Историк Дмитрий Шляпентох анализирует новые исторические книги Бориса Акунина, в которых содержатся размышления писателя о российской истории и очевидные аллюзии на настоящее и будущее страны. Не видя подходящей для российского государства модели ни в национальной, ни в европейской традиции, Акунин задумывается над вопросом, обречена ли Россия.
По мнению Бориса Акунина, российские правители, пускавшие управление государством на самотек и наслаждавшиеся личной жизнью (как, например, императрицы XVIII века), лучше подходили России, нежели те, кто пытался реализовать великие идеи (как Петр I). Фото: портрет Екатерины II Федора Рокотова (1763).
На фоне усиления контроля Кремля над культурной жизнью страны российские интеллектуалы возвращаются к старым советским привычкам: чтению между строк и поиску намеков на настоящее и будущее в дискуссиях о прошлом. Вместо того чтобы думать о текущем моменте, они размышляют о вещах абстрактных и возвышенных, например о значении российской и мировой истории. Исторические романы и трактаты снова вошли в моду, и популярный российский писатель и историк Борис Акунин — в авангарде этого тренда. Его видение исторического прошлого России, а также косвенно ее настоящего и будущего изложено в двух недавно изданных книгах: историческом романе «Ореховый Будда» и трактате «Эпоха цариц»; обе книги описывают Россию XVIII века.
Россия без альтернатив
В основополагающем для России XIX века философском споре между славянофилами и западниками первые зачастую ставили в вину Петру I (1682-1725) разрушение традиционного русского общества. Однако позднее ярые русские националисты и либерально настроенные западники сошлись в том, что петровские реформы имели и положительные результаты. Националисты прославляли Петра за то, что он превратил Россию в настоящую мировую державу. Для их оппонентов он был тем, кто сблизил Россию с Западом. Кроме того, западники оправдывали жесткую политику Петра в отношении населения страны, утверждая, что в полуазиатской России цивилизационная трансформация могла быть инициирована лишь «сверху», поэтому страдания простого народа были неизбежны.
В «Ореховом Будде» Акунин анализирует и критикует оба эти подхода. По сути, он не видит положительных моделей развития для России. Автор отвергает славянофильское видение России, в том числе то, что существовало в допетровскую эпоху, — в книге его олицетворяют старообрядцы [1], которые предстают тоталитарной сектой, не менее жестокой, чем власти. Разоблачает Акунин и «евразийскую» теорию о превосходстве России над Европой. Эта теория основывается на том, что европейские колонии создавались как образования, которые коренным образом отличались от стран-завоевательниц (и занимали по отношению к ним подчиненное положение), что позволяло тем грубо эксплуатировать и жестоко обращаться с туземцами. Согласно той же теории, в России ничего подобного не происходило, поэтому этнические русские и национальные меньшинства жили в счастливом «симбиозе», выражаясь языком ведущего представителя евразийского движения историка Льва Гумилева. Акунин в своей книге приводит примеры отнюдь не гармоничного взаимодействия русских и коренного населения Якутии (так, казаки и купцы регулярно грабили местных жителей и насиловали их женщин).
Что касается вестернизации России при Петре I, писатель считает этот процесс катастрофой, полагая, что и Запад едва ли можно считать положительной альтернативой. Для Акунина Запад, воплощением которого в «Ореховом Будде» является Голландия, весьма неприятное место. Да, граждане Голландии не подвергались произвольным арестам, и уровень их жизни был выше, чем в других европейских странах, однако, отмечает Акунин, Голландия не породила великое искусство и науку. Большинство персонажей-голландцев в его книге либо хищные дельцы, либо проститутки.
Более того, Акунин утверждает, что вестернизированная Россия оказалась еще хуже, чем была до этого. Существовавший в «азиатской России» репрессивный аппарат сохранился, а использование европейских методов сделало его еще эффективнее. Эту мысль в романе иллюстрирует сюжетная линия голландской проститутки, которая выходит замуж за русского дворянина и приезжает в Москву, где ее «приветствуют» трупы мятежных стрельцов, свисающие со стен Кремля, «как гроздья винограда». По мнению Акунина, Петр использовал европейские приемы для создания системы каторжного труда, которую автор сравнивает с ГУЛАГом. И действительно, в интерпретации Акунина петровская Россия имеет пугающее сходство с Советским Союзом эпохи Сталина, где промышленные и геополитические достижения обеспечивались за счет массовых расправ и репрессий против народа.
Акунин признает, что сближение с западной культурой способствовало появлению в России видных интеллектуалов. Те, впрочем, всю жизнь только и делали, что тешили себя иллюзиями и разрабатывали планы по превращению Россию в благоприятное место для жизни — планы, которые так никогда и не были реализованы. Поскольку ни собственная русская традиция, ни Запад не могут предложить стране подходящую модель развития, Акунин полагает, что, возможно, искать нужно не социальную, а экзистенциальную альтернативу. Символично, что герой его книги — японский буддийский монах, который учит русскую девочку наслаждаться жизнью.
Роль женщин-правительниц
Для Акунина главная неудача России состоит в том, что она стала не просто сильным государством, а многонациональной «евразийской» империей, которая стала жаждать экспансии и предалась мессианским фантазиям, побуждающим государство укреплять свою абсолютную власть. У этого же государства есть врожденные дефекты, о которых Акунин подробно пишет в трактате«История Российского государства. Евразийская империя. Эпоха цариц» (2019).
