Екатерина Мишина рассказывает о восстановлении в России судопроизводства с участием присяжных заседателей и объясняет, почему суд присяжных может оказать большее влияние на судьбу пока еще молодого гражданского общества страны.
Примерно лет 10 назад мне пришлось готовить проект одного малоубедительного документа. В нем утверждалось, что водитель нашей телекоммуникационной компании ну никак не может оставить свой пост и отправиться выполнять свой гражданский долг в качестве присяжного заседателя. С задачей доказать в письменной форме, почему возить по Москве начальника отдела гораздо важнее, чем участвовать в отправлении правосудия, я справилась плохо. Поэтому решила сохранить лицо: узнать у водителя, почему он отлынивает от выполнения гражданского долга (ведь это не грозный начальник ему запретил, он сам отчаянно не хотел) и попытаться парня переубедить. Ответ, который я от него получила, типичен для человека, который никогда не был в роли присяжного: уныло посмотрев на меня, водитель поинтересовался: «А почему вы думаете, что от меня там что-то будет зависеть?». Те же, кому довелось быть присяжными заседателями, начинают рассуждать по-другому.
Восстановление в России судопроизводства с участием присяжных заседателей, которое рассматривалось многими как краеугольный камень российской судебной реформы, произошло 16 июля 1993 года, еще до принятия нового УПК РФ, путем внесения соответствующих изменений в Закон РСФСР о судоустройстве и Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР. Цель изменений состояла в том, чтобы вывести систему правосудия из-под политического контроля, способствовать укреплению состязательного начала судебных процессов, положить конец явной предрасположенности судов к стороне обвинения (что было характерно для неоинквизиционной советской судебной системы) и навести мосты через пропасть, отделяющую граждан от правовых институтов.
Общественность возлагала большие надежды на то, что новая система получит дальнейшее развитие. Сергей Вицин, заместитель председателя Совета при Президенте РФ по совершенствованию правосудия, отмечал: «Когда мы разрабатывали концепцию судебной реформы в России, в которой важное место отводилось системе судов присяжных, мы полагали, что созрели все условия для того, чтобы этот институт приобрел бы такое же значение, какое он имел в дореволюционной России»1.
Однако из-за дороговизны и сложности новой системы реформаторы были вынуждены заняться поиском компромиссных решений: например, ограничить юрисдикцию суда присяжных уровнем верховных судов республик, областных и краевых судов и таким образом распространить их компетенцию лишь на наиболее тяжкие преступления (убийства, изнасилования, хищения в особо крупных размерах, терроризм, преступления против государственной безопасности). Более того, было принято решение о введении этой системы в качестве эксперимента только в девяти регионах: в Саратовской, Рязанской, Ивановской, Ульяновской, Ростовской, Московской областях, а также в Ставропольском, Алтайском и Краснодарском краях.
Ограниченность бюджетных средств являлась одним из наиболее активно используемых оправданий противников введения суда присяжных. Указанный довод регулярно приводился теми представителями судейских и правительственных кругов, которые неустанно подчеркивали, что в иных условиях они бы всецело поддержали введение новой системы. Проблемы с финансированием продолжали препятствовать распространению возможности выбора суда присяжных даже на те регионы, которые были готовы к введению системы и желали этого.
Во время рассмотрения в Государственной Думе законопроекта о распространении судов присяжных еще на 12 регионов вопрос о нехватке денежных средств вновь оказался на повестке дня. Правительство выступило против подобного расширения, мотивируя это недостаточным финансированием. И хотя почти 20 субъектов Российской Федерации поддержали введение системы судов присяжных, довольно долго она существовала лишь в указанных девяти регионах, где была вынуждена вести борьбу за существование в условиях финансовых проблем и политического давления со стороны местных властей и правоохранительных органов.
Некоторые местные руководители открыто протестовали против введения суда присяжных. Так, в конце декабря 1998 года губернатор Рязанской области написал заявление на имя председателя Верховного суда России с просьбой прекратить в области практику судопроизводства с участием присяжных заседателей. Он мотивировал это тем, что «суды присяжных не оправдали возложенных на них ожиданий, поскольку они выносили большое число оправдательных вердиктов, что вызывало резко отрицательную реакцию жителей области».2
Аналогичную позицию заняла и администрация Алтайского края. Даже некоторые судьи и адвокаты, непосредственно участвующие в судебных процессах с участием присяжных заседателей, утверждали, что Россия еше не готова к возрождению системы судов присяжных. Но эти спорадические протесты не имели успеха. Процесс уже был запущен, джинн выпущен из бутылки, и, согласно федеральному закону о введении в действие УПК РФ к 1 января 2003 года, суд присяжных был учрежден во всех регионах России.
