В середине августа российское правительство утвердило Концепцию государственной политики по увековечению памяти жертв политических репрессий. И хотя сама по себе это хорошая новость, как отмечает писатель Александр Подрабинек, в программе отсутствует главный элемент — она не предполагает создания препятствий для возрождения политических репрессий.
Несмотря на принятие Концепции государственной политики по увековечению памяти жертв политических репрессий, преследования по политическим мотивам в России продолжаются. Фото: sakharov-center.ru (памятник жертвам политических репрессий в Воркуте).
Август — месяц неожиданностей. В России в эту пору происходят катастрофы, дефолты, путчи и другие малоприятные события. На этот раз случилось, на первый взгляд, нечто необычное: 15 августа правительство России утвердило Концепцию государственной политики по увековечению памяти жертв политических репрессий. Распоряжение об этом подписал глава правительства Дмитрий Медведев.
Правозащитники тихо радуются, историки потирают руки в ожидании скорого открытия архивов, оппозиционные политики в недоумении разводят руками. «Мемориал» называет это «бесспорно важным событием». И хотя концепция носит всего лишь рекомендательный характер, люди, оберегающие наше прошлое, воодушевлены. В рамках увековечения памяти жертв политических репрессий предполагается создать музейно-мемориальные комплексы и тематические экспозиции по истории политических репрессий, разработать учебные пособия и образовательные программы, создать базы данных, издавать книжно-журнальную и аудиовизуальную продукцию, осуществить ряд научно-исследовательских работ, провести конференции, семинары и т. д.
Безвинно пострадавшим поставят памятники. Оставшимся в живых, возможно, добавят пособия. Власть скажет правильные слова о жертвах репрессий. Уже говорит. В концепции записано: «Россия не может в полной мере стать правовым государством и занять ведущее место в мировом сообществе, не увековечив память многих миллионов своих граждан, ставших жертвами политических репрессий». Кто будет с этим спорить?
Среди ожидаемых результатов воплощения этой государственной программы в жизнь — укрепление единства культурного пространства страны; создание благоприятных условий для социокультурной, научно-исследовательской и просветительской деятельности; увеличение доступности предлагаемых населению услуг по архивному и музейному направлениям и другие менее интересные социальные и экономические результаты.
Нет одного и самого главного результата: программа не предполагает создания препятствий для возрождения политических репрессий. Даже умозрительных, в сфере культуры, образования, исторического просвещения. Политические репрессии советского времени выглядят в этой программе как стихийное бедствие, как эпидемия, как природная катастрофа, которую ни предсказать, ни тем более справиться с ней обществу не по силам.
И все, что остается, — это поставить памятники и почтить минутой молчания. Глобальная ложь, которая поддерживала государственное насилие в коммунистической диктатуре, подкрепляется сегодня новой ложью — о безымянности палачей и необъяснимости преступлений. Между тем у всех есть свои имена и все имеет свое объяснение.
Вот в чем должна состоять концепция увековечения памяти жертв политических репрессий: в бескомпромиссном осуждении политического режима, практикующего эти репрессии, а не только в сожалениях о трагической участи репрессированных
Преступники, чьи руки в крови невинных жертв советского режима, от Троцкого и Ленина до Андропова и Горбачева, должны быть названы поименно. Идеология коммунизма, которой оправдывались казни и бессудные убийства, должна быть признана государством человеконенавистнической и неприемлемой. Практика тоталитаризма должна быть признана недопустимой.
Вот в чем должна состоять концепция увековечения памяти жертв политических репрессий: в бескомпромиссном осуждении политического режима, практикующего эти репрессии, а не только в сожалениях о трагической участи репрессированных.
Сегодняшняя российская власть на это не пойдет. Не потому даже, что она высоко ценит советский опыт, а потому что инструменты политических репрессий у нее снова в руках и она уже их безжалостно использует. Снова, как в советские времена, подавляются гражданские свободы, систематически нарушаются права человека, возрождается пыточное следствие и выносятся судебные приговоры, основанные на выбитых из подсудимых или свидетелей показаниях.
Зачем же правительству осуждать идеологию террора, если оно готово ею воспользоваться? Ну, пролить каплю фальшивых слез по давним жертвам красного террора оно еще готово. Даже поставить памятники давно погибшим и подкинуть копейку выжившим. Почему нет? Пусть весь мир оценит величие демократических намерений российской власти.
И ровно в это же время, под красивые слова о правовом государстве и месте России в международном сообществе судить поэта за пару стихотворений или приговорить кинорежиссера к двум десяткам лет лагерей за лживое обвинение в намерении взорвать памятник истукану прошлого. Тому самому, с которого начался красный террор и политические репрессии. Им бы самим снести памятник палачу как знак позорного прошлого, а они судят человека, который, по их мнению, собирался это сделать.
Вот такая занятная диалектика у нынешнего российского правительства. В этом нет ничего удивительного. Обычное дело: громко говорится одно и тихо делается другое. Именно так цирковые фокусники намеренно отвлекают внимание зрителей, чтобы они не заметили главного, — и фокус удался.
