9 июня исполнился год со дня смерти Владимира Туманова, выдающегося российского юриста, председателя Конституционного суда (1995-97 гг.), первого судьи, представлявшего Россию в Страсбургском суде. Накануне этой годовщины Екатерина Мишина побеседовала с его не менее именитыми коллегами — Владимиром Исаковым, Тамарой Морщаковой и Анатолием Ковлером, поделившимися с ИСР своими воспоминаниями о Туманове и его роли в развитии российского правоведения.
Владимир Александрович Туманов был одним из наиболее выдающихся юристов, которых знала Россия, и одним из самых обаятельных людей, которых знала я. Достигнув серьезных высот в науке и поднявшись затем к вершинам власти, Туманов смог устоять перед всеми соблазнами, ни разу не поскользнувшись на ступенях иерархической лестницы, а под конец карьеры сумел вернуться в науку. Он был человеком, до самых последних дней не поддававшимся возрасту и болезням, сохранявшим вкус к жизни, которой умел по-настоящему наслаждаться. Эту колонку мне бы хотелось посвятить его памяти.
Биографическая справка
Владимир Александрович Туманов родился в 1926 году. Учился на юридическом факультете Института внешней торговли Министерства внешней торговли СССР. В 1959 году закончил аспирантуру Всесоюзного института юридических наук Министерства юстиции СССР. Около тридцати лет проработал в Институте государства и права. Доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, заслуженный юрист РФ. Владимир Туманов являлся также действительным членом Международной академии сравнительного права и президентом Международной ассоциации юридических наук под эгидой ЮНЕСКО.
В 1994 году Туманов был избран судьей Конституционного суда, затем — его председателем. Главной судебной инстанцией он руководил с 1995 по 1997 год. Наиболее громким решением КС в этот период стало признание легитимности действий президента Бориса Ельцина по вводу войск на территорию Чечни. На несоответствие решения президента Конституции РФ указали тогда некоторые депутаты Госдумы. Тем не менее, в августе 1995 года КС признал происходившее в Чечне мятежом, что давало главе государства право ввести войска для урегулирования конфликта. Однако сам Туманов подверг критике механизм и методы проведения операции по вводу войск. В 1998 году, после ухода с поста председателя КС, Владимир Туманов стал первым судьей, представлявшим Россию в Европейском суде по правам человека в Страсбурге.
Владимир Исаков, вице-президент Торгово-промышленной палаты России по правовым вопросам, председатель комитета по законодательству Госдумы РФ в 1993-95 гг.:
«С Владимиром Александровичем Тумановым мы были знакомы и ранее, но наши пути по-настоящему пересеклись в Государственной Думе первого созыва, куда он вошел по списку Партии российского единства и согласия (ПРЕС). На одном из первых заседаний Госдумы меня избрали председателем комитета по законодательству и судебно-правовой реформе, а Владимир Александрович стал членом этого Комитета, так что некоторое время я был кем-то вроде его начальника. Благодаря этому, я имел возможность увидеть Владимира Александровича в законотворческой работе, и убедился в том, что он не только блестящий ученый-юрист, но и взвешенный, мудрый государственный деятель. Очевидно, это заметил не только я. В октябре 1994 года, вскоре после начала работы Госдумы, Владимир Александрович был избран судьей Конституционного Суда, а в феврале 1995 года стал его председателем».
Тамара Морщакова, судья в оставке, судья Конституционного суда РФ в 1991-2002 гг., заместитель председателя КС РФ с 1995 по 2002 гг.:
«Владимир Александрович — редкая личность, крупный ученый и просветитель в самом высоком смысле этого слова, строгий критик в юридических дискуссиях, мудрый и одновременно удивительно простой. Он был достойнейшим государственным деятелем того недолгого периода российской истории, когда на рубеже веков в ней были впервые заявлены и начали воплощаться гуманистические правовые идеалы. Он был очень теплым человеком, наделенным удивительным талантом общения с людьми — в кругу друзей и коллег, учеников и своей семьи. Отличался прямотой, ценил интеллект и искренность, мог открыто и поругать, и посочувствовать, и помочь. Был щедр на похвалу, заразительно шутил и смеялся, умел слушать и учиться у всех, тонко понимал музыку, никогда не был безразличен к людям. Когда мы виделись в последний раз, он сказал мне: "Не грусти!"».
Анатолий Ковлер, судья Европейского суда по правам человека с 1999 года:
«Писать о Владимире Александровиче в прошедшем времени тяжело. Невольно вспоминаются слова Максимилиана Волошина: "Меня уж нет, я стал строками книги в руках твоих…"
Сколько помню наши с ним отношения, я всегда был его учеником и ничуть не комплексую из-за этого. Еще студентом я достал вышедшую в его переводе книгу Рене Давида и Камилы Жофре-Спинози «Основные правовые системы современности» — блестящий образец объективного научного исследования. Под его редакцией выходили работы и других выдающихся современных, прежде всего французских, правоведов — М. Анселя, Ж. Веделя, Ж. Карбонье и других. В этом проявилась поистине цивилизаторская миссия Владимира Александровича: сквозь дебри кондового «классового подхода» донести до думающих читателей иную логику научного познания. Его собственная книга о буржуазной правовой идеологии была образцом глубокого объективного исследования, высокого мастерства. Уже за одно это подвижничество мы должны быть ему бесконечно благодарны.
