Институт современной России

К.И.: Но и распадется эта коалиция так же быстро.

Е.Ч.: Да, распадется быстро. Все правильно: не могут такие разные линии долго сосуществовать. И тем не менее… Посмотрите на Америку — в Америке тоже все очень разные. Но когда существует культура взаимодействия и уважения друг к другу, потому что бить морду друг другу только потому, что ты правый, а я левый, и обзывать друг друга маргиналами и «фашней» — это как раз и есть низкая культура общения. И если все будет развиваться по идеальному сценарию, как хотелось бы, то есть, чтобы люди научились друг друга уважать, научились понимать, кто настоящий враг, чтобы под определение настоящего врага попали те, кто ворует будущее наших детей и ресурсы нашей страны, и начинать работать против этого врага…

К.И.: А если конкретнее? В ближайшее время вы видите такое объединение возможным?

Е.Ч.: Боюсь, что в ближайшее время, то есть к ближайшим выборам, это невозможно. Но это то, к чему надо стремиться.

На «Антиселигере» нам удалось собраться на одной площадке и просто поговорить. Я понимаю, что это не какое-то совместное действие. Что это просто встреча, дискуссия, обсуждение. Но ведь нам удалось собрать людей с такими разными политическими взглядами. И все они сидели на одной лужайке, и никто никого не искалечил и не убил. Все оставались в рамках приличий и толерантности. И я считаю, что вот это и есть начало формирования здорового диалога между разными политическими силами. Мне очень хотелось бы эту тенденцию продолжить. Я считаю, что именно экологическая тема, тема защиты своей природы превыше всего — правых, левых, голубых, красных. Ведь мы все дышим. Экология, на мой взгляд, и есть тема, способная объединить очень разных людей.

К.И.: У вас, Женя, глубокая и по-настоящему продуманная гражданская позиция. Что, я бы сказала, нестандартно для среднего россиянина, согласны? Как сформировалось у вас такое активное, продвинутое мировоззрение?

Е.Ч.: Надо сказать, что на протяжение 30 лет я вообще гражданином не была. Мне казалось, как кажется обычному российскому человеку (тут вы правы), что раз я никогда не смогу повлиять на политику в своей стране, то зачем мне тогда ею вообще интересоваться? И я не интересовалась: ни распадом Союза, ни тем, что происходит на Кавказе и как наша страна воюет с Чечней, — вообще ничем. Повторюсь, я была совершенно уверена, что если я не могу повлиять на эти события, то интересоваться ими бессмысленно. Но когда я увидела, что там, где я живу, там, где я планировала гулять с коляской, собираются вырубать лес и строить трассу Москва-Петербург и поняла, что кто-то из больших чинов (а именно: губернатор Громов) принял решение о постройке этой трассы, совершенно не интересуясь моим мнением, то в моем отношение к политике что-то произошло. Я поняла, что я так не хочу. Не хочу, чтобы за меня принимали решения о том, как мне здесь жить.

К.И.: И как быстро эта перемена случилась в вашем сознании?

Е.Ч.: Практически в одночасье — я как будто проснулась. Поскольку у меня свой бизнес (небольшая инженерная компания), я прекрасно представляю себе систему налогообложения. Нам было все эти выплаты делать очень тяжело: налоги в России высокие, и если их честно платить, то прибыли не остается вообще. У нас же налоги, как в Швейцарии, а сервис при этом — как в Руанде. Так что мы работали исключительно за зарплату, а прибыль вся уходила в налоги. И мне стало так обидно, что чиновник, который живет на мои налоги, за мои же деньги у меня отбирает то, что мне дорого. И это настолько меня возмутило, что я начала предпринимать активные действия.  

К.И.: Какие выводы вы сделали для себя из своего опыта общения с властями?

