18 июля 2013 года – день вынесения обвинительного приговора лидеру российской внесистемной оппозиции Алексею Навальному – уже называют точкой невозврата в отношениях власти и общества. Это решение спровоцировало первый в путинской России массовый несанкционированный и при этом стихийный протест в центре Москвы: на центральные улицы столицы вышли тысячи людей. О политических последствиях решения кировского суда рассуждает политолог Татьяна Становая.
Чтобы понять суть происходящего вокруг дела Навального, можно провести анализ общего и отличного в этом деле и в деле ЮКОСа. Общего в этих процессах не так уж много. И Михаил Ходорковский, и Алексей Навальный воспринимаются властью как опасные фигуры, способные бросить вызов режиму и в перспективе стать одной из самых мощных угроз для «вертикали».
Однако дальше начинаются отличия. Во-первых, Навальный не имеет в своем распоряжении тех ресурсов, которыми располагал экс-глава ЮКОСа. Ходорковский в 2003 году был одним из самых видных бизнесменов, оказывающих существенное влияние на законодательную и исполнительную власть. Он контролировал крупнейшую нефтяную компанию страны, имел крепкие связи в политической элите России и в западных странах. Ходорковский выстраивал отношения с системной оппозицией и прямо бросал вызов Кремлю. У него были на то основания – ведь именно Ходорковский начал строить в России цивилизованный бизнес, сделав ЮКОС первой в стране прозрачной компанией западного образца. Иными словами, он был включен в систему и «имел дерзость» пытаться изменить ее изнутри.
С Навальным совсем другая история. Он не богат, у него нет значительных бизнес-ресурсов, связей в депутатском корпусе и правительстве. Он внесистемный элемент. До 2011 года внесистемная оппозиция в России была по большей части маргинальной. И вовсе не потому, что она была неспособна предложить адекватные пути развития страны, как это любят представлять в лояльных Кремлю СМИ, а из-за осознанной и жесткой политической линии Кремля, зачищающего политическое поле, лишающего своих критиков доступа к массовым СМИ, ужесточающего политическое и выборное законодательство и искусственно вытесняющего оппозицию из легитимного поля политической жизни.
Период маргинального состояния оппозиции закончился в декабре 2011 года, когда по стране прокатились спонтанные массовые акции протеста против фальсификаций на выборах в Госдуму. Именно в этот период на политической карте России засияли новые политические звезды: до тех пор они были незаметны для простого обывателя. Алексей Навальный стал самой яркой звездой, превратившись в реальную политическую силу.
Период маргинального состояния оппозиции закончился в декабре 2011 года, когда по стране прокатились массовые акции протеста
Отсюда второе существенное отличие Навального – противника власти от Ходорковского. Последний не имел существенной общественной поддержки «снизу». Заметим, что в 2003 году дело ЮКОСа стало шоком прежде всего для самой элиты. Общество же пребывало под мощным влиянием так называемого антиолигархического тренда – также во многом искусственно вызванного. Власть активно заигрывала с темой несправедливости проведенной в 1990-е годы приватизации: российское общество на тот момент никак не могло расцениваться как потенциальный союзник Ходорковского. Инициировав дело ЮКОСа и арестовав Ходорковского в октябре 2003 года, власть вполне четко понимала, что она опирается на поддержку «путинского большинства», недолюбливающего «богачей». Этот контракт власти и общества лег в основу переформатирования всей системы отношений власти и бизнеса. Именно с октября 2003-го в России «закончились» так называемые олигархи – влиятельные бизнес-кланы, способные диктовать власти те или иные условия функционирования государственной системы. Недовольство элит удалось переломить, а громко заявлявшие о своем несогласии чиновники и предприниматели вскоре утратили свои позиции или адаптировались. Страна была вынуждена «проглотить» дело ЮКОСа ценой неимоверного репутационного ущерба.
Навальный не бизнесмен, и отношение к нему со стороны большинства российского населения либо нейтральное, либо никакое: многие (особенно за пределами крупных городов) о нем пока просто не знают. Иными словами, у него практически отсутствует негативный рейтинг – а это огромный задел для наращивания электорального ресурса. Более того, по опросам «Левада-центра», Навальный является самым популярным лидером среди людей, выходящих на улицы Москвы, и продолжает укреплять свои позиции. Так, по данным опроса «Левада-центра» (при поддержке Лиги избирателей), Навальный стал бесспорным фаворитом участников акции протеста 12 июня. Среди них электоральный рейтинг Навального как кандидата в мэры Москвы составил 62% – это безальтернативное лидерство.
Популярность Навального складывается из нескольких составляющих. Первое – это репутация. Он не связан с процессами обогащения 1990-х годов, он молод, обладает ярко выраженными лидерскими качествами. Он не замешан ни в одном коррупционном скандале, никогда не был связан с федеральной властью.
Второе – Навальный активно занимается социально значимыми проектами, среди которых «Роспил» (разоблачение коррупции в крупных госкомпаниях и органах власти), «РосЖКХ» (проект по контролю за исполнением чиновниками своих обязанностей в сфере ЖКХ – одной из самых проблемных отраслей, касающейся буквально каждого россиянина), «РосЯма» (контроль за состоянием российских дорог), «Росвыборы» (защита избирательных прав) и другие. Как бы власть ни пыталась убедить общественность в том, что лидеры внесистемной оппозиции не способны предложить адекватные пути развития страны, то, чем занимается Навальный, – это именно те проблемы, в которых власть показывает свою неэффективность. Навальный и опасен тем, что учит граждан России понимать свои права, знать закон и отстаивать свои интересы в отношениях с чиновниками.
