Протесты в Хабаровской области всколыхнули давние дискуссии о сепаратистских тенденциях в России и напряженных отношениях между Москвой и регионами. Крайне централизованная система власти вызывает постоянное недовольство на региональном уровне, а местная идентичность в некоторых областях становится важнее национальной или этнической. «Центробежные силы» в ряде российских регионов не затихают, однако сценарии распада страны станут реалистичными, только если ослабеет «вертикаль власти» Москвы.
18 июоя 2020 г.: массовые протесты в поддержку губернатора Сергея Фургала в Хабаровске. Фото: Игорь Волков / AP.
Ход истории – вещь, в целом, непредсказуемая. История нередко противоречит догадкам обывателей. К примеру, после распада СССР была объявлена «эра глобализации», и ожидалось, что в обозримом будущем все страны сольются в единое политическое пространство – если не все, то, по крайней мере, Европа. Спустя почти 30 лет очевидно, что произошло обратное: сепаратизм набирает силу даже в тех государствах, которые объединились много веков назад. Шотландия требует независимости от Великобритании, Каталония – от Испании, несмотря на то, что первая объединилась с Англией еще в начале XVIII века, а последняя стала частью единой Испании еще в XV столетии.
Россия не исключение. После появления независимых государств на пространстве бывшего СССР, центробежные силы внутри России не утихали, грозя вылиться в более глубокую дезинтеграцию. Стремления к сепаратизму наблюдались не только в таких регионах, как Татарстан, где ярко выражена этническая составляющая, но и в регионах, где большинство населения – этнические русские, как, например, Свердловская область, выразившая желание основать свое собственное государство и поддерживать с Москвой лишь церемониальную связь. Впрочем, идеальная модель государства в представлении свердловских властей скорее напоминала российскую версию Священной Римской империи – средневекового германского государства, в котором император, символ центральной власти, был не более чем номинальной фигурой.
Когда Владимир Путин пришел к власти в 2000 году, свои первые усилия он сосредоточил на подавлении сепаратистских настроений в регионах. Однако с течением времени эти настроения проявлялись снова и снова, особенно ярко выразившись во время недавних событий в Хабаровске.
Дальневосточные сепаратисты
Протесты в Хабаровском крае, нашедшие отклик по всему Дальнему Востоку, четко отразили непрекращающиеся сепаратистские настроения внутри российского государства. И это не должно быть неожиданностью, учитывая, что номинально независимая Дальневосточная республика существовала, по меркам истории, не так давно: в 1920-1922 годах, после Революции 1917 года и гражданской войны. Впоследствии эта территория была оккупирована Красной Армией и включена в состав РСФСР.
После того как Советский Союз прекратил свое существование в 1991 году, на Дальнем Востоке сложилась острая неприязнь к Москве – прежде всего по экономическим причинам. Но с тех пор эта неприязнь никуда не уходила, найдя выражение в 2008 году в виде массовых протестов против повышения тарифов на импорт автомобилей, а затем в 2010-м, когда группа молодых россиян, получивших известность как «приморские партизаны», взяв в руки оружие, стала самостоятельно бороться с милицейским произволом. По данным опроса, проведенного в то время New Times, их действия поддержали 80% читателей сайта журнала, усмотрев в членах группы современных «народных мстителей».
Мощный сепаратистский подтекст присутствует и в недавних хабаровских протестах. Изначально митинги были спровоцированы арестом популярного губернатора Сергея Фургала по обвинению в убийстве (хотя многие свидетели тех событий сочли эти обвинения ложными). Но тот факт, что Фургал был переправлен в Москву, вместо того чтобы предстать перед судом в родном Хабаровске, только подстегнул гнев протестующих, воспринявших произошедшее как очередной сигнал авторитаризма Путина и его наплевательского отношения к местным интересам. Ощущение, что центр злоупотребляет властью и нарушает верховенство закона, вкупе с давними обидами региона вскоре вылились в волну недовольства против режима Путина и новую вспышку сепаратистских настроений.
