В апреле советник Белого дома по национальной безопасности Том Донилон передал Владимиру Путину послание Барака Обамы, которое должно было стать импульсом к поиску новой модели сотрудничества России и США. В конце мая секретарь Совета безопасности РФ Николай Патрушев передал Обаме ответное послание Путина. Политолог Татьяна Становая убеждена, что если Москве и Вашингтону удастся достичь прогресса в вопросе противоракетной обороны, это станет прорывом в двусторонних отношениях.
Проблема ПРО является ключевой в российско-американских отношениях – но только с точки зрения Москвы. Выход США из двустороннего договора по ПРО в 2001 году стал практическим оформлением постепенного разрыва между позициями двух держав: Вашингтон мог позволить себе принять решение без оглядки на Кремль, Москва почувствовала себя обиженной и уязвимой. С тех пор отношения России и США находятся в состоянии то отступающего, то снова наступающего холода. Ситуацию усугубили «цветные революции» на постсоветском пространстве: Кремль стал воспринимать конкуренцию с США крайне болезненно и остро, считая, что Вашингтон вытесняет Россию из сфер ее традиционного влияния. В конечном счете любая геополитическая или экономическая экспансия США рассматривалась Кремлем с точки зрения гипотетических военных возможностей, которые она создает.
В 2007 году, после знаменитой «мюнхенской речи» Владимира Путина, Кремль резко ужесточил свою риторику. Москва потребовала ратификации модифицированного договора ДОВСЕ, пригрозила перенацелить ракеты на Европу, начала проводить испытания новых ракет и т. д. Главным же «ответом» на проект развертывания ПРО стала отмена решения о расформировании трех полков 28-й гвардейской ракетной дивизии в городе Козельске. На вооружении в Козельске находятся 46 шахтных пусковых установок межконтинентальных баллистических ракет РС-18. Сейчас в дивизии начинается перевооружение. Кроме того, Москва пообещала развернуть оперативно-тактические ракетные комплексы «Искандер-М» в Калининградской области. Эти установки могут поражать цели практически на всей территории Польши, где планировалось расположить американские противоракетные комплексы, и, как утверждают российские военные, способны при необходимости нейтрализовать ПРО США. Минобороны утверждало, что переоснастить «Искандерами» войска в Калининградской области станет возможным к 2015 году.
США ориентируются вовсе не на пожелания или опасения Кремля, а на собственное понимание национальной безопасности"
Крайне жесткая, почти истеричная позиция Москвы по ПРО во многом была заложником воли Вашингтона. США, принимая решения по ПРО, ориентируются вовсе не на пожелания или опасения Кремля, а на собственные внутриполитические нужды и собственное понимание национальной безопасности. В такой ситуации у России практически нет действенных рычагов влияния на позицию США. От бедности инструментария – и резкость риторики. Инициатива остается в руках Вашингтона.
Ход российско-американских переговоров по ПРО также зависит от ситуации в США. При Джордже Буше-младшем опыт диалога по этой теме был скорее негативным. США каждый раз уверяли, что проект ПРО, который на тот момент включал размещение станции радиолокационного слежения в Чехии и базы ракет-перехватчиков в Польше, направлен против иранской угрозы, а не против России. Москва этому не верила, указывая на то, что система ПРО будет потенциально «просвечивать» ее территорию до Урала и автоматически снизит ее наступательный потенциал. В итоге во второй половине 2008 года кризис в двусторонних отношениях достиг апогея. Новый президент России Дмитрий Медведев дал понять, что политика Буша «тупиковая» и что Москва не видит возможностей для движения вперед.
Шанс изменить ситуацию появился (и был использован) с избранием Барака Обамы и с развитием мирового финансового кризиса. Кроме того, правительство Чехии не решилось направить договор по ПРО на ратификацию в парламент. США начали пересматривать проект ПРО сразу с нескольких позиций: с точки зрения оценки иранской угрозы, с точки зрения экономической целесообразности и с позиции военной эффективности. А начало «перезагрузки» в отношениях с Россией и острая потребность администрации Обамы в успехах на афганском и иранском направлениях потребовали более серьезных шагов на пути снятия озабоченности Москвы.
Это стало началом нового этапа в двусторонних отношениях. Странам удалось подписать договор СНВ-3, несмотря на тяжелые переговоры. Однако этот успех остается ограниченным. Ведь главную для себя проблему Москва так и не решила. Кремль прикладывал максимум усилий, чтобы обязать Белый дом включить в договор преамбулу, в которой США давали бы юридические гарантии ненаправленности ПРО против России. Иными словами, речь фактически шла о предоставлении России права вето на развертывание США системы ПРО в Европе. Для Вашингтона это условие было невыполнимым, и предметом переговоров была лишь общая увязка наступательных и оборонительных вооружений, что даже в таком виде остро критиковалось в США.
