Начиная с лета прошлого года цены на многие товары в России заметно выросли, в некоторых случаях — в разы. Однако, согласно соцопросам, многие россияне отказываются признавать, что страна вступила в кризис. Ольга Мельникова анализирует общественную реакцию.
Согласно данным Росстата, среднестатистический россиянин тратит на продукты больше трети ежемесячного заработка
В психологии первая реакция человека на обстоятельства непреодолимой силы — это отрицание. Затем следуют гнев, торг, депрессия и, наконец, принятие. Однако не каждый готов пройти все стадии до конца, многие застревают в одной из форм поведения надолго, некоторые — навсегда.
За последние шесть месяцев стоимость продуктов в российских магазинах выросла от 10% до 100% в зависимости от региона. Десятки товаров пропали с полок. Однако если посмотреть на опрос «Левада-центра», проведенного в декабре 2014 года, то на вопрос, беспокоит ли такое положение вещей россиян, 43% респондентов ответили, что это их беспокоит сильно, 34% — довольно сильно, 17% — временами, а 6% — не слишком беспокоит.
Согласно данным Росстата, больше трети заработка среднестатистический россиянин тратит на продукты. Если расходы на пропитание — основная статья расходов большинства граждан, то почему же для 23% она не столь важна? Этому парадоксу есть объяснение.
Мне удалось получить доступ к исследованиям, которые провела группа психологов и социологов по заказу коммерческих компаний. Среди опрошенных — люди со средним достатком (зарплатой около 30 тыс. рублей в месяц). Респондентов просили сравнить чеки на приобретенные продукты на протяжении трех месяцев и сказать, замечают ли они изменения в ценах или выборе продуктов. Порядка 30% сообщили, что нет, все осталось по-прежнему, все отлично. Однако объективный анализ цифр в чеках свидетельствует и о росте цен, и о переходе на более простые продукты. Вывод, к которому пришли исследователи, таков: около трети россиян просто отрицает факт роста цен.
Исследователи также отмечают, что большинство респондентов, отрицающих повышение цен, считают себя патриотами. Более того, согласно результатам исследования, эта категория россиян «узурпирует само понятие „патриотизм“». Если ранее они чувствовали себя «изначально проигравшими: не верили в социальные лифты, не строили планов», то теперь у этой категории граждан «появилось ощущение, что „враги“ [„хозяева жизни“, или люди, добившиеся социального успеха] в минусе». Видя панику и ужас «хозяев жизни», «патриоты» «почувствовали себя на коне».
Однако, как отмечается в исследовании, многие «патриоты», по сути, лишены собственного мнения, полагаясь на официальные источники информации. Поскольку на федеральных каналах сегодня запрещено произносить слово «кризис» (вместо этого принято говорить «новая экономическая ситуация»), они уверены, что кризиса в стране нет.
Как отмечает Лев Гудков, директор «Левада-центра», «чем сильнее люди включены в рыночную экономику, тем более критично они воспринимают риторику и демагогию нашего президента». Потребление в городах-миллионниках, по данным «Левада-центра», сокращается с июля. Небольшой всплеск пришелся на конец ноября и начало декабря 2014 года — период резкого падения рубля, вынудившего людей скупать технику, автомобили и недвижимость, — запланированные, но отложенные покупки. При этом впоследствии многие пытались вернуть товары в магазины. Регионы почувствуют эффект падения рубля чуть позже, отмечает Гудков: «Понятно, что периферия сидит на телевидении, цены на продукцию отечественного продовольствия там растут не так резко, поэтому реакция этой части населения довольно замедленна, пока практически неощутима, но ее можно ожидать к весне [2015] года».
Самый страшный итог кризиса — равнодушие россиян к чужой беде. «Удивительно, что у людей сегодня совсем нет солидарности. Им совершенно плевать на тех, кто завтра умрет без лекарств», — отмечают эксперты
Возвращаясь к «патриотам», хочется заметить, что в глубине души они не могут не понимать, что рост цен — реальность. Я опросила нескольких таких «патриотов», пытаясь выяснить, что ими движет. Оказывается, многие готовы терпеть лишения ради неких геополитических выгод (например, прироста земель), которые, по их мнению, стратегически важны. Они считают, что если бы не присоединение Крыма, сейчас бы там стояла база НАТО. Вот один из ответов: «Только дурак будет отрицать, что действиями украинской власти и украинской армии руководит Америка. Неужели вы не понимаете, на что Америка пошла ради того, чтобы навредить России? Это конкретные и целенаправленные действия против России, против нашего процветания и благополучия». Или вот другой: «и российский президент, и дипломаты сейчас ведут почти ювелирную работу, чтобы сохранить мир!» Или третий: «не мелочитесь, друзья. Речь идет о Родине. Сколько этих сыров уже съедено? Можно и ужаться».
Неудивительно, что при такой искаженной логике большинство «патриотов» ищет ответственных за свои лишения в самых неожиданных местах. По их мнению, виноваты прежде всего русофобские западные страны, которые ввели против России санкции, развалившие отечественную экономику. Второй враг — жадные ретейлеры. «Мы живем при уродливой форме капитализма. Поставщики и магазины рисуют цены, как хотят, — говорит одна пиарщица, — поэтому в двух соседних магазинах могут быть огромные разрывы в цене. Спрашивать надо предпринимателя, почему цены на местные товары, произведенные еще в прошлом году, так взлетели». Предприниматели, похоже, уже и не сомневаются, что с них спросят. За последние полгода с рынка ушло несколько десятков брендов, многие сворачивают производство. И это только начало.
Но все же самый страшный итог кризиса — равнодушие россиян к чужой беде. «Удивительно, что у людей сегодня совсем нет солидарности. Им совершенно плевать на тех, кто завтра умрет без лекарств. Можно было бы ожидать выступления родственников больных, но и их нет. В Москве впервые с 1990-х годов идут массовые увольнения врачей. Протестный потенциал огромный, но протестов нет и не будет», — отмечают авторы исследования, упомянутого в начале статьи.
Протестов не было, когда осенью прошлого года закрывали Федеральную национальную онкологическую программу, которая с 2009 года действовала в 64 субъектах России. Безропотно приняли граждане и уничтожение системы коррекционной педагогики. Впрочем, до этого они так же апатично восприняли развал системы образования и Российской академии наук. Самые циничные из опрошенных мною «патриотов» так оправдывают свою пассивность: «Ну и что, что дети умирают от нехватки лекарств? Они и раньше умирали. В Африке тоже умирают».
Однако социологи предсказывают, что рано или поздно столкновение с реальностью неизбежно. «Критичное антизападное недовольство сейчас на пике благодаря пропаганде, но постепенно оно будет распространяться на нашу власть, правительство, бюрократию в целом и далее лично на президента», — отмечает Гудков. Однако ждать социального взрыва не стоит. «Это возможно при консолидированных действиях оппозиции, а она сегодня деморализована и находится под давлением. Вряд ли она в состоянии что-то серьезное предпринять», — заключает социолог.
Сложно не заметить, что те, кто трезво смотрит на происходящее и пока не готов уехать из страны, неизбежно погружены в депрессивное состояние, не понимая, что они могут сделать, чтобы изменить ситуацию. Они готовы помогать нуждающимся добрыми делами: собрать деньги на лечение, подписать петицию, выступить волонтерами. Но не более того. Им не раз давали понять, что любая инициатива наказуема.
Арест и обвинение в государственной измене многодетной матери Светланы Давыдовой — еще одно напоминание, что родина следит за нами. А вы помните, что вы делали прошлым летом?
