Сирийский кризис в последние недели стал центральной темой международной повестки дня и ключевым вопросом, поднятым на проходящей в Нью-Йорке Генеральной ассамблее ООН. Накануне нанесения Россией первых авиаударов по Сирии журналист Елена Серветтаз поговорила с Хасни Абиди, авторитетным европейским политологом, директором Центра исследований арабского мира и Средиземноморья (CERMAM), профессором Института глобальных исследований Женевского университета.
30 сентября Россия нанесла первые авиаудары по предполагаемым базам ИГИЛ в Сирии. Фото: Karam Almasri / NurPhoto via ZUMA Press / ТАСС
Елена Серветтаз: В чем, на ваш взгляд, заключается стратегия России в отношении Сирии?
Хасни Абиди: В стратегии России три основных элемента. Во-первых, особенности внутренней политики. Путин разочаровал многих, но внутри страны у него сохраняется популярность отчасти потому, что он состоит в идеологической и стратегической оппозиции к Западу. [Оппозиция заключается] в том, что [у России и Запада расходятся оценки того, что] произошло в Грузии, затем в Ливии, и того, что сейчас происходит на Украине. Внутри страны эксплуатируется [противостояние] с США. Второй момент: у России всегда были проблемы с тем, что мы называем исламистской или джихадистской угрозой. Москва слишком хорошо помнит, что произошло в Чечне, и поэтому постоянно должна сдерживать любую силу, представляющую угрозу для страны. И последний, но не менее важный момент заключается в том, что падение сирийского режима ознаменует конец присутствия России в Средиземноморском регионе, к которому Москва всегда хотела иметь доступ. Падение [режима Башара Асада] будет означать потерю военной базы в Тартусе, а она имеет особенное значение для постоянной дислокации Шестого флота ВМС США в Средиземном море. Таким образом, [Москва] подпитывает кризис, чтобы разыграть карту Сирии и Башара Асада как в международных отношениях, так и внутри страны.
ЕС: Российские власти заявляют, что хотят остановить продвижение террористической группировки «Исламское государство» (ИГИЛ). Их в этом поддерживают США и Франция, выступающие за нанесение авиаударов по позициям ИГИЛ. Можно ли надеяться на успех воздушных операций без введения войск на территорию Сирии или Россия собирается как-то иначе сражаться с бойцами ИГИЛ?
ХА: Я думаю, что Москва не станет вводить войска. Российские власти хотят продлить жизнь [режиму Асада] и затем заключить сделку. Выиграть войну против бойцов ИГИЛ, вводя свои войска на территорию Сирии, нельзя. Мы даже не знаем, где точно они находятся. Трудно будет разобраться на месте, кто из ИГИЛ, кто из «Фронта ан-Нусра» (ответвление террористической группировки «Аль-Каида» в Сирии. — Прим. ред.), а кто из Свободной сирийской армии.
ЕС: Один из посылов Кремля заключается в том, чтобы включить Асада в международную коалицию и вместе с ним бороться против ИГИЛ. Эта тактика обоснованна?
ХА: Поддерживая режим Асада, Москва не только не может сломить ИГИЛ, но и создает условия для его процветания. Хотя Асад не создавал группировку ИГИЛ, он использовал ее в своей политике и косвенно поддерживает ее. И бойцы «Исламского государства» будут находиться в Сирии до тех пор, пока Асад у власти. Пока у [сирийского президента] есть силы, пока он проводит обстрелы местных жителей и сбрасывает бомбы на гражданское население, джихад продолжится. Таким образом, если Москва и Тегеран поддерживают Асада, то они тоже косвенно поддерживают ИГИЛ. Однако в итоге [ситуация может привести к тому, что] арабский и мусульманский мир повернется против России, как это произошло в Афганистане в советское время.
Хасни Абиди
«Специалисты по арабскому миру и обозреватели говорят, что Россия не усвоила уроки Афганистана. Асимметричную войну выиграть нельзя. У России (и Ирана) просто не хватит сил на длинную партию»
ЕС: У боевиков ИГИЛ, похоже, очень много денег, происхождение которых может, например, объяснить продажа нефти. Это так?
ХА: Действительно, для продажи нефти не нужно сертификата о чистоте ее происхождения. А нефть у ИГИЛ покупают Ирак и Сирия, благодаря чему члены этой террористической группировки способны сами содержать себя. Единственное, что им нужно, — это оружие, которое они покупают в соседних странах (и не только) через посредников. Кроме того, рынки нефти и оружия в Сирии очень трудно контролировать.
ЕС: Можно ли как-то попытаться отследить денежные потоки ИГИЛ?
ХА: Совет Безопасности ООН принял резолюцию о пресечении финансирования террористических групп. Но проблема в том, что она действует только на уровне государства, тогда как рынком чаще всего управляют частные структуры. Некоторым посредникам, работающим с ИГИЛ, даже не нужны банковские счета — они все свои расчеты производят наличными средствами, поэтому отследить финансовые потоки очень сложно. [Решить эту проблему можно] только тогда, когда все стороны сирийского конфликта окончательно выдохнутся, но до этого еще очень далеко.
ЕС: На ваш взгляд, можно ли спрогнозировать, когда конфликт завершится?
ХА: Россия и режим Асада будут тянуть время как можно дольше: сейчас для них разыгрываются хорошие карты. Представление Асада в роли единственного заслона против джихадистской угрозы или в роли защитника прав меньшинств — все это неплохо работает на Европу. А кризис с беженцами вообще стал вопросом международной повестки дня. Невероятно, что всего этого добился Башар Асад. Москва, в свою очередь, участвовала в международных переговорах по Сирии — «Женева-1» и «Женева-2» [где речь шла об урегулировании конфликта и формировании переходного правительства. — Прим. ред.]. Понятно, что нужно будет договариваться с Башаром Асадом, чтобы он согласился уйти в ближайшее время.
И последнее: специалисты по арабскому миру и обозреватели говорят, что Россия не усвоила уроки Афганистана. Асимметричную войну выиграть нельзя. У России (и Ирана) просто не хватит сил на длинную партию, учитывая низкие цены на нефть и внутренние проблемы, — вечно поддерживать режим Асада они не смогут.