Начало функционирования суда присяжных в России породило ряд вопросов и проблем. Прокуроры и сторонники силовых структур остались недовольны большим количеством оправдательных вердиктов, которые поначалу выносили присяжные. Люди, получавшие повестки, призывающие к выполнению гражданского долга в качестве присяжных, зачастую не являлись в суды по разным причинам: некоторых не отпускали с работы, некоторые считали это пустой тратой времени, кое-кто опасался за свою безопасность — и не без оснований. Те, которые все-таки счел необходимым выполнить свой гражданский долг, нередко становились объектами давления и манипуляции со стороны обвинения. Еще одна проблема заключалась в том, что профессиональные участники процесса нередко демонстрировали негативное отношение к суду присяжных и неуважение к присяжным. Об этом говорили и до сих пор говорят и юристы, и присяжные.3
Возрождение суда присяжных в России вдохновило и мастеров культуры, в том числе и таких признанных мэтров, как Никита Михалков. Его фильм «12» прогремел не только по всей России, но и за ее пределами, и был удостоен ряда наград, в том числе и высшей юридической премии «Фемида» за 2007 год в номинации «Право и искусство».
Награждение Михалкова проходило при явно ощутимом замешательстве зала, в котором юристы составляли подавляющее большинство. И дело было вовсе не в художественных достоинствах фильма: если бы мы с моими коллегами не были бы юристами, не жили бы в России и ничего не слышали о войне в Чечне, этот фильм нам бы очень понравился. Вот только к суду присяжных и российским реалиям он отношения не имеет. Иными словами, с искусством в фильме все в порядке, а вот насчет права... Михалковские двенадцать мужчин, заседающих в спортивном зале, с тем же успехом могли бы быть футбольной командой или симфоническим оркестром, и, по моему скромному мнению, это выглядело бы более достоверно.
Несопоставимо более правдоподобно российский суд присяжных изображен в опубликованном в 2008 году романе Леонида Никитинского «Тайна совещательной комнаты». Не будем сравнивать художественные достоинства произведений двух авторов, один из которых режиссер, второй — журналист, и каждый по-своему знаменит. Это было бы сродни вопросу Алисы Льюиса Кэррола: «Чем ворон похож на письменный стол?». Но если рассматривать эти два произведения как картинку времени, на которой изображен российских суд присяжных, я бы предпочла роман. Основанный на реальных событиях, он дает четкое представление о специфике российского суда присяжных и о трудностях, с которыми присяжным приходится сталкиваться.
Серьезным ударом по суду присяжных стало принятие в конце 2008 года законопроекта о выведении из-под и так достаточно ограниченной юрисдикции суда присяжных дел о преступлениях антигосударственной направленности, дел о терроризме и экстремизме, измене и шпионаже. Принятие этого законопроекта вызвало бурный общественный резонанс, квинтэссенцией которого стало опубликованное 15 декабря 2008 года в «Новой газете» открытое письмо Президенту Российской Федерации Дмитрию Медведеву по поводу законопроекта об изъятии из компетенции суда присяжных дел о преступлениях, расследуемых органами ФСБ. Под письмом поставили свои подписи видные общественные деятели, члены Клуба присяжных, знаменитые актеры, журналисты, режиссеры, правозащитники, видные юристы и экономисты.
В письме отмечается, что «авторы законопроекта и депутаты Думы полностью игнорируют политический и перспективный социальный аспект суда присяжных, заключающийся в том, что граждане России, прошедшие школу коллегий присяжных, становятся граждански более зрелыми и ответственными, получив этот опыт, иначе относятся и к суду, и к государству в целом. Для спасения независимого суда и решения проблемы «ментовского» произвола в России более уместно говорить о расширении компетенции суда присяжных и контроля гражданского общества в сфере правосудия. Наше мнение, основанное на знании сложившегося положения на следствии и в прокуратуре, а также в суде, состоит в том, что предложенные изменения порядка рассмотрения дел о терроризме, массовых беспорядках, шпионаже и других преступлениях этого ряда без участия присяжных приведут не к усилению борьбы с этими преступлениями, а лишь к увеличению показателей, то есть к имитации борьбы и к показухе, в результате чего десятки невиновных людей отправятся в тюрьмы».4
Несмотря на протесты Общественной палаты и конференции правозащитных организаций, заявлявших, что законопроект неконституционен, ведет к свертыванию гражданских прав и свобод и не может быть поддержан, данный проект в рекордные сроки прошел Государственную Думу и Совет Федерации и был подписан Президентом РФ. Очевидно, что за принятием данного закона стояло стремление отстранить суд присяжных от рассмотрения уголовных дел, в которых существует повышенная опасность произвола и особая заинтересованность государства в осуждении обвиняемых. Собранная правозащитными организациями информация свидетельствует о том, что в современной России многие обвинения в совершении преступлений террористического характера грубо фальсифицируются на стадии следствия. В таких случаях, когда факт фальсификации становится очевидным, присяжные оправдывают подсудимых. Таким образом, именно институт суда присяжных побуждает следственные органы заниматься поиском реальных террористов, а не принуждать невиновных при помощи пыток «признаваться» в причастности к терроризму. Теперь возможность «непредсказуемого исхода» такого рода дел устранена.
