12 декабря Владимир Путин обратился с ежегодным посланием Федеральному Собранию. Послания ждали с нетерпением: оно должно было стать первой программной речью президента после зимних акций протеста, значительного ужесточения законодательства и начала преследования оппозиционеров. В обществе был сформулирован четкий вопрос: каков будет «путинский курс» в новой политической реальности? Ответ Путина – между строк – попыталась прочитать руководитель аналитического департамента Центра политических технологий, эксперт ИСР Татьяна Становая.
Важно оговориться, что это первое с 1994 года послание президента, настолько отличавшееся своей бессодержательностью. Неудивительно, что для экспертов оно стало большим разочарованием. Послание, которое является одним из ключевых механизмов выстраивания диалога власти и общества, выглядело попыткой диалога между глухонемыми.
Можно сформулировать набор вопросов, которые общество косвенно адресовало президенту и на которые ждало ответов именно сейчас. Путин эти вопросы проигнорировал. Главный вопрос в политической сфере – каков курс третьего (де-факто четвертого) срока президента Путина? Является ли ужесточение политического законодательства временной, исключительной мерой (как реакция на протест) или это долгосрочная стратегическая линия, которая будет продолжена на протяжении шести (а то и двенадцати) лет? Что намерена предпринимать власть для минимизации рисков дестабилизации политической ситуации из-за роста активности протестного меньшинства? Что готова предложить власть «креативному классу» в широком смысле? Считает ли Кремль, что партия власти действительно не нуждается в реформировании и что система готова к инерционному сценарию в политической сфере? Кто такие внутренние враги России и почему ими так активно пугают народ? Прямых ответов на эти вопросы Путин так и не дал.
Поразительно, но и тему протестов – главную тему 2012 года – Путину удалось полностью обойти. Однако отсутствие прямого ответа еще не означает его полного отсутствия. Анализируя текст послания, можно сформулировать ключевые элементы позиции власти в отношении протеста и внесистемной оппозиции.
Элемент первый: протеста нет. Кремль уже относительно давно исходит из того, что протестная активность идет на убыль. В этом есть и собственная убежденность, и пропагандистская линия: Кремль пытается убедить экспертов, общество, журналистов и, главное, самого себя, что ситуация в социально-политической сфере стабилизировалась, а зимний протест был лишь исключением из правил. Об этом, к примеру, свидетельствует подготовленный Фондом развития гражданского общества в канун годовщины митинговой зимы доклад под названием «Новая протестная волна: мифы и реальность». Для справки: фонд был создан несколько месяцев назад бывшим главой управления внутренней политики Кремля Константином Костиным (чья супруга Ольга Костина, к слову, является свидетелем обвинения по «делу ЮКОСа»). Иными словами, доклад, подготовленный околокремлевской структурой, выполняет не только аналитические, но и пропагандистские функции. Его основной вывод: оппозиция, опоздавшая с выборами в свой Координационный Совет по меньшей мере на полгода, растеряла протестный потенциал. Авторы пытаются доказать, что у протестного движения весьма небольшой актив (5 тысяч человек на 12 миллионов жителей Москвы), а значительная часть вышедших на прошлогодние декабрьские митинги в марте голосовала уже за Путина. «Протест захлебнулся в самом себе, мода прошла, и любые попытки вернуть актуальность протесту приводят к семичасовым обсуждениям регламента заседания Координационного Совета. Модным может быть лишь победитель, а победителем вновь оказался Путин». Иными словами, протест – не глубокое социально-политическое явление, а скоротечная мода.
В речи Путина не было сказано ни слова о звучащих на площадях крупных городов требованиях перемен
Своим «молчанием» на тему протеста путинское послание подтверждает именно такое восприятие Кремлем внесистемной оппозиции. В речи Путина не было сказано ни слова о звучащих на площадях крупных городов требованиях перемен. Более того, никаких перемен и не обещано. «Стабильность – главное условие успешного развития страны», – сказал президент.
Элемент второй: внесистемная оппозиция – это угроза режиму и не субъект для ведения переговоров с властью. Частично в своем послании Путин подтвердил курс на «криминализацию» внесистемной оппозиции – попытку поставить критиков власти вне закона и подвергнуть их уголовному преследованию. Это косвенно следует из обозначенных Путиным «правил добросовестной конкуренции». Всего он назвал пять таких правил: исключение сепаратизма и национализма из политической повестки дня, недопустимость внешнего вмешательства (то есть финансирования оппозиционной деятельности из-за рубежа), недопустимость криминала в политике, соблюдение закона, равные условия доступа к СМИ.
Из всех этих правил наибольший интерес представляют только два: требование соблюдения закона и недопустимость внешнего вмешательства. «Цивилизованный диалог возможен только с теми политическими силами, которые цивилизованным же образом выдвигают, обосновывают и формулируют свои требования, отстаивают их в рамках закона. Изменения, модернизация политической системы естественны и даже необходимы, однако платить, я уже говорил об этом, за жажду перемен разрушением самого государства недопустимо», – говорилось в послании. Это блестящая формулировка, в рамках которой соблюдение закона трактуется как готовность играть по кремлевским правилам, а требования перемен ассоциируются с разрушением государства (что скорее похоже на паранойю).
