Не обладая ресурсами сверхдержавы, Кремль в поисках инструментов геополитического влияния регулярно прибегает к советской тактике «активных мероприятий». Хотя операции влияния испытывают на прочность демократии и вносят хаос в политические дискурсы по всему миру, особенно уязвимой страной остаются США, где политическая поляризация имеет глубокие корни.
В мае 2019 года министр иностранных дел Сергей Лавров принял в Москве делегатов движения «Талибан» (запрещено в России как террористическая организация) в рамках празднования столетия дипломатических отношений между Россией и Афганистаном. После публикации расследования NYT в июне 2020-го глава Совбеза РФ Николай Патрушев полностью опроверг какие-либо связи России с «Талибаном», обвинив ЦРУ в создании этой организации. Фото: Эмин Джафаров / Коммерсантъ / Sipa via AP Images.
В конце июня New York Times сообщила о том, что, по данным американской разведки, подразделение российского ГРУ предлагало связанным с движением «Талибан» боевикам награду за нападения на американских военных и солдат коалиционных войск в Афганистане. Хотя эту информацию можно считать достоверной, внутри разведывательного сообщества нет консенсуса по поводу качества представленных доказательств. Так, по словам Марка Галеотти, одного из ведущих экспертов по вопросам безопасности, история, в которой фигурируют наркоторговцы и полевые командиры, «растягивает вероятность [того, что рассказанное — правда] до предела».
Вне зависимости от того, получат ли эти разведданные подтверждение, они уже вызвали широкий политический резонанс. Президент США Дональд Трамп опроверг информацию о том, что был введен в курс дела еще в марте, и назвал публикацию «очередным фейком о России», тогда как представители Демократической партии в Конгрессе призвали выступить с официальным предостережением в адрес Владимира Путина.
Реакция на сообщения о враждебных действиях российских спецслужб за рубежом свидетельствует о том, что выработать согласованные политические шаги в ответ на так называемые «активные мероприятия» крайне непросто. Кремлевская стратегия дестабилизации уже нанесла американскому политическому дискурсу серьезный ущерб.
От активных мероприятий к интернет-троллям
О работе Путина в Восточной Германии по линии внешней разведки КГБ сказано многое. Однако для России его биография не уникальна. До распада Советского Союза на службе в КГБ числилось полмиллиона человек. В начале 1990-х Борис Ельцин сознательно раздробил КГБ на несколько самостоятельных ведомств, при этом урезав их бюджеты. Это привело к увольнению десятков тысяч сотрудников госбезопасности, многие из которых устроились в частные охранные фирмы, где занимались сбором компромата и черным пиаром по заказу любого, кто был готов платить. Со временем значительная их часть оказалась внутри российской политической системы, образовав группу силовиков.
Для Путина и силовиков демонстрация силы является ключевой политической целью. Внутри России это означает централизацию политической власти в Кремле. За пределами страны речь идет о возвращении России «утерянного статуса сверхдержавы». В отсутствие ресурсов, необходимых сверхдержаве, удобным геополитическим инструментом для демонстрации силы становятся «активные мероприятия».
Термин «активные мероприятия» появился во времена холодной войны для обозначения различных операций советских разведслужб, включавших распространение пропаганды и дезинформации, финансовую поддержку иностранных агентов, похищения людей, убийства и даже терроризм. Активные мероприятия были нацелены на оказание политического влияния за пределами СССР. При этом советское руководство имело возможность правдоподобно отрицать свою причастность к подобным операциям.
После распада СССР активные мероприятия, как и сами спецслужбы, претерпели серьезные изменения — трансформировались в то, что сегодня называется «гибридной войной», то есть совокупность политических, экономических, информационных и других невоенных скрытых операций, направленных на ослабление государств и организаций. Как отмечает Галеотти, Россия считает себя мишенью в гибридной войне, развязанной Западом с целью дестабилизации обстановки на постсоветском пространстве посредством народных волнений и цветных революций. Задействуя инструменты советских времен, Россия выработала ответную тактику подрыва и дестабилизации.
Один из наиболее ярких примеров применения такой тактики сегодня хорошо известен всем американцам. Речь идет о попытках России вмешаться в президентские выборы 2016 года, включая взлом серверов Демократической партии, обнародование дискредитирующей политической информации и распространение пропаганды. Среди других примеров — финансирование ультраправых политических партий в Европе, кибератаки на ресурсы НАТО, Евросоюза и отдельных европейских стран, а также убийства и покушения на живущих за рубежом бывших шпионов и двойных агентов. Эти операции обходятся намного дешевле, чем обычные военные действия, могут проводиться в различных условиях и позволяют России вести себя как «великая держава», не располагая ресурсами, которыми должны обладать великие державы.
Реакция рядовых американцев на репортаж NYT о так называемом «Талибангейте» в Квинсе, штат Нью-Йорк. Плакат гласит: «Путин заплатил за убийство наших военных, главный лжец [Трамп] знал и ничего не сделал». Фото: предоставлено автором.
Влияние троллей
Успех российских операций влияния сложно измерить, не до конца ясно и то, оказывают ли они реальное воздействие на политические процессы. Известно, что некоторые из этих кампаний заканчиваются провалом. По данным Лаборатории цифровой криминалистики Атлантического совета, масштабной российской информационной кампании (исследователи назвали ее «Вторичная инфекция»), в рамках которой в 2014-2020 годах в соцсетях Европы и Северной Америки распространялись фейки и поддельные документы, не удалось серьезно изменить дискурс, доминировавший в СМИ и интернете. Даже в США, где в ходе избирательной кампании 2016 года российские тролли активно эксплуатировали политические разногласия в твиттере, реальный масштаб их влияния на результаты выборов остается неясным.
Однако даже в отсутствие конкретных политических результатов российские операции влияния могут привести к дестабилизации и подрыву политических систем. Реакции на сообщения о предполагаемом сговоре России и «Талибана» показывают, что эти кампании уже нанесли Америке серьезный ущерб. Вместо того чтобы обсудить возможный ответ на российскую агрессию, Белый дом продолжает нападать на СМИ. Жесткие санкции против России сохраняются благодаря Конгрессу, открыто противостоящему администрации Трампа. Тем временем оппоненты американского президента используют историю о его тайном сговоре с Россией в качестве «политической дубинки». Так, в начале июля комитет политических действий The Lincoln Project, созданный в прошлом году несколькими бывшими и действующими членами Республиканской партии, опубликовал видео, направленное против Трампа и содержащее столько советских и коммунистических образов, что его легко можно принять за пропагандистский ролик эпохи маккартизма.
Операции влияния отличаются дешевизной и гибкостью, причастность к ним легко отрицать, а противостоять им с помощью государственной политики весьма сложно. Тем не менее странам Балтии удалось выработать стратегии сдерживания российской агрессии с помощью координации между государственными органами, частным бизнесом и добровольцами. Эти меры позволяют оперативно реагировать на кибератаки и ограничивать влияние дезинформации со стороны России. Однако эффективная реализация такой стратегии возможна лишь в случае «политического признания» существующей угрозы. Без такого признания обеспечить комплексное реагирование практически невозможно.
По мнению Галеотти, такие кампании являются, по сути, оппортунистическими попытками использовать слабости системы и эффективнее всего они сдерживаются верой в «легитимность существующих политических структур». Наиболее успешны эти попытки там, где социальный раскол уже произошел. В условиях растущей поляризации между двумя ведущими партиями, падения качества прессы и отсутствия консенсуса в отношении существующих угроз США будут и дальше оставаться уязвимой мишенью для кремлевских операций влияния.
Перевод текста: Диана Фишман.
