«Все лучшее – детям»
В начале марта в Вашингтон на конференцию Института современной России приехал депутат Госдумы Дмитрий Гудков – один из восьми депутатов, проголосовавших против принятия «закона Димы Яковлева». Перед конференцией Гудков посетил несколько американских семей, в которых живут приемные дети из России. В гости к одной из таких семей мы отправились вместе.
Роб и Митси Виттенбург живут в типичном городке штата Нью-Джерси с типичным названием Андовер. У них большой красивый двухэтажный дом с верандой и просторной лужайкой. В 2000 и 2001 годах Виттенбурги удочерили двух девочек из России. Сначала Саванну (Галину) – в Магадане, затем Викторию (Наталью) – в Ревде под Екатеринбургом.
На пороге мы встречаем хозяина дома – Роба, который провожает нас в просторную и светлую гостиную, где мы знакомимся с его женой Митси и приемными девочками – Саванной и Викторией. Саванне 13 лет, и она выглядит как типичный американский подросток: джинсы, кеды, толстовка. Она стесняется нас и молча сидит в углу дивана, стреляя глазами. Виктории – 12, но она настолько миниатюрная, что на вид ей не больше восьми-девяти лет. В детстве ей поставили диагноз – аутизм. Кроме того, Виктория ничего не слышит, но, несмотря ни на что, присутствует при разговоре и явно ничего не боится.
Семья Виттенбургов
– Спасибо за то, что согласились с нами встретиться, – говорит Гудков, – и спасибо за то, что вы заботитесь о наших детях. Мы вам очень благодарны.
Виттенбурги смущенно улыбаются. Я спрашиваю, как они приняли решение взять приемных детей из России.
– Когда мы поняли, что не можем иметь своих детей, мы обратились в агентство по международному усыновлению, – рассказывает Роб. – Нам показали различные программы, и на тот момент лучшая была как раз в России. Это было в 2000 году. Мы оформили все документы и в мае приехали в Магадан. В это время там еще лежал снег. Мы сами с юга, и для нас это было что-то невероятное.
– В первую поездку мы провели в России два месяца, – подхватывает Митси. – Жили в Магадане у одной русской семьи, они нас кормили своей едой, мы там посетили все музеи. Когда мы в первый раз увидели Саванну, то сразу поняли, что это наша дочь. Она была самым счастливым ребенком в приюте – ее там все обожали. Мы тогда привезли с собой всякую одежду, подарки. Встретились с директором приюта, с врачами. Приют был хороший, о детях там заботились, и они были вполне здоровыми, просто им нужны были мама и папа. Мы тогда еще боялись, что если уедем из страны, то Саванну отдадут кому-то еще. Пока ждали судебного решения, нам пришлось три раза летать в Москву из Магадана. Но мы были настроены решительно. Я тогда сказала, что никуда не уеду без нашего ребенка.
В конце лета 2000 года Виттенбурги вернулись домой с дочерью Саванной. По словам Роба, когда они вернулись домой (тогда Виттенбурги жили в Миннесоте), он позвонил своей маме в Техас сообщить, что все в порядке. Мама на тот момент была больна, и Роб пообещал ей, что скоро приедет. Как ему потом рассказали родственники, мама умерла в тот момент, когда самолет, в котором были Роб, Митси и Саванна, коснулся земли Техаса. «Она, видимо, почувствовала, что мы уже здесь и что все в порядке, и ушла», – говорит Роб.
***
Через год Виттенбурги решили удочерить еще одну девочку, чтобы у Саванны была сестра. История появления Виктории оказалась совсем иной. В 2001 году российское законодательство уже изменилось, и Виттенбургам пришлось ездить в Россию дважды.
Саванна Виттенбург
– Когда мы отправились в Россию во второй раз, это было сразу после 11 сентября – мы не знали, что происходит в мире, чего можно ожидать, было довольно тревожно, – вспоминает Митси.
Продолжая рассказывать о своей второй поездке, она достает альбомы: один посвящен удочерению Саванны и поездке в Магадан, другой – Виктории и Ревде. Фотографии в нем перемежаются с открытками и памятными безделушками, вроде билетов на автобус или фантиков от российских конфет.