По Акунину, в результате монгольского завоевания Россия впитала в себя монгольскую политическую культуру и стала «ордынским государством». Это государство не могло существовать без «сакрального» лидера, который олицетворял собой весь народ и сохранял власть и авторитет благодаря применению силы и террору. Также России как империи была необходима постоянная экспансия. Эти обстоятельства заложили основу тяжелейших проблем, с которыми страна столкнулась в XVIII веке и которые вынуждена была решать и в последующие столетия.
Статус империи и наличие «сакрального» лидера являются, по-видимому, неотъемлемыми элементами российской государственности. При этом, утверждает Акунин, от некоторых других ее особенностей избавиться довольно просто, а это могло бы принести существенную пользу стране. Например, можно положить конец мессианским исканиям. В романе «Ореховый Будда» писатель осуждает Петра Великого не только за чрезмерную жестокость и создание империи, но также за мессианские планы по превращению России в ведущую европейскую державу. Эти планы оказали наиболее губительное воздействие на страну: государство грубо вмешивалось в жизнь простого народа, разрушая ее налогами, подневольном трудом и террором. Миллионы жизней были принесены в жертву, экономика страны оказалась на грани краха (процветали лишь те отрасли промышленности, которые напрямую поддерживало государство). Отказ от этих мессианских устремлений мог бы принести стране облегчение.
Продолжая эту мысль, Акунин отмечает, что те правители, которые позволяли стране развиваться согласно ее внутренней логике, принесли России гораздо больше пользы, чем те, кто строил великие планы. В «Эпохе цариц» автор демонстрирует чрезвычайно новаторский историографический подход и поясняет эту идею на примере женщин-правительниц, которые доминировали в России в XVIII веке. Большинство историков, как дореволюционного, так и советского времени, едва ли могли сказать что-то положительное о правлении императриц Екатерины I (1724-1727), Анны Иоанновны (1730-1740) и Елизаветы (1741-1762). Екатерину I было принято изображать распутницей, которая не обладала ни умом, ни необходимыми для ее положения амбициями и лишь волею судеб стала императрицей. Во многом похожая на нее Елизавета интересовалась прежде всего любовными утехами и танцами, а к государственным делам была совершенно равнодушна. Анна Иоанновна же запомнилась своей особой жестокостью и любовной связью с немцем Эрнстом Бироном.
Этих трех русских правительниц Акунин сопоставляет с Екатериной II (1762-1796). Советские историки обычно критиковали ее за превращение крепостных крестьян в настоящих рабов, но превозносили за военные победы. Акунин подходит к этому вопросу с другой стороны, разрушая саму идею империи, которую сравнивает с опасной формой рака. В заслугу Екатерине II Акунин ставит практичность мышления и понимание того, что можно реализовать, а что нет. Так, развитие женского образования она поощряла не просто потому, что хотела этого, но потому что считала эту задачу выполнимой.
Тех русских правителей, которые строили грандиозные планы, Акунин считает настоящим бедствием для страны; более предпочтительны, по его мнению, те, кто следовал принципу laissez-faire, наслаждаясь собственной жизнью. Таким образом, писатель находит оправдание жестокости Анны Иоанновны: такое ее поведение было необходимо для поддержания «сакральности» царской власти. К тому же развязанный ею террор был направлен против элиты, а не простого народа. Акунин оправдывает и предпринятую Екатериной II экспансию Российской империи: по его словам, императрица пошла на это против своей воли и в другом случае не стала бы ввязываться ни в какой крупный проект.
Имперские амбиции
Каковы выводы можно сделать из всего сказанного? Существует мнение, что Россия обречена, поскольку ее политическая культура испорчена затеями деспотичных правителей и имперской экспансией. Акунин же все еще видит для России возможность развиваться органически, без чрезмерного вмешательства государства. Женщины — особенно если они лишены имперских амбиций — могли бы стать для России идеальными правителями. Впрочем, столь необычная интерпретация Акуниным исторического прошлого не столько отражает подъем феминизма в современной России, сколько указывает на другой тренд. В 1990-х и начале 2000-х ностальгия по империи, нередко связанная с ностальгией по советской эпохе, была сильна даже в среде либерально мыслящей интеллигенции. В последнее время она пошла на убыль, — возможно, формируется понимание, что размеры России и ее имперские амбиции скорее ограничение для страны, чем преимущество.
Так или иначе антиимперский дух свидетельствует о наступлении новой фазы в российской истории. Представление о России как о «третьем Риме» было популярно начиная с XV века, при этом мессианские мечтания, прямо или косвенно связанные со строительством империи и стремлением к мировому господству, до определенной степени разделяли и элита, и массы. Сегодня подобные взгляды гораздо более умеренны, и некоторые российские интеллектуалы полагают, что российское государство, возможно, достигло пределов своего влияния. Иными словами, «долгое государство Путина», как выразился в своей статье идеолог нынешнего режима Владислав Сурков, может оказаться не таким «долгим», как надеется он и, несомненно, некоторые люди в Кремле.
Ссылки:
- Акунин, Б. Ореховый Будда, Москва: АСТ, 2018.
- Акунин, Б. История Российского государства. Евразийская империя. Эпоха цариц.Москва: АСТ, 2018.
* Дмитрий Шляпентох — доцент Индианского университета в Саут-Бенде.
[1] Старообрядцы— группа верующих, которая отделилась от Русской православной церкви в результате церковной реформы, проведенной патриархом Московским Никоном в середине XVII века. Старообрядцы не приняли изменения, внесенные Никоном в обрядовую традицию и богослужебные книги, и сохранили прежние практики, характерные для Восточной православной церкви.