Сложившаяся ситуация вызвала решительный протест среди ряда юристов и журналистов. Не ограничиваясь критикой существующего положения дел, они выступили с подробными и конкретными предложениями. Вот лишь некоторые из них:
• Необходимо реализовать меры, вплоть до налоговых льгот, поощряющие работодателей отпускать присяжных заседателей в суд, а также, по возможности, сохранять за ними средний заработок и специальные льготы;
• Отбор присяжных заседателей для участия в судебных заседаниях должен осуществляться методом случайной выборки в присутствии сторон. Эта практика, заимствованная из дореволюционного законодательства, позволит исключить случаи искусственного подбора кандидатов в присяжные заседатели;
• Стороны должны получить возможность при отборе присяжных задавать вопросы явившимся кандидатам письменно, в форме анкеты. В списках кандидатов в присяжные заседатели, которые передаются сторонам, должны приводиться необходимые данные о присяжных заседателях;
• После того как отбор присяжных состоялся, в особенности после вынесения ими вердикта, сторона обвинения не должна указывать на сокрытие присяжными заседателями информации при их отборе, на ненадлежащий состав коллегии как на основание отмены приговора суда;
• Неприкосновенность присяжных заседателей должна сохраняться на протяжении года (или более длительного срока) после окончания их службы в суде;
• Необходимо разработать правила, выделить средства и продумать организационные формы изоляции присяжных заседателей на время процесса, а также обеспечить их защиту от постороннего влияния и попыток подкупа. В частности, необходимо запретить разглашение сведений о присяжных в СМИ и в Интернете;
• Следует запретить отмену оправдательных приговоров, постановленных на основании вердикта коллегии присяжных заседателей, под каким бы то ни было предлогом, кроме «фундаментального дефекта процедуры»;
• Необходимо распространить деятельность суда присяжных на дела, рассматриваемые районными судами (по крайней мере, аналогичные рассматриваемым с участием присяжных заседателей в областных/краевых судах: убийство, тяжкий вред здоровью, взяточничество, разбой).5
Уже упоминавшийся выше Леонид Никитинский, являющийся инициатором программы «Клуб присяжных» Общественной Палаты РФ, отмечает: интервью, проведенные с 150 бывшими присяжными по самым разным делам в 20 регионах России, свидетельствуют о том, что граждане, имевшие опыт участия в коллегии присяжных и вынесения вердиктов, начинают иначе смотреть на суд и на профессиональных судей и демонстрируют рост правосознания и демократического гражданского самосознания. Преодолевается то отчуждение суда от гражданского общества, которое сегодня является одним из самых больных мест российской судебной системы.
Несмотря на все трудности и донельзя урезанную компетенцию, суд присяжных все же очень нужен России. Ведь как писал еще в позапрошлом веке Алексис де Токвиль: «Рассмотрение суда присяжных только как судебного органа очень сузило бы его значение. Оказывая огромное влияние на ход судебного процесса, он еще большее влияние оказывает на судьбу самого общества… Суд присяжных прививает всем гражданам образ мыслей, свойственный образу мысли судей, а ведь именно это наилучшим образом подготавливает людей к свободной жизни».
1 Суд присяжных: пять лет работы: [Материалы круглого стола], публикация Центра поддержки реформы уголовного судопроизводства от 17 сентября 1999 года [Краснодар, 1999], С. 54
2 Финансовая петля для суда присяжных // Российская юстиция. 1999. № 5. С. 5–7
3 Л.М.Карнозова. Присяжные о суде присяжных. В кн. Суд присяжных в России: совершенствование процедур и расширение юрисдикции. Москва, 2010, с. 16.
4 Новая газета, № 93, 15 декабря 208 г.
5 См. С.А.Пашин. Возможности совершенствования российского суда с участием присяжных заседателей. Указ.соч., с. 41 — 52.