В итоге в части ПРО Россия и США до сих пор трактуют подписанное соглашение по-разному. США убеждены, что «договор не содержит никаких ограничений на испытание, развитие или развертывание нынешних или планируемых американских программ ПРО или нынешних или планируемых Соединенными Штатами неядерных наступательных вооружений дальнего радиуса действия». Пресс-служба Медведева, напротив, утверждала, что в договоре по СНВ зафиксирована юридически четкая увязка стратегических наступательных и оборонительных вооружений. Уязвимость позиции Москвы компенсировалась ее правом в одностороннем порядке разорвать подписанный договор в случае, если действия другой стороны в области противоракетной обороны будут сочтены нарушающими интересы ее безопасности.
В действительности соглашение по СНВ никак не решало проблему ПРО, и Москва это хорошо понимала. На протяжении последующих трех лет Кремль предпринимал попытки добиться от США подписания отдельного документа о ненаправленности ПРО против России, а также втянуть Европу и НАТО (при желаемой, но так и не полученной поддержке США) в обсуждение нового проекта европейской безопасности, в рамках которого Москва продвигала идею единой системы ПРО. НАТО отвергло такую возможность, прохладно восприняв и предложение Москвы о создании секторальной системы ПРО, суть которой сводится к тому, чтобы «прикрывать» друг друга в рамках ответственности своего сектора. Кремлю это казалось устраивающим всех компромиссом: ведь ни НАТО, ни Россия не готовы допускать к своим системам ПРО и ПВО посторонних. «Другое дело, если весь инструментарий – сенсоры, радары, ракеты-перехватчики – будет ориентирован на внешнее пространство и не будет находиться на линии разграничения РФ и альянса. Если это произойдет, у нас появится уверенность в том, что европейская ПРО не покушается на сектор действия российских стратегических ядерных сил», – говорили источники «Коммерсанта» в российском МИДе. Ни НАТО, ни США этим предложением не заинтересовались.
Последний шанс Москвы – это попытаться убедить Белый дом в подписании очередного юридически обязывающего документа о ненаправленности ПРО против России. Шансы на это в том или ином виде возросли. Во-первых, США отказались от четвертой фазы развертывания системы ПРО – самой угрожающей с точки зрения Кремля. Первая фаза –это развертывание уже существующих элементов противоракетной обороны: системы Aegis морского базирования с противоракетами SM-3 Block IA и мобильной РЛС AN/TPY-2. Ее задача – прикрытие Европы и дислоцированных там американских военных баз. Вторая фаза (до 2015 года) – развертывание усовершенствованных РЛС и противоракет SM-3 Block IB, что позволит расширить зону действия европейской ПРО. Третья фаза (до 2018 года) – завершение испытаний и принятие на вооружение противоракеты SM-3 Block IIA, позволяющей уничтожать баллистические ракеты средней дальности. Четвертая же фаза (до 2020 года) должна была представлять собой испытания и развертывание ракет SM-3 Block IIB для защиты от ракет средней дальности и перехвата межконтинентальных баллистических ракет, нацеленных на территорию США.
Отказ Вашингтона от четвертой фазы стал для Москвы позитивным сигналом. Но Кремлю это видится недостаточным: ведь подобное решение всегда может быть пересмотрено. Тем не менее это играет на снижение напряженности и позволяет улучшить диалог.
Источники в МИДе и окружении Путина то говорят, что предложение США может быть принято, то обвиняют Вашингтон в недостаточной политической воле
Во-вторых, США готовы подписать документ о ненаправленности ПРО против России, но только в виде президентского исполнительного соглашения (executive agreement): в 1937 году Верховный суд США постановил, что они имеют такую же силу, как и международные договоры, одобренные Сенатом. По данным источников «Коммерсанта» в Госдепартаменте США, Вашингтон предлагает зафиксировать в этом документе стремление сторон сотрудничать в сфере ПРО и не использовать свои потенциалы друг против друга. В нем также предполагается записать конкретные меры по укреплению доверия: механизмы взаимных уведомлений и обмена информацией, совместные учения и оценки угроз. Однако проблема в том, что Москве это дает лишь личные гарантии Обамы. Любой следующий президент США может отменить решение предшественника.
В Кремле пока нет консенсуса по поводу того, как реагировать на предложение Белого дома. Есть жесткий вариант действий – воспользоваться смягчением позиции США и продавить юридически твердый документ. Есть мягкий вариант, в соответствии с которым важно хотя бы начать встречное движение, которое создаст больше предпосылок и условий для дальнейших взаимных уступок. Источники в МИДе и окружении Путина подают противоречивые сигналы: то говорят, что предложение США может быть принято, то обвиняют Вашингтон в недостаточной политической воле.
В конце мая секретарь Совета безопасности РФ Николай Патрушев передал советнику Обамы по национальной безопасности Тому Донилону ответное послание президента России. Пока обе стороны находятся на этапе обмена сигналами, сверки позиций и изучения границ гипотетических уступок. Одной политической воли здесь мало: власти обеих стран сталкиваются с внутриполитическими вызовами нового порядка, и неоднозначность положения Обамы внутри страны, равно как и резкий тренд на ужесточение режима Путина, подвергают усилия дипломатов новым испытаниям.