Митинг в поддержку Алексея Навального 18 июля стал самой массовой несанкционированной акцией в Москве за последние годы
Третье – Навальный стал первым российским политиком, который умело сочетает идеи патриотизма и либерализма. Причем речь вовсе не идет о политической коалиции Навального с националистами – речь идет о здоровом патриотизме, «приватизированном» Путиным. Традиционная российская либеральная оппозиция всегда находилась в стороне от национал-патриотического движения. За это, к слову, Навального недолюбливают многие представители либералов, вышедших из 90-х годов.
Все это делает Алексея Навального не просто перспективным лидером на политической карте России. Это делает его угрозой номер один для режима Владимира Путина.
И здесь мы подходим к еще одному существенному отличию дела ЮКОСа от дела Навального: теме справедливости. Какими бы юридически абсурдными и политически мотивированными ни были приговоры Михаилу Ходорковскому, опросы общественного мнения показывают, что Ходорковский как олицетворение элиты 90-х годов платит за несправедливость постсоветской политики и обрушившуюся на российский народ нищету. Экс-главе ЮКОСа пришлось взять на себя тяжелую ношу расплаты за политику Бориса Ельцина – по крайней мере, так это видится значительной части российского населения. Путин умело воспользовался народным недовольством несправедливостью приватизации, персонализировав ответственность за «народные беды» в бывшем владельце крупнейшей нефтяной компании России.
В ситуации с Навальным все обстоит иначе: он воспринимается как разоблачитель власти, и вынесение в его отношении приговора с реальным сроком выглядит как олицетворение несправедливости. Даже те, кто не симпатизировал Навальному или воспринимал его без особого пиетета, после приговора кировского суда меняют к нему отношение. Мотивы власти в данной ситуации оказываются исключительно неадекватными.
Все это будет иметь серьезные политические последствия. Во-первых, внутри внесистемной оппозиции формируется ядро, имя которому – Алексей Навальный. Полицентричное внесистемное поле будет формироваться вокруг его фигуры, его программы и его политических талантов. До сих пор ни один политический процесс не вызвал и столь однозначной реакции рынков: приговор Навальному спровоцировал обрушение на фондовых площадках России.
Во-вторых, внутри власти нарастают колебания между двумя политическими линиями в отношении внесистемной оппозиции. Линия первая – принятие максимально жестких мер, закручивание гаек и стремление «давить» оппозицию. Линия вторая – допустить относительную конкуренцию и критику власти в управляемом формате с целью поддержания легитимности режима и федеральных выборов.
Среди экспертов сегодня доминирует мнение, что внутри политической элиты формируется раскол между сторонниками первой и второй линий. Однако это представляется не совсем верным. Раскол или своего рода шизофрения формируется в головах одних и тех же лиц, принимающих решения. Это следствие отсутствия понятной им самим стратегии взаимодействия с оппозицией и непонимания происходящего в стране. Иначе говоря, Кремль попросту не знает, как расценивать новые политические явления в России, как на них реагировать, каковы оптимальная тактика и стратегия. Власть растеряна и обуяна страхами перед чем-то непонятным и неподконтрольным.
Навальный воспринимается как разоблачитель власти, и вынесение в его отношении приговора с реальным сроком выглядит как олицетворение несправедливости
Отсюда и противоречивые решения, шараханья от одного подхода к другому. Одна из главных интриг процесса над Навальным: почему прокурор 18 июля потребовал немедленного ареста политика, а вечером того же дня кардинально изменил свою позицию, обратившись к суду с просьбой отпустить Навального под подписку о невыезде до вступления приговора в законную силу? В российских СМИ обсуждается версия о «разных кремлевских башнях»: якобы «силовики» гнули жесткую линию, а затем она была скорректирована на более умеренную. Во многом это могло произойти под давлением стихийных акций протеста в защиту Навального в центре Москвы.
Безусловно, акции в Москве сыграли свою роль: это стало актом проявления подлинного гражданского достоинства растущего среднего класса. Но освобождение Навального на второй день после приговора стало не результатом конкуренции «кремлевских башен», а следствием колебаний и сомнений в голове одного человека – Владимира Путина. Не следует тешиться иллюзиями, что арест был делом рук «силовиков», действовавших без ведома президента. В этом символ времени: Путин и только Путин изначально дал добро на арест, а затем – на освобождение Навального. В этом и заключается шизофрения власти – страх перед Навальным на свободе и страх перед Навальным за решеткой одновременно.
Тем не менее практические шаги Кремля на протяжении последних полутора лет показывают, что страх перед свободной внесистемной оппозицией гораздо сильнее, чем перед стихийными акциями протеста. Освобождение Навального 19 июля может быть частью игры под названием «выборы мэра Москвы»: кампании, которая является, безусловно, кампанией федерального уровня, нужна легитимность. Мечта Кремля – тотальный проигрыш Навального на выборах мэра, что даст власти, в ее понимании, моральное право отклонить апелляцию и привести приговор в исполнение. Возможно, это и был изначальный план. Но Кремль вряд ли осознает, что далеко не все элементы этого плана носят в полной мере управляемый характер. 18 июля 2013 года в стране родился новый политический феномен – гражданская нетерпимость к политически ангажированным и неадекватным действиям властей. И это может оказаться переломным моментом в истории путинской России.