Арест Фургала указывает на фиктивность партийной системы Кремля
Эти настроения выражаются не только в размахивании флагом Хабаровского края – их можно услышать и в речах протестующих. Регулярные демонстрации дали представителям самых разных политических философий возможность свободно высказывать свои взгляды. Левые, к примеру, предсказуемо винили во всем капитализм, играли на ностальгии по Советскому Союзу, но даже они говорили об необходимости отделения от Москвы, которую они воспринимают как главного проводника капитализма на Дальний Восток и разрушителя СССР.
Уральская Республика
Дальневосточный сепаратизм не уникален. Похожие настроения распространены на Урале, в особенности в Екатеринбурге – четвертом по величине городе России, в котором не раз бывал автор этой статьи. В 1993 году, в период правления Ельцина, местный губернатор Эдуард Россель решил создать так называемую «Уральскую Республику» и даже начал печатать валюту для будущего государства – уральский франк. Проект ни к чему не привел, а Россель лишился должности. Несмотря на это, идея сепаратизма осталась в области довольно популярной, поскольку местные жители по-прежнему относились к Москве с подозрением.
В мае 2019 года Екатеринбург стал центром протестной активности из-за планов местных властей построить на месте городского парка церковь. Два российских бизнесмена из списка Forbes – Андрей Косицын и Игорь Алтушкин – пообещали вложить деньги в строительство, несмотря на то, что 74% местных жителей были резко против сноса парка. Нестихавшие акции протеста привели к тому, что уже в ноябре Екатеринбургская городская Дума единогласно проголосовала против проекта. В YouTube сохранились видеозаписи переговоров протестующих с представителями властей, демонстрирующие всю глубину неприязни местных ко всем, кто имеет отношение к Москве.
На сепаратистские настроения в Екатеринбурге также влияет своеобразное видение российской истории в регионе. Оно четко прослеживается, к примеру, в «Ельцин-центре» – крупном здании, возведенном в центре города в честь первого президента России. Первый этаж центра посвящен советской истории. Перед входом в музей всех посетителей приглашают в холл для просмотра короткометражного исторического фильма о России – от зарождения государственности до правления Ельцина. Согласно повествованию фильма, главным врагом страны всегда были не многочисленные иностранные захватчики, даже такие беспощадные, как татаро-монголы или нацисты, а само российское правительство, которое на протяжении веков портило жизнь своему народу. Такая версия событий подводит к простому логическому выводу: если правление царей и генеральных секретарей было таким неправильным, то как правление Путина – и Москвы в целом – может быть лучше? Присутствует и намек на то, что распад СССР был положительным событием, или, по крайней мере, уж точно не «величайшей катастрофой XX века», как его охарактеризовал Путин. Я лично наблюдал за тем, как российская молодежь, посещавшая выставку, смотрела на свидетельства агонии СССР с таким же равнодушием, как если бы это была древняя история Римской империи.
Местная идентичность
В регионах также прослеживаются представления о том, что Москва либо мало влияет на их судьбу, либо относится к ним враждебно. Эти идеи заложили основу местной идентичности, которая в некоторых случаях оказалась более весомой и существенной, нежели идентичность национальная или этническая. У этой тенденции долгая история.
В качестве примера можно привести сибирское «областничество» – движение, которому уже больше века. Его сторонники утверждают, что сибиряки в корне отличаются от россиян, проживающих в европейской части страны. Они отрицают идею общего языка, приводя в качестве аргумента тот факт, что общие культурные и языковые корни не делают США и Великобританию одной страной. Элементы подобной идентичности существовали и в советские времена, но были довольно размытыми из-за централизованного характера тоталитарного государства. В постсоветский период они возродились и остаются актуальными до сих пор.
Преобладание местной идентичности над этнической принадлежности опять-таки можно увидеть в Екатеринбурге, который находится на границе между Европой и Азией. Несколько лет назад, когда мне довелось в очередной раз посетить этот город, я услышал, как таксист нахваливает Росселя. Решив подзадорить его, я напомнил ему, что Россель был этническим немцем и, соответственно, чужаком для России. «Ну и что? – не смутился он, – все равно он наш человек, с Урала». Местная идентичность вполне могла сыграть важную роль в преодолении жителями Екатеринбурга типичного для России скрытого антисемитизма, выражающегося, по крайней мере, в подозрительном отношении к евреям, и привести к избранию Евгения Ройзмана, еврея по отцовский линии, на пост мэра города.
