На прошедшей неделе в медийной среде активно обсуждалось два события: результаты думских выборов и новость о возможном возрождении КГБ. Эксперты также в очередной раз подняли тему об особенностях российского либерализма и о дилеммах, стоящих перед оппозицией. А в центре американской дискуссии оказался вопрос о влиянии идеологии Ивана Ильина на политические взгляды Путина и российской элиты в целом. Об этом и многом другом в очередном еженедельном обзоре СМИ.
По оценке некоторых экспертов, итоги выборов и, в частности возросшая поддержка ЛДПР (выше ее лидер Владимир Жириновский на пресс-конференции 18 сентября 2016 г.) указывают на присоединение к электорату этой партии новой аудитории, которой, скорее всего, импонирует стиль тотального отрицания этой партии. Фото: Вячеслав Прокофьев / ТАСС
Российские СМИ
Непутинское большинство
Андрей Перцев, Carnegie.ru
На последних парламентских выборах Кремль получил самую управляемую Думу в современной истории страны: «Единая Россия» сформировала конституционное большинство, оппозиционные партии «Яблоко» и ПАРНАС потерпели сокрушительное поражение, даже в сумме не набрав 5% голосов. Однако журналист Андрей Перцев усматривает в успехе партии власти ряд серьезных проблем. Во-первых, рекордно низкая явка (48%) свидетельствует о том, что власть теряет связь с населением. Во-вторых, совершенно не понятно, кто представляет значительную часть населения, не проголосовавшего за «Единую России»: на выборы не пришли как раз те, кто ранее поддерживал КПРФ, ЛДПР и даже «Яблоко». В-третьих, выросший процент голосовавших за ЛДПР говорит об увеличении группы избирателей, поддерживающий стиль «полного отрицания», характерный для Владимира Жириновского. Автор заключает, что новое «непутинское большинство» остается безличным, но уже очевидно, что своим поведением оно демонстрирует недовольство, которое будет копиться и дальше.
Русская либеральная утопия
Дмитрий Травин, «Ведомости»
Политолог Дмитрий Травин анализирует дискуссии, разворачивающиеся в последнее время в российских либеральных кругах, и приходит к выводу, что эти круги испытывают «ментальный кризис», поскольку, по их мнению, «России не удалось стать страной, разделяющей европейские ценности». Однако автор определяет проблему иначе – как «русоцентризм»: преувеличивая ошибки российского либерализма, представители этих кругов превозносят достижения западного либерализма. Одной из ключевых проблем Травин считает об уникальности российских бед: «Только русские ищут особый путь! Только в России царь хороший, бояре плохие!» Между тем, история показывает, что западные страны тоже прошли через стадию переживания собственной уникальности и поиска своего, особого пути. Травин считает, что идеи «русоцентризма» необходимо пересмотреть, как и представления о безоговорочной победе либерализма на Западе, поскольку вопреки поверхностному мнению, «Современный Запад – это великий компромисс трех идеологий: либерализма, социализма и национализма». Также российским либералам нужно отказаться от иллюзий о существовании прагматичного западного избирателя, подвергающего все критического анализу и не подверженному промывке мозгов – в отличие от российского обывателя. По словам Травина, западный избиратель не всегда был таким, плюс он тоже «напичкан догмами», правда конструктивными, не мешающими развитию общества. К нынешней стадии либерализма Запад пришел в результате долгой работы по модернизации, поэтому российским либералам пора прекратить изобретать «вечный двигатель» и самим заняться модернизацией «без суеты и метаний».
Возвращение КГБ. К чему может вести новое объединение спецслужб
Борис Соколов, Slon.ru
В день выборов стало известно, что в Кремле готовится создание министерства государственной безопасности – новой суперспецслужбы на базе ФСБ, в которую также могут войти Служба внешней разведки (СВР) и Федеральная служба охраны (ФСО). Историк Борис Соколов напоминает, что в истории России объединение спецслужб, как правило, происходило перед началом новой волны политических репрессий. Так, укрупненный в 1934 году НКВД был призван осуществлять Большой террор. Затем, после Второй мировой войны, потребовалась новая волна репрессий, для чего было создано министерство государственной безопасности, которому были переданы почти все функции МВД и куда также вошел «Смерш». Наконец, очередная попытка слить органы внутренних дел и госбезопасности (МВД и МГБ) была предпринята в 1953 году сразу после смерти Сталина (новое суперминистерство ненадолго возглавил Лаврентий Берия). После распада СССР Борис Ельцин пытался максимально ослабить бывший КГБ. По оценке Соколова, сегодня речь идет о воссоздании структуры КГБ в том виде, в котором она существовала в последние 35 лет СССР.
