На этой неделе в российской медийной среде обсуждался новый состав Госдумы и перспективы ее законотворческой работы, а также очередной виток конфронтации между Россией и США, прекративших мирные переговоры по сирийскому вопросу. В западных СМИ также анализировались проблемы российско-американских отношений и их последствия для международной политики, а также растущая популярность сильных лидеров и персоналистских диктатур по всем миру. Об этом и многом другом в нашем традиционном еженедельном обзоре СМИ.
После длительных переговоров министра иностранных дел России Сергея Лаврова и госсекретаря США Джона Керри по мирному урегулированию конфликта в Сирии 3 октября Россия и США прекратили сотрудничество по этому вопросу. Фото: Валерий Шарифулин / ТАСС
Российские СМИ
Нужна реформа государства
Михаил Ходорковский, «Ведомости»
Основатель «Открытой России» Михаил Ходорковский излагает свое видение реформ политической системы, необходимых для страны. Согласно его оценке, Советский Союз в свое время распался не столько под грузом экономических проблем, сколько из-за «жесткой управленческой модели, не сумевшей адаптироваться к происходящим в мире переменам». В системе, выстроенной Владимиром Путиным, просматриваются те же проблемы, что и в советской модели: монополизация, концентрация власти в руках узкого круга лиц, коррупция, стагнация и неизбежное ожидание кризиса. Ходорковский считает, что сам Путин не способен реформировать систему, а в процессе перехода власти в России неизбежен серьезный кризис, поэтому для дальнейшего развития страны по европейской модели реформы государства необходимо готовить уже сейчас. Ключевой задачей таких реформ Ходорковский видит воссоздание местного самоуправления, для чего также потребуется установить реальное политическое представительство и независимую судебную систему. «Суперпрезидентская модель устарела и должна быть заменена по крайней мере на президентско-парламентскую», – пишет Ходорковский, подчеркивая, что срок пребывания у власти первых лиц должен быть ограничен. Подобную масштабную реформу нужно было провести еще 8-10 лет назад, в более благоприятный период, чем сейчас, но у страны еще осталось время сделать это, пока кризис власти не достиг уровня «девятого вала».
Володин и другие: какой будет новая Государственная дума
Алексей Макаркин, РБК
Эксперт Центра политических технологий Алексей Макаркин оценивает состав новой Госдумы и называет ряд принципиальных отличий от предыдущей Думы. Наиболее яркое расхождение – тот факт, что в этот раз «Единая Россия» получила подавляющее большинство мест в парламенте, однако наблюдается и ряд других факторов. Во-первых, основной разлом в нынешней Думе проходит не между властной партией и парламентской оппозицией, как в прошлой, а между силами, поддерживающими «крымский консенсус», и его противниками. «Присоединение Крыма и конфликт с Западом примирили или хотя бы сблизили многих, еще недавно фрондировавших “державников” с властью», – пишет Макаркин. Во-вторых, в отсутствие таких депутатов, как Дмитрий Гудков и Сергей Петров, велика вероятность, что в новой Думе голосование по спорным законопроектам будет проходить в советском стиле – без единого голоса против или воздержавшихся. В-третьих, назначение бывшего главного политтехнолога Кремля Вячеслава Володина на пост спикера Думы, очевидно, неслучайно. Макаркин предполагает, что Володин направлен в Думу контролировать одномандатников и их попытки лоббировать интересы своих округов, а также следить за тем, чтобы консерватизм нового состава Думы (например, в вопросах абортов) не отпугнул даже путинское большинство.
Чем опасно, что Россия приостановила соглашение по плутонию
Алексей Арбатов, Carnegie.ru
Алексей Арбатов, член научного совета и председатель программы «Проблемы нераспространения» Московского центра Карнеги анализирует российско-американское соглашение об утилизации оружейного плутония, от выполнения которого в начале недели отказался Владимир Путин. Арбатов напоминает, что соглашение было заключено в 2000 году, когда Россия и США активно сокращали свои ядерные арсеналы, но с тех пор отношения двух стран зашли в тупик, а программа ядерного разоружения сегодня оказалась на грани краха. Арбатов отмечает, что технически США сами нарушали это соглашение исходя из финансовых соображений, в чем Россия открыто обвинила Вашингтон в апреле этого года. Однако у автора вызывает удивление асимметричность ответа Москвы, выдвинувшей в качестве условий для возобновления сотрудничества пакет разнообразных требований – от отмены Акта Магнитского до сворачивания инфраструктуры НАТО до уровня 2000 года. В чем смысл ультимативного демарша России? По мнению Арбатова, таким образом Кремль пытается продемонстрировать твердость своих позиций и поднять ставки в «игре нервов» с Вашингтоном. Автор призывает обе стороны прекратить эскалацию напряженности, обратившись, в том числе, к опыту холодной войны.