«Саванна знает свою историю. Если она захочет поехать в Россию, мы сохранили для нее всю информацию»
– Изначально мы хотели взять другую девочку, – признается Роб, – но когда мы приехали в Ревду, выяснилось, что ее уже удочерила российская семья. Мы, конечно, расстроились, но потом нам показали Викторию – что-то такое случилось, и мы решили взять ее.
Пока мы разговариваем, Виктория теребит родителей. Наклоняясь то к Робу, то к Митси, она хлопает их по ладоням и в ответ получает поцелуи или объятия. Семейный ритуал продолжается практически непрерывно на протяжении нашего разговора. Порой Виктория вскрикивает, но любое ее волнение тонет в спокойствии и доброте родителей.
– Когда мы забирали Викторию, нам перечислили целый список отклонений, которые у нее есть, – говорит Митси, – но, поскольку мы общались через переводчика, половины не поняли. Когда же мы вернулись домой и выяснили, что у нее серьезные проблемы со здоровьем, это было уже неважно, ведь это был наш ребенок, и мы его приняли таким, какой он есть.
По правилам усыновления российских детей иностранцами, после того как ребенок покидает территорию страны, вся информация о нем и его биологической семье закрывается и больше никто не может получить к ней доступ. Но в случае с Викторией им очень хотелось получить эту информацию: нужна была ее история болезни, медицинская история членов семьи – все это могло пригодиться в лечении. С момента приезда в Америку она перенесла более 20 хирургических операций, однако врачи до сих пор не смогли поставить ей полноценный диагноз.
– Мы не знаем, почему она потеряла слух, – говорит Митси, – поскольку сначала она могла слышать, но потом перестала. Наши врачи не смогли определить, почему это произошло.
***
Из России Виттенбурги привезли много вещей на память о своих поездках: гжелевый сервиз, детский столик и стулья под хохлому, детские народные костюмы, фотографии и прочие сувениры.
– Мы не скрываем от девочек, откуда они, – говорит Роб. – Саванна знает свою историю. У нее, кстати, есть две старшие сестры, которые тоже были удочерены американскими семьями. Мы поддерживаем с ними связь – посылаем фотографии, открытки на Рождество. Так что если она захочет поехать в Россию, мы сохранили для нее всю информацию. С Викторией все сложнее, потому что она не слышит… Мы стараемся обучить ее языку глухих, чтобы она могла общаться.
Депутат Государственной думы Дмитрий Гудков с Митси и Саванной Виттенбург
– Ты говоришь по-русски? – спрашивает Гудков Саванну.
– Нет, – отвечает она по-английски.
Митси смотрит на нее вопросительно:
– Ты же знаешь одно слово?
– Нет, – упрямствует Саванна.
– Типичный подросток, – улыбается Митси.
«Мы любим этих детей как своих, заботимся о них как о своих, и мы готовы дать им любую возможность»
Гудков продолжает:
– Я в Тамбове встретил одну девушку, которую удочерила американская семья, когда ей было два или три года. Она выросла в Америке, окончила там университет, выучила русский, потом вернулась в Россию и теперь преподает там английский язык.
– Отличная история! – говорит Роб.
– Саванна? – Митси снова поворачивается к старшей дочери.
– Нет, – говорит она и хитро улыбается.
– Наши дети очень разные, но мы стараемся сделать все возможное, чтобы у них было все самое лучшее. Саванна, например, любит животных – у нее две собаки, кошка и два тушканчика. На этом этапе зоопарка мы пока решили остановиться, – смеется Митси.
– Мне хотелось бы сказать две вещи, – серьезнеет Роб. – Мы любим этих детей как своих, заботимся о них как о своих, и мы готовы дать им любую возможность здесь. И второе: мы гордимся тем, что они русские, и стараемся сохранить их наследие. Я надеюсь, что российское правительство отменит этот закон и снова разрешит американским семьям заботиться о российских детях.
– Мы постараемся, – обещает Гудков.
Когда мы прощаемся с Виттенбургами, Саванна уже убежала на веранду играть с собаками. Виктория сидит на руках у Роба. Она похлопывает его ладонями, и в ответ Роб ее целует. Затем она просится на руки к Митси и повторяет тот же самый семейный ритуал, вскрикивая от радости. Невозможно не увидеть, что эти дети любимы и счастливы.