Англоязычные СМИ
Путин наконец реинкарнировал КГБ
Андрей Солдатов, Foreign Policy
Эксперт по российским спецслужбам, журналист Андрей Солдатов анализирует сообщения о потенциальном «возрождении КГБ во всем, кроме имени». Автор проводит параллели между МГБ и одноименным ведомством, существовавшим во времена Сталина, чьей ключевой функцией была защита интересов Кремля. Солдатов, как и многие другие эксперты, отмечает, что после распада СССР Борис Ельцин не смог провести реформу спецслужб, просто разделив КГБ на части. После прихода к власти в 2000 году Владимир Путин вернул ФСБ (как правопреемнице КГБ) часть полномочий, также использовал ее как базу для рекрутинга кадров в правительство. Однако, как отмечает Солдатов, в конце 2000-х стало казаться, что Путин разочаровался в работе ФСБ, позволив проводить расследования в отношении ведомства и создать параллельную структуру – Следственный комитет России. С начала нынешнего года Путин запустил серьезные перестановки внутри своего ближайшего окружения, цель которых была неокончательно ясна, но с учетом последних новостей создается впечатление, что президент принял решение вернуть ФСБ былую власть и славу. «Путин дал четко понять, что ему необходим чистый и простой инструмент для защиты режима», заключает Солдатов.
Как русский фашист вмешивается в американские выборы
Тимоти Снайдер, New York Times
Профессор истории Йельского университета Тимоти Снайдер предлагает свою интерпретацию процессов, происходящих в политическом климате в России, и идей, определяющих настроения и установки российской элиты. Несмотря на заявление о том, что распад СССР является величайшей геополитической катастрофой XX века, Владимир Путин черпает политическое вдохновение из работ не Владимира Ленина, а философа Ивана Ильина, которого Снайдер называет «провозвестником русского фашизма». Идеи Ильина, пишет Снайдер, весьма популярны в высших эшелонах российской власти: к ним апеллировал Владислав Сурков, а Дмитрий Медведев рекомендовал почитать Ильина студентам. Ильин, между тем, провозглашал, что индивидуализм в обществе необходимо заменить «тотальностью», и с уважением отзывался о Гитлере и Муссолини за их попытки «растворить демократию» в Европе. «В свете реабилитации Ильина как ведущего российского идеолога, – пишет Снайдер, – манипуляции Москвы в отношении выборов стоит рассматривать не как неудачные попытки построения демократии, а как сворачивание самой концепции демократии». Следуя этой логике, стремление Кремля посеять сомнения в демократических институтах за рубежом не должно никого удивлять, а риторику поклонника Путина в США Дональда Трампа, направленную против американского истеблишмента, стоит расценивать как сворачивание демократии, которого Кремль, собственно, и добивается. «Если господин Трамп выиграет, то выиграет и Россия. Но если Трамп проиграет и общество станет сомневаться в результатах, Россия все равно выиграет”, – пишет Снайдер. По его словам, Кремлю легче нападать на демократические нормы за рубежом, чем проводить открытые, честные выборы внутри своей страны. Автор заключает, что в простоте американской демократии состоит ее надежность, и именно эту простоту необходимо защищать.
Российские выборы: все варианты были плохими
Маша Гессен, New Yorker
Журналист и публицист Маша Гессен рассуждает о состоянии российской оппозиции, перед которой стоял непростой выбор – участвовать или бойкотировать выборы. Часть оппозиции (как, например, Гарри Каспаров) сочла выборы «нелегитимными» и выступила за бойкот, в то время как другая часть (например, Михаил Ходорковский, поддержавший группу кандидатов-одномандатников в ряде регионов) заявила, что участвовать необходимо, поскольку нужно использовать любую возможность, приоткрывамую политической системой. За участие в выборах также выступили две оппозиционные партии – ПАРНАС и «Яблоко» (правда, Гессен назвала последнюю «квази-оппозиционной» за мягкую позицию в отношении режима). Тем не менее, несмотря на все усилия, оппозиция не смогла добиться ни одного места в новой Госдуме. По итогам голосования – на фоне привычных обвинений в фальсификациях и рекордно низкой явки в новейшей истории страны – «Единая Россия» смогла получить большинство голосов. Причем это произошло несмотря на то, что выборы проходили по смешанной системе: половина мест избирались по одномандатным округам, где у оппозиции, казалось, было больше шансов на победу даже при отсутствии доступа к федеральным СМИ. Кремль традиционно использовал разнообразные тактики для воздействия на исход голосования: Гессен цитирует данные, приведенные независимым аналитиком Сергеем Шпилькиным, показавшие заметные аномалии в статистике голосования, что указывает на манипуляцию голосами в пользу «Единой России». После выборов многие оппозиционные кандидаты с сожалением говорили о зря потраченных усилиях и о своем «очередном участии в путинском плохом театре», однако Гессен отмечает, что даже если бы они бойкотировали выборы, то чувствовали бы себя не лучше. Потому что на самом деле у них не было ни одного хорошего варианта.
