ОХ: Почему вы защищаете Путина?
СБ: Я его не защищаю, я просто против демонизации личности Путина. Он типичный представитель среднего класса, который случайно попал на российский трон. При этом он достаточно ответственен и порядочен: за все эти годы он не сдал и не предал ни одного человека из тех, кому был обязан. Борис Ельцин и Анатолий Собчак — характерные примеры. Моя главная к нему претензия в том, что он не соответствует своему посту.
ОХ: Не соответствует в чем?
СБ: Масштаб его личности не соответствует стоящим перед ним глобальным задачам. И вторая претензия — то, что он легализовал коррупцию. Но Путин не кровавый тиран. Мне кажется смешным человек, который на каждом углу кричит: «Банду Путина под суд», а потому идет в клуб GQ, пьет дорогой коньяк, курит дорогие сигары и продолжает разглагольствовать о кровавых расправах. И при этом с ним ничего не происходит. Все это довольно анекдотично звучит. Ни один кровавый тиран такого бы не потерпел. Какая тирания, если ты сидишь в клубе GQ, а не в подвале НКВД?
Сегодня страшнее критиковать людей,
куда менее важных, чем Путин
ОХ: Но это не значит, что репрессий нет. Мы же говорим о новом типе авторитарного режима, в котором используются не массовые, а точечные репрессии, направленные в основном против тех, чьи интересы противоречат интересам путинского окружения. Достаточно снова вспомнить Ходорковского.
СБ: В свое время я назвал этот режим гламурным авторитаризмом. Точечные конфликты в нем действительно существуют, но они не являются частью стратегии режима. Они, скорее, результат противоречий, вызревающих в его недрах. Но Путин не обращает внимания на многих, кто смешивает его с грязью и угрожаетему египетскими (во всех смыслах слова) казнями. Уже это говорит о том, что дело не в Путине. Сегодня страшнее критиковать людей, куда менее важных, чем Путин.
ОХ: Но ведь эта система создана Путиным, с его поощрения и согласия. Это система, как вы сами сказали, легализованной коррупции. В ней действует круговая порука, и даже самый последний чиновник имеет возможность безнаказанно злоупотреблять властью в обмен на лояльность. В сухом остатке эта система становится врагом собственных граждан. Разве не так?
СБ: Это и так, и не так. На личностном уровне круговой поруки нет. Каждый день мы видим, как один чиновник пытается уесть другого. Тот, кто сильнее, побеждает, проигравший отправляется в тюрьму. И не важно, к какой группировке власти он принадлежит: есть сотни арестованных сотрудников МВД, ФСБ и т.д. Все это плоды внутриэлитных конфликтов. Но идеологическая круговая порука, безусловно, есть: ее принцип — признание коррупции легитимной.
ОХ: Хорошо, а как быть с правами граждан? С правами человека? То, что обычный человек для этой системы ничего не значит, хорошо видно на примере дела Магнитского.
СБ: Не думаю, что лично Путин имеет прямое отношение к обстоятельствам этого дела. Это корпоративный конфликт между Биллом Браудером и «Сургутнефтегазом», который перерос в конфликт между конкурирующими группами в налоговых органах, за одной из которых стоит Алексей Кудрин, а за другой — Анатолий Сердюков. Они будут биться насмерть. Может ли Путин положить конец этому конфликту? Да, может, если он сочтет, что это будет правильно воспринято и записано ему в заслугу.
ОХ: И как вы оцениваете эту систему? Она эффективна?
СБ: Крайне не эффективна.
ОХ: Значит, ее надо реформировать?
СБ: Ее надо уничтожить, а не реформировать. И создать новую.
ОХ: Путин способен на это?
СБ: Нет, но он может создать предпосылки для новой системы. Если он проведет политические реформы, то после его ухода можно уже будет построить новую систему.
ОХ: Вы думаете, что Путина ждет спокойная старость?
СБ: Я этого не знаю — это знает только Господь Бог. Но вариант спокойной старости у него есть.
Путин окончательно стал президентом городских люмпенов, села и национальных окраин
ОХ: Многие предсказывают ему весьма неприятный финал, включая кровавую расправу.
СБ: Все может быть, но я не считаю это правильной целью для его противников. Это азиатчина и варварство. Если хотите всадить ему в зад черенок от лопаты, как это сделали с Каддафи, то так и скажите. Не надо только прикрываться словами о правах человека.
ОХ: Как вы оцениваете будущее России?
СБ: По-разному. С одной стороны, сама история бросила стране колоссальный цивилизационный вызов, который может привести к ее исчезновению с лица земли.
ОХ: Вы имеете в виду, к ее распаду?
СБ: Например, к распаду. С другой стороны, если будет сформирована критическая масса активного творческого меньшинства в размере 2% населения, которая предложит новую стратегию и программу развития страны, то Россия может возродиться. Но для этого нужен учредительный процесс, а именно: создание нового государства на этой территории, которое не будет преемственным по отношению к нынешней Российской Федерации. Это очень сложный вопрос. Даже для его осмысления нужен широкий размах и полет мысли, свойственный далеко не всем, включая оппозицию. Поживем — увидим.
