Первые сто дней нового президентства Владимира Путина ознаменовались масштабным закручиванием гаек: оперативно принятые законы о митингах, клевете и «иностранных агентах» еще больше сузили пространство для деятельности гражданского общества. Однако на пике декабрьских протестов российской оппозиции удалось вырвать у Кремля серьезную уступку — облегчение правил регистрации политических партий. О начале «партийного ренессанса» ИСР писал сразу после открытия регистрации в Минюсте. Накануне нового политического сезона о природе российской многопартийности рассуждает историк и публицист Владимир Кара-Мурза (мл.).
В декабре минувшего года режиму Владимира Путина впервые за более чем десятилетнее правление пришлось пойти на уступки оппозиции. После стотысячного митинга протеста на Болотной площади (самого массового митинга в Москве после августовской революции 1991 года) власть объявила о проведении политической реформы. В последнем ежегодном послании формального президента Дмитрия Медведева содержались обещания восстановить упраздненные в 2004 году прямые губернаторские выборы (которые Кремль до этого не планировал возвращать и «через сто лет»), облегчить требования для регистрации кандидатов в президенты и ввести упрощенные правила создания политических партий.
Наряду с медийным пространством, судебной системой и правами регионов за годы правления Путина была почти до основания «зачищена» и партийно-выборная система. Российская многопартийность образца 2011 года напоминала партийную систему ГДР, где Путин некогда трудился в чекистской резидентуре. В отличие от многих других стран Варшавского договора, в Восточной Германии формально не было однопартийной системы: наряду с правящей Социалистической единой партией Германии (СЕПГ) в парламенте заседали представители других официально зарегистрированных групп: Христианско-демократического союза (ХДС), Либерально-демократической партии, Национально-демократической партии, Демократической крестьянской партии. Более того, депутаты от правящей СЕПГ занимали в Народной палате менее половины мест, а саму палату несколько лет возглавлял представитель ХДС Геральд Гёттинг. Вряд ли нужно уточнять, что «альтернативные» партии всецело и единогласно одобряли курс правительства на построение социализма.
В России на парламентские выборы 2011 года власти допустили лишь семь зарегистрированных партий, каждая из которых в той или иной мере контролировалась Кремлем (исключением, в известной степени, была либеральная партия «Яблоко», чьи наблюдатели на выборах столкнулись с наибольшими препятствиями). Для сравнения: в 1999 году в парламентских выборах участвовали 28 партий и блоков, в 2003 году — 22, в 2007 году — 11 партий (блоки к этому моменту были запрещены). Обновленный закон, разрешивший Министерству юстиции отказывать партии в регистрации на основании одной (!) ошибки в списках ее членов (минимальное количество членов сначала было 50 тысяч, затем 45 тысяч, а позднее 40 тысяч человек), предоставил власти широкие возможности по недопущению неугодных организаций в легальное политическое пространство при фактическом отсутствии ответной возможности оспорить отказ в независимом суде.
В период с 2007 по 2011 год министерство юстиции РФ отказало в регистрации восьми оппозиционным партиям — от левонационалистической «Другой России» Эдуарда Лимонова до праволиберальной Партии народной свободы (ПАРНАС) Бориса Немцова, Михаила Касьянова и Владимира Рыжкова. Отказ в регистрации автоматически означал невозможность участия в выборах. Нужно сказать, что законодательство царской России в этом отношении было значительно более демократичным: Министерство внутренних дел отказывалось регистрировать устав Конституционно-демократической партии-Партии народной свободы (кадетов) вплоть до Февральской революции 1917 года, однако это не мешало кадетам баллотироваться и проводить своих депутатов в Государственную Думу всех четырех созывов. Если учесть, что только за ПАРНАС, по данным опроса Левада-центра, были готовы голосовать до 18% российских избирателей, «зачистка» политического поля поставила под сомнение легитимность выборов 2011 года еще до массовых подтасовкок, выявленных в ходе самого голосования и подсчета голосов.
Основными требованиями многотысячных декабрьских митингов были регистрация оппозиционных партий, новые выборы в Государственную Думу и освобождение политических заключенных. Из несколько десятков российских политзаключенных был освобожден лишь один — Сергей Мохнаткин (с большой натяжкой, пожалуй, можно добавить в эту графу Платона Лебедева, который, в соответствии с недавним решением суда, выйдет на свободу в феврале-марте следующего года).
Требование о досрочных выборах власть (пока что) игнорирует. Таким образом, единственным достижением участников митингов стала легализация оппозиционных партий. Новый федеральный закон, вступивший с силу в апреле, снизил минимальную планку с 40 тысяч до 500 членов и несколько сократил, хотя и не устранил, возможности Минюста чинить партиям юридические препоны. Одновременно российские власти подчинились прошлогоднему решению Европейского суда по правам человека, признавшего незаконным отказ в регистрации Республиканской партии Владимира Рыжкова.
На сегодняшний день в реестре Министерства юстиции РФ значатся 37 зарегистрированных партий, имеющих право на участие в местных, региональных и федеральных выборах. На рассмотрении находятся заявки на регистрацию еще 197 партий. Пойдя на вынужденную уступку обществу в вопросе реформы партийного законодательства, режим попытался максимально нейтрализовать ее эффект с помощью тактики «заполонения»: по замыслу кремлевских идеологов, создание нескольких десятков новых партий запутает избирателя, «размоет» голоса оппозиции и тем самым обеспечит партии власти победу даже при заметно снизившемся рейтинге. Считается, что сразу несколько новых партий были созданы при непосредственном участии известного кремлевского «спойлера» Андрея Богданова, в свое время отобравшего у Михаила Касьянова бренд Демократической партии России (ДПР), а у Михаила Прохорова — бренд партии «Правое дело» (сам Богданов уточнил, что «помогает» трем десяткам новоявленных партий). Среди очевидных «спойлеров», направленных против реально существующих структур, можно отметить Российскую партию свободы, Консервативно-республиканскую партию России, «Левый фронт», партию «За справедливость», партию «Коммунисты России».