Лично мы познакомились в 1979 году, в горячие месяцы подготовки ко Всемирному конгрессу Международной ассоциации политической науки в Москве, основательно встряхнувшему в последние застойные годы нашу общественную науку. Уже тогда, подводя итоги конгресса, он выдвинул идею создания если не института, то центра сравнительного правоведения, но идея утонула в согласованиях. Грянула «перестройка», и не только науке, но и самой власти потребовались объективные знания о том, как могут быть рационально обустроены государство и его институты. В Институте государства и права АН СССР активно занялись написанием бесчисленных справок (нередко длиной в десятки страниц) сектор буржуазного государства и права под руководством Владимира Туманова, сектор государства и права развивающихся стран, возглавляемый Вениамином Чиркиным, и группа зарубежной научной информации, которую по настоятельным рекомендациям Владимира Александровича было поручено возглавить мне. Помню, что в конце 1980-х годов в нашем активе уже были обоснования реформы избирательной системы, законов о свободе совести, об общественных организациях, о политических партиях (последний готовился почти втайне накануне отмены знаменитой статьи 6 Конституции СССР о руководящей роли КПСС). С 1992 года эта работа пошла в еще более быстром, почти лихорадочном темпе: обновлялся практически весь массив законодательства, реформировалась система государственного управления. Научная экспертиза законопроектов и постановлений стала фактически обязательной. Это был «звездный час» Института государства и права, время его востребованности.
В мае-июне 1993 г. указами Бориса Ельцина Туманов был включен в оперативную группу по подготовке проекта Конституции РФ, а затем — назначен одним из представителей президента на Конституционном совещании, куда он привел с собой компактную, но весьма энергичную команду из Института государства и права. Работали мы нередко по 14-16 часов в день, часто бегая из Кремля в Институт за справочным материалом. Тогда, в эти горячие дни, и решился вопрос о создании Центра сравнительного правоведения на основе слияния трех указанных выше подразделений.
Но работать в Центре Владимиру Александровичу не пришлось. Шок от октябрьских событий 1993 года был столь велик, что он согласился на предложение Сергея Шахрая избираться в Государственную Думу по списку Партии российского единства и согласия (ПРЕС). Туманов шел «во власть», как на войну: на прощальных посиделках в Институте он сказал, что еще Платон выступал за «правление знающих»… В Государственной Думе он был, пожалуй, самым компетентным депутатом в сфере законопроектной деятельности, выдвинув проект закона о новом Конституционном Суде. В дальнейшем он был избран судьей обновленного Конституционного Суда, а затем судьи тайным голосованием избрали его своим председателем.
Судьба созданного Владимиром Александровичем Центра сравнительного правоведения, руководство которым с соблюдением всех процедур академической демократии было доверено мне, во многом определялась задачами научного обобщения, вставших перед постсоветским обществом проблем, прежде всего проблем строительства новой политической и судебной системы. То, что в Центре сгруппировалась целая когорта блестящих специалистов, позволило нам за несколько лет выпустить фундаментальные труды по сравнительному конституционному праву, институту президента в современном мире, парламентаризму, статусу политических партий, федерализму. Туманов участвовал в обсуждении всех этих работ, оставаясь сотрудником Центра на общественных началах, сетуя на невозможность писать собственные научные работы из-за нехватки времени. Но он щедро делился источниками, помогая с заказами нужной литературы, успевая прочитать практически все, написанное нами, и даже отредактировать некоторые пассажи с присущей только ему феноменальной способностью видеть натяжки, слабые места, фактические неточности. Мне как руководителю приходилось нередко маневрировать между жесткой взыскательностью мэтра и самолюбием ученых с мировым именем. Как сейчас помню одну из таких ситуаций: «Толя, — говорил Владимир Александрович, — скажи N, что он написал халтуру. — Нет, Владимир Александрович, не могу, он обидится. — Тогда я сам ему позвоню…» Через неделю получаю совсем иной текст, маленький шедевр.
Вспоминаю наш последний разговор на московской кухне в декабре 2010 г. Он подписывал для меня том недавно вышедших избранных трудов. «Если б ты знал, как мне стыдно за некоторые свои прежние работы…» В этой жесткой, иногда казавшейся жестокой требовательности как к себе, так и к другим, была какая-то гегелевская выверенность категорий и понятий, доходившая до фанатизма дисциплина ума, а главное — стремление быть честным по отношению к Истине.
Созданный Владимиром Тумановым Центр сравнительного правоведения впоследствии претерпел несколько реорганизаций, но сформированное им научное направление осталось. Выходят фундаментальные труды и переводы, защищаются диссертации, читаются спецкурсы. В работе Международной академии сравнительного права, членом которой состоял Туманов, участвуют сейчас специалисты из постсоветских государств.
Не хочется заострять внимание на том, что с уходом Туманова, научное и правовое сообщество понесло невосполнимую потерю. Он останется в нашей памяти как эталон европейской правовой культуры, как подлинный новатор в области теории права, прежде всего сравнительного правоведения».