Россияне после России
Идея о распаде России нередко обсуждается в интеллектуальных кругах. Вопрос о том, что может случиться, если это произойдет, был разобран уральским политологом Федором Крашенинниковым в его футурологической книге «После России», изданной в 2008 году. Герои этой весьма провокационной книги говорили на одном языке, но их интересы, проблемы, чувства и мировоззрения которых настолько различны, что друг друга они воспринимали как иностранцы. Книга намекает, что столь разнящиеся идентичности легко создаются – именно это и произошло на Урале. Согласно сюжету, в ходе крупного экономического кризиса правитель России – Путин либо один из его преемников – не смог удержать власть: лидер, которого еще недавно обожали, за ночь превратился в объект ненависти. Кризис в итоге привел к распаду России, и на ее развалинах как раз и возникает Уральская республика. Ее лидеры, озаботившись разработкой новой идеологии, поручили это задание одному уральскому философу, ранее изучавшему труды Николая Бердяева. Будучи молодым ученым, философ добился значительного успеха, но со временем его академическая карьера угасла, затем от него ушла жена. Размышляя о бердяевском высказывании о том, что у России женская душа, которая всегда ищет жениха на Западе, философ приходит к выводу, что эта символическая женщина – также проститутка, и начинает публиковать русофобские статьи в интернете.
Именно в этот нелегкий период жизни философа лидеры новой республики и предложили ему разработать идеологию «уральства». Он с готовностью согласился. В результате своих изысканий идеолог Уральской республики заключил, что россияне, проживающие на Урале и в Москве, разговаривают на совершенно разных языках и представляют собой совершенно разные культуры, а все черты сходства – абсолютно искусственны. Согласно идеям «уральства», Москва также является злейшим врагом Урала и его освобождение от московского ига сопоставимо с освобождением американских колоний от британской короны.
Корни сепаратизма
Почему сепаратизм в России никуда не уходит? Одной из ключевых причин является централизованная система налогообложения: деньги налогоплательщиков отправляются в Москву, которая затем распределяет их обратно по регионам. Подобная навязанная система управления, безусловно, вызывает в регионах острое недовольство. Неудивительно, что многие местные жители считают, что крупные российские компании, чьи штаб-квартиры базируются в Москве, нагло и беспощадно эксплуатируют природные ресурсы, никак не компенсируя при этом регионы, где эти ресурсы, собственно, и находятся. Растущее неравенство только подогревает ощущение, что Москва обогащает казну за счет провинции.
Однако есть и другая причина. Успешных местных бизнесменов нередко избирают на должности в местные законодательные собрания, и их связь с регионом является в некотором смысле феодальной. Как и феодальные бароны, пытавшиеся ограничить власть короля, эти бывшие бизнесмены, ставшие чиновниками, нередко начинают конфликтовать с центральной властью.
И все же сепаратистские настроения не обязательно означают, что Россия обречена на распад. Советский Союз мог бы просуществовать до наших дней, если бы Михаил Горбачев не ослабил центральный контроль над государством. То же самое можно сказать и о современной России, которая может долгое время просуществовать в текущей форме, если Москва продолжит жестко контролировать регионы. Но если она ослабит хватку, Российская Федерация может распасться столь же стремительно, как когда-то Советский Союз. Если это произойдет, то местные идентичности, даже в регионах, населенных этническими русскими, могут привести к образованию независимых политических образований. И, если принять на веру прогнозы Крашенинникова, местные жители могут легко поверить в то, что Москва не только не имеет к ним ни малейшего отношения, но еще и является их историческим врагом.
Однако мы должны помнить еще и об одном обстоятельстве. Несмотря на то, что перспективы независимого Урала и Дальнего Востока с их отдельными идентичностями могут показаться привлекательными некоторым мыслителям, видения свободной Украины или любой другой бывшей советской республики были столь же радужными некоторое время назад. Но кризисы, которые переживают эти новые государства сегодня, являются реальными последствиями их сепаратистских фантазий.