Известный кремлевский «спойлер», рекордсмен российского партостроительства и глава Великой [масонской] Ложи России Андрей Богданов
Впрочем, хитроумный замысел вряд ли достигнет цели — большинство российских избирателей без труда отличат подлинные партии от «клонов». Стоит вспомнить, что все попытки Кремля создать бутафорские «либеральные» проекты — от «Гражданской силы» до «Правого дела» — неизменно заканчивались провалом. Либеральный избиратель чуток к фальши. Вряд ли сторонник демократической альтернативы перепутает Партию народной свободы Бориса Немцова с Конституционно-демократической партией некоего Андрея Лушникова, выходца, кстати, из все той же богдановской ДПР. (Пожалуй, единственный успешный «спойлерский» проект Кремля был реализован на левонационалистическом фланге: в 2003 году наспех сколоченный и «раскрученный» государственным телевидением избирательный блок «Родина» во главе с нынешним советником Путина Сергеем Глазьевым и нынешним вице-премьером Дмитрием Рогозиным отобрал около половины голосов у КПРФ).
Что же до аргумента о том, что избиратель запутается в слишком длинном бюллетене, то он не только оскорбителен, но и не выдерживает никакой критики. В парламентских выборах 1995 года участвовали 43 избирательных объединения. В Государственной Думе при этом оказались представлены все основные политические направления: коммунисты (КПРФ), либералы («Яблоко»), националисты (ЛДПР) и центристы («Наш дом — Россия»). К слову, в последних парламентских выборах в Испании в 2011 году принимали участие 62 партии.
Пожалуй, единственное, чего российскому протестному движению действительно следует остерегаться — это дробления собственных сил. При том что в уличных акциях протеста (если исключить нюансы) участвуют представители трех политических лагерей — либералов, националистов и левых — партий, претендующих на выражение их интересов, очевидно, будет значительно больше. Так, на либерально-демократическом фланге протестного движения, который, по оценкам социологов, доминировал на декабрьских митингах «За честные выборы» (опрос Левада-центра показал, что 69% участников митинга на проспекте Сахарова 24 декабря причислили себя к демократам и либералам), сформировано или формируется как минимум три новые политические партии — и это наряду с уже существующим «Яблоком».
2 августа министерство юстиции официально зарегистрировало объединенную Республиканскую партию России - Партию народной свободы (РПР-ПАРНАС). В числе ключевых требований партии, возглавляемой Немцовым, Касьяновым и Рыжковым и позиционирующей себя в качестве основного выразителя идеалов Болотной и Сахарова: освобождение политзаключенных, демократизация избирательного законодательства, полномасштабная конституционная реформа (ограничение власти президента и расширение полномочий парламента), демонтаж государственного контроля над СМИ, выборность мировых судей, стимулирование экономической конкуренции, проведение антикоррупционных расследований в отношении высших должностных лиц. Сам Немцов называет РПР-ПАРНАС «партией образованных людей и городов». На этот же электорат претендуют уже зарегистрированная партия «Гражданская платформа», созданная предпринимателем и экс-кандидатом в президенты Михаилом Прохоровым (который, впрочем, не только отказался стать ее лидером, но и не вступил в ее ряды) и создаваемая группой гражданских активистов (в числе которых Денис Билунов, Наталья Пелевина и Сергей Давидис) «Партия 5 декабря», подчеркивающая свой «горизонтальный» и децентрализованный характер.
Все эти партии, а также «Яблоко», являются естественными союзниками и подчеркивают взаимный настрой на сотрудничество. Несмотря на то, что избирательные блоки по-прежнему запрещены (в этом отношении «медведевская реформа» ничего не изменила), существуют способы создания коалиций де-факто: к примеру, выдвигая членов одной партии, временно покинувших ее ряды, по спискам другой.
Документы для регистрации готовит и партия «Народный альянс», не имеющая четкой идеологической окраски, но так или иначе связанная с протестным движением. В российской прессе ее уже прозвали «партией Алексея Навального», хотя сам основатель «РосПила» не собирается присоединяться к каким-либо политическим структурам. Один из учредителей «Народного альянса», соратник Навального Владимир Ашурков заявил, что партия не будет «наклеивать идеологических ярлыков» и намерена «консолидировать ... всех людей доброй воли».
При всем очевидно ограниченном (и имитационном) характере «медведевской реформы» и попытках Кремля превратить многопартийность в фарс, бесспорно то, что в результате общественного давления российская несистемная оппозиция впервые за многие годы получила возможность обратиться к избирателям. Победы оппозиционных кандидатов на выборах мэров Черноголовки, Тольятти и Ярославля и относительный успех (30% депутатских мандатов) на муниципальных выборах в Москве показали, что даже при нынешней путинско-чуровской избирательной системе с ее административным ресурсом, вбросами и контролем за подсчетом голосов возможности власти небезграничны.
У оппозиции появляется дополнительный способ давления на власть не только с помощью митингов, которые, безусловно, остаются главным инструментом гражданской мобилизации, но и с помощью избирательных бюллетеней. При эффективной организации и консолидации в борьбе с Кремлем политические партии могут стать платформой для выдвижения нового поколения оппозиционных лидеров — в первую очередь в регионах. Первый тест оппозиционерам предстоит уже 14 октября, когда в целом ряде субъектов РФ пройдут выборы в местные и региональные органы власти.
