К.И.: Вы анализируете результаты своих акций?
Е.Ч.: Конечно. Мы смотрим, как реагирует внешняя среда, и делаем выводы. Если мы наметили какие-то акции, но выясняется, что они не работают, мы от них отказываемся и ищем новые пути.
Сейчас мы совершенно точно берем курс на определение в различных городах России групп, борющихся за свои права, в том числе и за права экологические. Но экология — не ограничение. Мы друг другу помогаем и в отстаивании прав человека, и я считаю, что объединение усилий различных групп для оказания взаимопомощи — это тоже очень достойная цель. Никто из нас в одиночку победить не сможет. Несмотря на то, что наше движение называется «В защиту Химкинского леса», Химкинский лес — понятие нарицательное. Просто символ борьбы. Символ сопротивления маленького человека большой государственной машине. Хотелось бы защитить Байкал, защитить сочинское побережье. А главная цель — это, конечно, дезомбизация граждан нашей страны. Но это очень длительный процесс.
И, знаете, я отдаю себе отчет, что на своем веку я могу не увидеть результатов этого труда. Дай Бог, мои дети увидят результаты. Но этим и стоит заниматься ради того, чтобы они имели возможность жить по-другому.
К.И.: Людей с пассионарным характером часто обвиняют в серьезной психологической зависимости от внимания СМИ и толпы. Во время круглого стола в нью-йоркском Институте Харримана ваши оппоненты очень жестко предъявили вам эти претензии. Мол, вот вы — красивая, молодая женщина — стали медийным персонажем. Теперь к вам все проявляют интерес. И что ради этого внимания вы и занимаетесь активизмом. Есть ли доля правды в подобных обвинениях?
Е.Ч.: Господа оппоненты просто не осведомлены о тех побочных эффектах, которые приносит такая популярность в России. Ведь мы не в Америке и не в Англии. Мы в России, а это почти другая планета. В России такое внимание привело к тому, что у меня пытались отнять детей, потом стали наезжать на мой бизнес, а люди в погонах постоянно таскают моих клиентов на допросы и спрашивают, какие услуги по экстремизму я им оказываю. И я теряю из-за этого деньги. Я вообще уже молчу про то, что в Америку меня провожала толпа «нашистов». Это не то внимание, которое мне нравится. У меня есть любимый муж, дети, мама, друзья, бизнес, необходимая мне собственность… у меня настолько совершенная жизнь, что даже целлюлита нет [смеется].
У меня есть все, что надо счастливому человеку. Все, кроме благополучной страны. И я вынуждена этим заниматься, если я не хочу эмигрировать. А эмигрировать я не хочу потому, что это моя страна и мой язык, и я люблю свою страну. Мне очень нравятся и Америка, и Европа, я обожаю Францию... Но я — русская, и я хочу жить в России. Хочу, чтобы в моей стране было хорошо. И я вынуждена сама этим заниматься, и да, обращать внимание прессы, но не на себя, а на те проблемы, с которыми я воюю.