Как можно соблюдать закон, когда сам закон трактуется властью так, как ей удобно исходя из текущего политического момента? Например, почему многочисленным прокремлевским организациям можно проводить митинги в самом центре Москвы, а внесистемной оппозиции – нет? Почему коррупционеры могут получать «откаты» от иностранных компаний, а правозащитные организации не могут получать легальные иностранные гранты? Как быть, если правоприменительная практика противоречит Конституции и базовым правам человека? В этом и лицемерие власти, и попытка очень просто ответить на протест: либо вы делаете то, что одобрено Кремлем, либо вы находитесь вне закона.
По мнению Татьяны Становой, в сегодняшнем контексте возвращение одномандатных округов на выборах в Госдуму сыграет на руку прежде всего «Единой России»
Третий элемент в позиции власти в отношении протеста – демонстративный «демократизм». В России демократические институты уже давно стали декоративными, однако видимость конкуренции сохраняется, что само по себе способствует легитимизации власти. Судя по посланию, линия на поддержание управляемой модели режима в России будет только усиливаться. Об этом в первую очередь говорят инициативы Путина в области избирательного законодательства. Глава государства предложил вернуться к смешанной системе выборов депутатов Госдумы (не только по партийным спискам, но и по одномандатным округам) и подумать над возможностью разрешить избирательные блоки. Это, пожалуй, главная – и едва ли не единственная – новость всего послания.
Сказав в декабре прошлого года «А», Кремль вынужден говорить и «Б». Напомним, что именно под давлением протестов администрация президента была вынуждена пойти на некоторую либерализацию политического и партийного законодательства. Одним из ее ключевых элементов было упрощение порядка регистрации политических партий, что по итогам года дало многократное увеличение числа партий в России. При этом нынешняя система выборов в Госдуму настолько жесткая, что партийная либерализация становится бессмысленной, если не реформировать сам избирательный закон. Год назад это было сделано чисто символически: тогда Дмитрий Медведев, будучи президентом, пытался «поиграть» в возвращение действовавшей до 2003 года смешанной системы выборов (225 депутатов избирались по одномандатным избирательным округам, 225 – по пропорциональной системе на основе партийных списков). Однако политической воли Медведева не хватило, и действующая пропорциональная система практически не претерпела изменений: партии лишь были вынуждены разделить свои избирательные списки на 225 региональных частей.
Путин начал примерять на себя мантию «духовного судьи нации», который сам решает, где находится грань между тем, что правильно и что неправильно для государства
Объявленное Путиным возвращение смешанной системы выборов работает в интересах крупнейшей политической партии – «Единой России» (ЕР). Учитывая, что партия власти при поддержке административного ресурса набирает подавляющее большинство голосов практически по всей стране, можно считать, что половина состава Госдумы уже в кармане Кремля. Но и этого администрации президента оказалось недостаточно: Кремль решил подстраховаться на случай падения электорального рейтинга партии власти (что, кстати, само по себе означает признание рисков политической дестабилизации и готовность считаться с растущим протестом). Именно для этого было объявлено о возможном возвращении избирательных блоков. Понимая, что репутация ЕР восстановлению не подлежит, а ее реформирование – процесс политически рискованный и не гарантирующий успеха, в Кремле подумывают о создании коалиции пропутинских сил на основе альянса ЕР и «Общероссийского народного фронта» – организации, созданной весной 2011 года для мобилизации общественных объединений, профсоюзов, культурных деятелей и т. д. в поддержку Путина. По замыслу власти, блок пропутинских сил должен зафиксировать дистанцию президента от сдающей позиции партии власти и представить его в качестве «отца нации».
Четвертый и, пожалуй, самый важный элемент в позиции Путина в отношении протеста можно сформулировать известным девизом: «кто не с нами, тот против нас». В политическую сферу вводится крайне зыбкий и спорный (но при этом весьма манипулятивный) субъективный механизм оценки политической деятельности на основе морали и нравственности. Огласив свое послание, Путин начал примерять на себя мантию «духовного судьи нации», морального авторитета, который сам решает, где находится грань между тем, что правильно и что неправильно для государства. Путин впервые публично поставил себя над государством и над законом.
Выражается это в попытке сформулировать государственную идеологию, основанную на неких духовных ценностях. «Именно в гражданской ответственности, в патриотизме вижу консолидирующую базу нашей политики… Ответственность за страну формируется не лозунгами и призывами, а когда люди видят, что власть прозрачна, доступна и сама «вкалывает» во имя страны, города, региона, поселка и каждого гражданина, учитывает общественное мнение», – сказал Путин. В этом видна попытка Кремля провести грань между «горлопанящей» оппозицией и «вкалывающей» властью. С таких позиций признание собственных ошибок считается проявлением слабости.
Важный вывод послания: Путин пытается встать во главе нации, игнорируя протесты и раскол российского общества на пассивное, зависящее от государства большинство и активное, хорошо образованное меньшинство. Власть пытается не замечать рост поляризации между двумя лагерями, стремясь представить первых воплощением российского народа, а вторых – маргиналами, шпионами, революционерами и преступниками. А подведение духовно-нравственных критериев к системе оценки «легитимности» политической деятельности – явный признак постепенной деградации самой власти, которая с таким видением будет неизбежно двигаться в сторону все большего ужесточения режима. Именно это и донес Владимир Путин до своего народа.
