Согласно опросам, большинство россиян не доверяет судам – и не без причин. Правовые проблемы страны обусловлены рядом факторов: низкий уровень этики и профессионализма судей, зависимость от органов исполнительной власти и инквизиционная модель уголовного процесса. И без того плачевное состояние судов особенно ухудшилось за последние годы – суды ввели в оборот практику искажения фактов и создания собственной реальности, не подчиняющейся законам логики и здравого смысла.
Создание собственной реальности крайне удобно для российских судов, поскольку это позволяет им выносить «правильный» судебный акт, не прилагая особых усилий, как в случае с обвинительным приговором Алексею и Олегу Навальным в деле «Ив Роше» 2014 года. Фото: YouTube.
В вопросе доверия граждан к судебной системе Россия и США являются полными противоположностями. Опросы «Левада-центра» показывают, что судебным органам доверяет только 31% россиян, а 54% – не доверяют. Исследование «О состоянии государственных судов», проведенное маркетинговым агентством GBA Strategies в США, демонстрирует совершенно иную картину: 65% американцев доверяют и федеральным судам, и судам штатов.
На первый взгляд, судебное производство в обеих странах выглядит одинаково: формализованный процесс, который осуществляют уполномоченные Конституцией лица. На этом, однако, сходство заканчивается. Верховенство закона является неотъемлемой частью культуры США, и американцы относятся к решениям суда с большим уважением. В России же верховенство закона практически исчезло, а судебные процессы все реже отражают истину. Помимо исторических, политических и культурных особенностей России ее правовые проблемы также обусловлены спецификой судебной системы.
Наиболее распространенная «болезнь» судов – крайне низкий уровень этики и профессионализма российских судей. Две трети кадрового состава судов являются бывшими секретарями судебного заседания или помощниками судей. Несмотря на наличие юридического образования, большинство этих людей получали его заочно, что нередко свидетельствует о более низком качестве обучения. Их подготовка напоминает средневековые практики, в которых подмастерье механически повторяет действия мастера, особо не задумываясь о их значении и цели. Как нередко шутят российские правоведы, существует два типа юристов: те, кого интересует исключительно форма и кому достаточно знать, что слово «постановил» пишется в середине строки; и те, кого волнует содержание и кто изучает римское право. К сожалению, абсолютное большинство российских судей, включая судей Верховного Суда, принадлежат к первому типу.
Другая группа кандидатов на пост судьи (особенно для уголовных судов) – это работники полиции и прокуратуры. У людей, не состоявших ранее на госслужбе, практически нет шансов стать судьей в России. В итоге большинство действующих судей никогда не работали в частном секторе и понятия не имеют, как именно он функционирует.
Еще одна причина недоверия к судам – восприятие судьями себя как придатка исполнительной власти, в то время как исполнительная власть прекрасно это знает. К примеру, около пяти лет назад московское правительство приняло решение снести ряд зданий в столице, игнорируя документы о собственности и без выплаты какой-либо компенсации владельцам. Собственники обратились в суд, и, хотя большинство проиграли, некоторым удалось добиться решения в свою пользу. Несмотря на это, их здания все равно были снесены, а мэр Москвы Сергей Собянин назвал решения суда, вынесенные не в пользу мэрии, «приобретенными явно жульническим путем» и отказался им подчиняться, причем без каких-либо для себя последствий.
Российские уголовные суды исторически склонны выносить приговоры в пользу государства, и эта практика привела к фактической эрозии всей судебной системы. Уголовный процесс в России всегда был инквизиционным: количество оправдательных приговоров, вынесенных судом без присяжных (99% всех дел), в течении многих лет составляет меньше 1% от общего числа приговоров и продолжает уменьшаться. По мнению общественности, эта практика якобы уберегает граждан от преступников, но подобный аргумент не выдерживает никакой критики. К примеру, в США количество оправдательных приговоров, вынесенных федеральными судами, составляет порядка 9% от всех приговоров. Предлог защиты от криминала, используемый в российских уголовных судах, оказался настолько популярным, что был перенят и гражданскими судами.
Но каким образом российская судебная система обходит законы и нормативно-правовые акты, чтобы раз за разом выносить судебные акты не в пользу правого? Ответ прост: российская судебная система давно превратилась в квазисудебную. Сохраняя внешние атрибуты правосудия, она полностью пренебрегает идеей права как «искусства добра и справедливости», как его определяли древнеримские юристы.
Наиболее распространенным нарушением в работе российских судов является их нежелание обосновывать собственные решения, в то время как в судах США ситуация прямо противоположная. Российские суды бездумно копируют статьи из законов, не объясняя, как и почему эти нормы должны быть применены в конкретной ситуации. Российские юристы иногда даже в шутку называют эту практику «процессуальным онанизмом». Суды используют сплошные цитаты из законов лишь для того, чтобы увеличить объем судебного акта, и нередко делают это без какого-либо юридического обоснования. Часто суды и вовсе не упоминают доводы участников процесса. А если они и упоминаются, суд попросту отклоняет их с кратким пояснением: «аргументы не обоснованы».