Англоязычные СМИ
Обама, возможно, окончательно махнул рукой на Россию
Джошуа Китинг, Slate
Как отмечает корреспондент Slate Джошуа Китинг, 3 октября российско-американские отношения оказались на грани полного провала: в один и тот же день Кремль приостановил свое участие в договоре об утилизации оружейного плутония, а Госдеп заморозил переговоры с Россией по Сирии. Китинг пишет, что если ранее Белый дом считал, что с Россией можно сотрудничать в сферах, где интересы двух стран пересекаются (контроль над вооружениями, нераспространение ядерного оружия, Афганистан), то теперь эта позиция, видимо, подвергается переоценке. Автор также предполагает, что США рассмотрят вопрос об ужесточении санкций против России. Впрочем, полностью прекратить отношения с Россией США не могут. Так, открытым останется канал коммуникации по Сирии для избежания случайных военных столкновений в регионе. Катастрофические последствия этого дня невозможно ощутить сразу, заключает Китинг, но перемены в риторике и тоне администрации Обамы в отношении России заметны уже сейчас.
Сирия – это не конфликт времен холодной войны: США и Россия не смогут его решить
Мэри Дежевски, Guardian
Британская писательница Мэри Дежевски анализирует провал мирных переговоров по Сирии между США и Россией и отмечает, что эту ситуацию нельзя рассматривать через призму холодной войны, когда каждый подобный конфликт являлся «прокси-войной сверхдержав». Скептически оценивая апокалиптические прогнозы ряда западных экспертов, Дежевски пишет, что шаги, предпринятые США и Россией за последние недели, являются в целом символическими, демонстрируя, насколько узко поле общих интересов двух стран. По ее мнению, вся эта дипломатическая ссора была в определенном смысле разыграна с расчетом на внутреннюю аудиторию обеих стран: администрации Обамы важно было продемонстрировать свою жесткость в преддверии выборов, а Путин апеллировал прежде всего к национальным чувствам россиян на фоне падения уровня жизни в России. Дежевски пишет, что сирийский конфликт, таким образом, отличается от конфликтов времен холодной войны: он гораздо шире и глубже, вовлекает множество сторон (в том числе Иран, Саудовскую Аравию, Турцию) с различными интересами и их посредников («прокси»), чья лояльность постоянно меняется. Внешние силы сегодня уже не могут навязать в Сирии мир, до тех пор пока непосредственные участники конфликта не договорятся между собой. Соглашение о прекращении огня провалилось не из-за ошибочных бомбардировок США и не из-за атаки России на гуманитарный конвой, считает Дежевски, а потому, что США и Россия в современном мире не могут контролировать своих сателлитов и последствия их действий.
Новые диктаторы
Андреа Кендалл-Тейлор, Эрика Франц, Джозеф Райт, Foreign Affairs
Группа американских политологов анализирует общемировые тенденции авторитаризма и отмечают, что идея сильного лидерства набирает повсеместную популярность: наиболее яркие примеры – Владимир Путин в России, Реджеп Эрдоган в Турции и Си Цзиньпин в Китае. Исследования показывают, что если после Второй мировой войны большинство диктатур управлялись сильными партиями, то за последние 30 лет подъем настоящий переживают персоналистские режимы, чье число выросло почти в два раза. Так, в 1988 году они составляли 23% всех диктатур, сегодня их уже 40%. Авторы отмечают, что персоналистские режимы более опасны: они более склонны инвестировать в ядерное оружие, развязывать войны против демократий и начинать межгосударственные конфликты. Причем чем выше концентрация персонализма, тем более активно проявляется внешнеполитическая агрессия, что подтверждается примерами Саддама Хуссейна (Ирак), Иди Амина (Уганда), Ким Чен Ына (КНДР) и в последнее время – Владимира Путина. Политика персоналистских режимов всегда непредсказуема, волатильна и эксцентрична, а сами режимы всегда более коррумпированны и менее склонны к демократизации, чем другие типы диктатур. Согласно исследованиям, коллапс таких режимов не приводит к демократизации, пишут авторы, – наоборот, он порождает или новые диктатуры (как это произошло после Мобуту в Заире), или failed states (как случилось после Мохаммеда Сиада Барре в Сомали). Политологи предсказывают, что на фоне растущей глобальной нестабильности, страхов социальных изменений и внешних угроз спрос на сильных лидеров в ближайшие 10-20 лет будет только расти.
