Институт современной России

Очередной процесс по «болотному делу» принес очередные обвинительные приговоры четырем участникам демонстрации 6 мая 2012 года. Алексей Гаскаров, Александр Марголин, Илья Гущин и Елена Кохтарева были арестованы спустя год после событий и проходили в рамках второй волны «болотного дела».

Все, что сегодня можно сказать о «болотном деле», может показаться банальностями.

Историческими – потому что, начавшись как переломная точка российской истории, этот процесс, первый недвусмысленный знак от власти обществу о грядущих переменах, завершается вместе с окончательной трансформацией общественной жизни.

Юридическими – потому что прежние суды по «болотному делу» (суд над Косенко, «дело двенадцати», дело Удальцова–Развозжаева) и так уже показали, что на закон уповать не стоит. И поэтому на последнем процессе всех больше занимали сроки приговоров, нежели юридические вопросы.

Моральными – потому что, несмотря на очевидную тщетность любых попыток повлиять на исход, в этом процессе необходимо было участвовать или как-то реагировать на происходящее. Иначе нельзя. Именно поэтому я продолжаю фиксировать детали, оценивать и запоминать все – для будущего.

Перед началом процесса адвокаты предполагали, что прокуратура вынесла уроки из своей вопиюще бездарной работы в рамках других эпизодов «болотного дела» и будет стараться изменить стратегию и компоновку обвинения, сделав его более конкретным и доказательным. Однако отличия в линии обвинения между нынешним делом и предыдущими были мизерными. По сути обвинение было скопировано с предыдущих дел. В нем все так же фигурировали абсурдные величины: десятки полицейских, якобы пострадавших, но явно не от людей со скамьи подсудимых; мифический материальный ущерб, уничтоженный асфальт, который в сумме покрыл бы территорию, изрядно превышающую место событий.

Сам суд стал еще более скучным и безнадежным. В рамках первой волны «болотного дела» сохранялась какая-то интрига, было ощущение схватки. В ходе второй волны это ощущение пропало. На судебных заседаниях бесконечно выступали буквально те же самые, что и в ходе первой волны, полицейские, неуклюже изображавшие потерпевших и свидетелей, постоянно путавшиеся в деталях и менявшие показания.

Суд так же отводил ходатайства адвокатов, ограничивая права на защиту – прежде всего в тех случаях, когда защита пыталась принципиально оспорить сам факт массовых беспорядков или доказать полную невиновность обвиняемых. Суд отводил непрофессионального защитника Сергея Шарова-Делоне, очевидно раздражавшего судью на «процессе двенадцати» излишне разумными речами. Отводил и экспертное заключение специалиста по тактико-техническим действиям, обличающее полицию в провоцировании конфликтной ситуации. Не принял доклад общественной комиссии. К чему возиться с лишней информацией, если вина подсудимых и так очевидна? При этом письма-характеристики личностей подсудимых, справки о состоянии их здоровья и прочие вторичные материалы, способные смягчить вину, суд, как правило, принимал. Это ведь соответствует старательно создаваемому имиджу государства, которому, мол, не нужны лишние репрессии, но оно якобы вынуждено ограждать общество от опасностей «оранжевой чумы».

«Болотное дело» – это по сути спектакль, не имеющий юридического смысла и полностью построенный на методах пиара. Вся аргументация обвинения представляет собой «белый шум» из бессвязных, не доказанных фактов, озвученных под непрерывную мантру о «массовых беспорядках» и «преступном умысле». Если на секунду представить, что все эти обвинения правда, то вырисовывается образ страшных злоумышленников, решивших погрузить Россию в «хаос Майдана». На этом фоне приговоры кажутся весьма мягкими. Илья Гущин получает два с половиной года лишения свободы – как говорится, «ниже нижнего», учитывая, что грозило ему до 13 лет. А Алексей Гаскаров и Александр Марголин – «всего» по три с половиной года колонии.

Впрочем, последний процесс по «болотному делу» имел одно отличие. В других процессах большинству обвиняемых либо вообще не вменялось насилие над полицией (только «массовые беспорядки»), либо обвинения в насилии были откровенно сфальсифицированы. Теперь же все четверо обвиняемых признали, что совершили некие действия в отношении полицейских. Гаскаров и Гущин дернули полицейского, избивавшего демонстранта. Кохтарева в сердцах бросила пустую пластиковую бутылку и тоже пыталась оттащить полицейского от демонстрантов. А Марголин даже ударил представителя правоохранительных органов. Все четверо объясняют свои поступки тем, что окружающим их людям грозила реальная опасность, и исходила она от полиции. Искусственно созданная давка, угроза упасть в реку, избиения полицейскими дубинками, необоснованные задержания – все это создали не обвиняемые, все это спровоцировали действия полиции. Об этом твердила защита на каждом из процессов. Но суд неизменно игнорировал эти аргументы.

Последний процесс «болотного дела» наиболее остро поставил вопрос о том, у кого в стране больше прав – у гражданина или полицейского. Ответ можно найти в цитатах из приговора:

• «Факт массовых беспорядков доказан. Не установлено фактов противоправных действий сотрудников полиции».
• «Участники массового мероприятия должны были безусловно подчиняться сотрудникам полиции».
• «Незначительные расхождения в показаниях свидетелей и потерпевших объясняются давностью и эмоциональностью и не могут повлиять на решение суда».
• «Несмотря на то что падения Антонова (полицейского. – Д.Б.) после рывка Гущина (подсудимого. – Д.Б.) не видно на видео, оно установлено по показаниям Антонова, которым суд доверяет».
• «К показаниям подсудимых суд относится критически, так как они могли произноситься с целью уйти от ответственности».
• «Показания свидетелей защиты о том, что именно действия полиции являлись причиной давки, суд считает субъективными и несущественными».

Впрочем, кажется, общество ответ на этот вопрос волнует все меньше. Если полгода назад на чтение приговора в рамках первой волны пришло полторы тысячи человек, то 18 августа у суда было не более ста.

«Болотное дело» постепенно уходит в историю – под арестом остается лишь один обвиняемый, задержанный в рамках третьей волны. Для ареста отбирались заметные участники митинга на Болотной – заметные ростом, цветом одежды, активными действиями, видными на видеозаписях с места событий, – а затем вокруг этих людей сочинялись обвинения, к ним находились доказательства и свидетели. Не каждый из потенциальных обвиняемых был доведен до суда, что становится очевидно, если внимательно читать тома дела. Где-то в недрах полиции будут лежать эти справки, протоколы и «свидетельские показания», пока они не понадобятся для другого спектакля. Как лежали анкеты на «недовольных» в недрах КГБ. И лежать они будут до тех пор, пока правосудие не перестанет быть «болотным», «басманным» или каким-то еще, а станет просто Правосудием.