История определения Конституционного Суда РФ от 25 января 2005 года о нарушении конституционных прав и свобод рядом положений УПК РФ ярко иллюстрирует этот подход. Кассационная жалоба защитника в данном деле была отклонена, что было коротко объяснено судом: «доводы защиты не обоснованы». При этом аргументация защитника не упоминалась вовсе; также не объяснялось, почему аргументы были сочтены необоснованными. Защитник подал жалобу в Конституционный Суд (суд высшей инстанции в РФ), который подтвердил, что вынесение немотивированного судебного акта противоречит Конституции. Защитник снова отправился в суд и попросил о пересмотре предыдущего акта. Но в удовлетворении жалобы снова было отказано с той же короткой формулировкой об «отсутствии оснований».
Другим примером нарушения является легкость, с которой правоохранительные органы могут получить в суде санкцию на обыск. IV поправка к Конституции США, запрещающая необоснованные обыски и задержания, содержит требование «достаточного основания», которое властям необходимо удовлетворить для получения ордера на обыск. Иными словами, им необходимо доказать, что существует разумная вероятность, что в ходе обыска будут найдены конкретные улики преступления. Статья 182 УПК РФ содержит аналогичные требования «достаточных данных» для предположения, что в месте обыска будут обнаружены вещи, связанные с преступлением. На практике, однако, российские суды дают сотрудникам правоохранительных органов санкции на обыск жилья подозреваемых или даже свидетелей при самой призрачной надежде найти что-то.
В последние годы российская судебная система продолжила деградировать. Суды перешли от отказов обосновывать судебные решения и беспочвенного отклонения аргументации к использованию вымышленных фактов и созданию собственной реальности, не подчиняющейся законам логики и здравого смысла. Для судов это крайне удобно, поскольку новый подход позволяет им выносить «правильный» судебный акт, не прилагая особых усилий. Приговор Алексею Навальному и его брату Олегу в так называемом деле «Ив Роше» – яркое тому свидетельство. Суд объявил, что «Ив Роше» понесла убытки от мошенничества, якобы совершенного братьями Навальными, полностью проигнорировав свидетельства самой компании об обратном.
Подобная практика выходит далеко за рамки громких политических дел, таких как уголовные процессы против Навального, – и сегодня она широко используется в административных процессах. Так, в ходе административных разбирательств, инициированных против участников мирных протестов, суды признавали людей виновными в нарушении закона, даже если обвинения могли быть опровергнуты видеозаписями. В Санкт-Петербурге в одном возмутительном случае суд оштрафовал участника протеста Евгения Агафонова на 5 тыс. рублей за то, что тот якобы скандировал лозунги на митинге 31 января. При этом суду было прекрасно известно, что Агафонов имеет проблемы с речью. К счастью, апелляционный суд отменил это нелепое решение, но в России это, скорее, вопрос удачи, чем верховенства права.
Создание судами параллельной реальности также распространено в обычных гражданских делах. Наиболее популярным методом избавления от нежелательных доказательств у судов является притворство: суд может сделать вид, что якобы не знал об их существовании. Следующий шаг – отрицание самого существования этих доказательств. Я лично наблюдал это неоднократно на протяжении своей юридической практики в России. В одном деле, к примеру, я предоставил 1200 страниц доказательств, но суд прямо заявил о том, что никаких доказательств предъявлено не было.
Порочный круг создания работниками судов первой инстанции ложной правовой реальности, основанный на неверном применении закона, игнорировании доказательств и противоречии фактам, поддерживается судами высшей инстанции, которые, рассмотрев решения с вымышленной реальностью, оставляют их неизменными. Также проблемы российского правосудия обусловлены отсутствием конкуренции мнений в судебных актах и созданием параллельной реальности в приговорах и решениях, что снижает и качество судебного производства, и доверие граждан. В этот список я также могу добавить такие действия российских судов, как фактическая легализация лжи, отсутствие надлежащей процедуры допроса свидетелей в суде и вне его, избирательное применение закона, нежелание применять существующие правовые доктрины и даже прецеденты Верховного Суда, а также хамское поведение судей.
Российская судебная система разрушена. В результате простой гражданин России не верит, что суд способен его защитить, и не доверяет ни судам, ни властям в целом. Эта проблема стала частью «выученной беспомощности» в стране: никто не может ничего изменить – ни путем голосования, ни через суд, и остается всего две возможности: революция или бесконечное ожидание удачи.
* Игорь Слабых – юрист и менеджер с 18-летним стажем работы в России и США; закончил юридический факультет Московского государственного открытого университета, также имеет степень Legum Magister (LLM) школы права Университета Джорджа Вашингтона.
Перевод текста: Елизавета Агаркова.
