 10 тысяч евро. Страсбургский суд признал, что в отношении Кудешкиной была нарушена 10 статья Конвенции по правам человека, гарантирующая свободу выражения мнения.
Не менее показательной является ситуация с судьями Конституционного суда РФ Владимиром Ярославцевым и Анатолием Кононовым. 1 января 2010 года Анатолий Кононов был вынужден сложить полномочия, а Владимир Ярославцев незадолго до этого вышел из Совета судей РФ. Формальным поводом для отставки Ярославцева стало опубликованное осенью 2009 года интервью испанской газете El Pais, в котором он крайне жестко раскритиковал российскую политическую систему, а в случае Кононова — интервью газете "Собеседник", в котором он поддержал коллегу. Эти отставки имели большой общественный резонанс, и 11 декабря 2009 года в предельно резкой по стилю статье "Повторение пройденного", опубликованной в «Российской газете», свою позицию высказал обычно осторожный в высказываниях председатель Конституционного суда РФ Валерий Зорькин. Он заявил, что против Конституционного суда началась информационная война, главные роли в которой отведены судьям Кононову и Ярославцеву, стратегической целью которых является развал страны. Он обвинил Ярославцева и Кононова во лжи и преднамеренном искажении истинного положения дел. Было совершенно очевидно, что судьи поплатились постами за систематическую критику властей, содержавшуюся, в частности, в их многочисленных особых мнениях к решениям Конституционного суда РФ.
Пример Ольги Кудешкиной, судьи Конституционного суда РФ Владимира Ярославцева, судьи Конституционного суда РФ в отставке Анатолия Кононова и некоторых других судей показывает что, разумеется, далеко не всех служителей российской Фемиды можно сравнить с деревянными солдатами Урфина Джюса. Просто на данном этапе в России очень низкий спрос на независимую судебную власть. А спрос (кажется, нас этому учили в школе) рождает предложение.