Е.Ч.: Пять лет раздумий о том, что же на самом деле происходит со страной, привели к пониманию того, что у нас власть сама по себе ни плохая, ни хорошая, а такая, какой мы позволяем ей с собой быть. Это как в личных взаимоотношениях: твой партнер ни плох и ни хорош, во многом ты его поведение формируешь своим собственным поведением. Так и с властью. Если ей позволять над собой издеваться и измываться, она и будет это делать дальше. А если не позволять, то не будет. Мы свою власть просто разбаловали своей аморфностью, своим «овощизмом» — я так это называю. Тем, что совершенно не интересуемся, чем же там занимается власть на достижимом, локальном уровне. На уровне, на котором ее действия касаются непосредственно нас и наших семей. Наша апатия ужасна. Если ты не занимаешься политикой, она сама тобой займется. Вот политика и начинает нами заниматься — так, как считает нужным. И это принимает чудовищные формы.

К.И.: Как вы объясняете такое количество пассивного населения в России?

Е.Ч.: Здесь много факторов, включая и исторические. Практически все активные люди, которые так или иначе пытались заявить о себе и сделать что-то полезное для России, оказывались или в эмиграции, или в тюрьмах и лагерях, или же их просто убивали. И это было не только при Сталине или коммунистах. Это было и при Петре Первом, и при Грозном, это было всегда.  

К.И.: Что может оппозиция сделать против путинской машины пропаганды? Ведь с нею надо как-то бороться.

Е.Ч.: Я считаю, что надо пробовать те формы, которые на сегодняшний день подходят именно для нашего конкретного народа. Глупо полагать, что мы, как в Египте или в Ливии, в один день возьмем и выбежим на улицу. Я вообще боюсь такого сценария, потому что не верю в революции — они не приносят народу счастья. Я верю только в эволюционные преобразования, которые меняют сознание людей. Только изменение ментальности дает долгосрочные положительные изменения. А для того, чтобы работать над сознанием людей, важно искать и находить такие формы, которые приемлемы в данный момент для данного народа. Мне очень нравится, что делает Алексей Навальный. Он нашел такую форму взаимодействия с гражданами, которая с одной стороны помогает им бороться, с другой — не отрывать задницу от дивана. Ты, сидя перед компьютером, в уюте и тепле собственного дома, просто нажимая кнопку в Интернете, очень реально борешься с жуликами и ворами. И это не страшно — на улицу ты не выходишь, с ОМОНом не дерешься. Мне очень нравится такой подход, он правильный. Сами мы тоже ищем формы влияния на «овощизм». Мы пытаемся из овощей сделать граждан.

К.И.: Какими конкретными путями?

Е.Ч.: Мы пробовали и флэшмобы, и митинги, и пикеты. Это стандартные формы. Сейчас пробуем формы гражданских форумов. Это форма, которая, с одной стороны, позволяет людям встретится в свободной обстановке (например, Антиселигер, который мы провели на лоне природы, в красивейшем месте), с другой — серьезно задуматься над многими проблемами. На Антиселигере люди приятно провели выходные. У нас была продумана очень неплохая культурная программа, причем умная. Мы давали людям послушать хороший рок, к нам на политическую дискуссию приезжали Сэм Клебанов, Леша Навальный, Боря Немцов, Сережа Митрохин, Лена Панфилова. Я тоже выступала. И еще приехал Женя Миронов. Мы, правда, его не приглашали, он сам приехал, но было приятно. Здорово получилось, и такая форма общения нам понравилась. Но я считаю, что надо и Интернет задействовать, и печатные издания (у нас своя газета есть). Надо искать новые формы общения с народом, а не говорить: «ах, какой плохой у нас народ!» Он такой, какой есть, на данный момент.   

К.И.: Какую конкретную цель вы ставите перед своей организацией на 2012 год, после выборов?

Е.Ч.: Наша цель — защитить природу на севере Москвы: Химкинский лес, Шереметьевский лес, национальный парк Завидово, Сонечногорский лес. Эта цель не на один год и не на два года, так как у нас сейчас под угрозой уничтожения находится весь лесозащитный пояс Москвы. И мы себе ставим целью защищать эти леса.

К.И.: Понятно. Это большие, красивые цели. Но какими конкретными шагами вы их будете достигать?

Е.Ч.: Будем продолжать вести ту работу, которую и сейчас ведем. Не будем сдаваться. Будем проводить акции и делать все для того, чтобы поддерживать общественное мнение на том же градусе. Если бы мы не поднимали эти проблемы, не думаю, что они вообще кому-то интересны были бы. Единицам — и только.